с моря дул прохладный ветер. Путники ненадолго остановились, пока Филдс натягивал высокие шнурованные ботинки и прятал рожки под широкополой шляпой.Тропа привела их в ущелье; ущелье повернуло, и неожиданно его склоны оказались сплошь усеяны побеленными каменными домами — стоящими так близко друг к другу, что улочки выглядели темными туннелями. Путники оказались в городе.Даже Протера стал растерянно оглядываться, прежде чем снова взял себя в руки. С того места, где они остановились, была видна рыночная площадь с навесами над лавками. Оттуда доносился оглушительный шум, голоса выкрикивали что-то на непонятном языке. Еще секунду назад не было слышно ни звука.Бидж повторила свой вопрос:— Как мы найдем Анни?Филдс рассмеялся и показал на другую сторону площади. Оттуда им отчаянно махала загорелая светловолосая женщина, стоя рядом с покрытым пылью стареньким «мерседесом».Бидж не сразу осознала, что это Анни. Девушка загорела до черноты. Анни никогда не была толстушкой, но теперь она сделалась еще более худой, так что стали выступать скулы. Одета она была в защитного цвета комбинезон и потрепанную шляпу; на плече Анни восседал попугай Кружки.Анни поблагодарила шофера, который ждал, пока за ней придут, и расплатилась с ним. Шофер, низкорослый смуглый усатый человек, улыбнулся и поклонился. Но стоило Анни отвернуться, как попугай что-то прокричал ему по-арабски, и шофер яростно замахал кулаками и начал плеваться. Кузов автомобиля был весь покрыт пятнами птичьего помета.Попугай перелетел на плечо Филдса и клюнул того в шею, радостно кудахтая. Филдс поморщился:— Ну, ну, я не сомневаюсь, что ты молодец. Когда вернемся на Перекресток, ты получишь свою награду.Попугай устроился поудобнее и кинул на Бидж насмешливый взгляд.— Неужели ты путешествовала с ним вместе? — спросила Бидж.— В дороге любая компания приятна, — тактично ответила Анни.— Здравствуй, доктор Анни! — Филдс вежливо протянул ей руку, хотя и улыбался весьма плотоядно. — Не была ли твоя поездка утомительной?Анни обняла его и поцеловала в щеку:— Трудно было только расставаться с миссией. Прилететь из Чада в Марракеш, а потом добраться сюда на поезде было легко. Как вы все поживаете?Бидж с интересом наблюдала за Анни, пока Филдс знакомил ее с Протерой. Ее поразило, как естественно та держится: Анни явно чувствовала себя как дома здесь, в стране, где с минаретов доносятся крики муэдзинов, а жители одеты в бурнусы. Для самой Бидж оказаться в Африке было таким же великим приключением, как в свое время попасть на Перекресток.Филдс нетерпеливо переступал с копыта на копыто.— А теперь, — сказал он, — у меня тут есть еще дела.Бидж не имела представления, как далеко им пришлось идти: с помощью Филдса дорога оказалась короткой. Они пересекли несколько горных троп и миновали деревушки, пришедшие в запустение, казалось, еще во времена падения Карфагена. Бидж заметила, что Филдс больше не чертит на земле линию своей палкой, и перестала беспокоиться, те ли повороты они делают.Люди, которые их встретили, молчали. Они окружили Филдса, касаясь его рук, вопросительно заглядывая в глаза и осторожно гладя волосы. Какой-то старик, широко улыбаясь, радостно обнял Филдса.— Бу джелуд, — приветствовал он Филдса, и тот ласково обнял его в ответ.Бидж испытала шок, когда Филдс разулся и снял шляпу, но улыбки, которые это вызвало, успокоили ее. Теперь робкие прикосновения стали более настойчивыми, и гостей почти потащили на ближайший склон, где играли музыканты.Местные жители были очень смуглыми, похожими на берберов, но из тех обрядов, которые они выполняли, Бидж стало ясно, что они отличаются от своих братьев-мусульман.Музыка была прихотливой и завораживающей, звучали ударные и деревянные духовые инструменты. Мелодия, которую они выводили, оказалась слишком сложной, чтобы Бидж смогла ее запомнить. Она подумала, что скорее всего мелодия такая же древняя, как и те развалины, мимо которых они проходили.Барабаны и странная двойная свирель (Филдс назвал ее райта) особенно привлекли внимание Бидж: казалось, они играют не столько для слушателей, сколько друг для друга. Стоило одному музыканту начать новую тему, как остальные подхватывали ее, иногда украшая вариациями, иногда заставляя ее перетечь в другую тональность. Бидж встряхнула головой: оказалось, что она уже довольно давно сидит неподвижно, захваченная музыкой.— Эти музыканты — величайшие музыканты твоего мира, — сказал Филдс. — Они играют всю свою жизнь. Никто не занимается этим дольше, и ни у кого нет при этом столько времени для размышлений.Гибкий юноша спрыгнул со скалы и остановился, глядя на собравшихся. Он был темноглаз и жилист, в нем чувствовалась кипящая энергия. Ноги юноши до коленей были обернуты овечьей шкурой мехом наружу, на голове виднелись козлиные рожки, кожа была разрисована тушью причудливыми узорами, в которых ощущалось влияние эллинистических традиций. Он был еще слишком молод, чтобы иметь бороду. Юноша бросил на Бидж и Анни взгляд, полный откровенного вожделения, потом снова взбежал на скалу и стал наблюдать за ними сверху; если Филдс обычно смотрел на женщин многозначительно, то на лице этого молодого человека отражалось неприкрытое напряженное желание.— Вам оказана честь, — прошептал Филдс, глядя на их ошеломленные поднятые вверх лица, — Вы удостоились лицезреть бога Пана. Паренек никогда не снимает с ног овечьей шкуры, он никогда не спит под крышей и не работает в поле. Жители деревни приносят ему в жертву еду, а молодые женщины ему отдаются. Здешний народ — последний в этом мире, кто поклоняется Пану, избирая для этого юношу… Он будет Паном весь этот год. — Филдс ухмыльнулся. — Бог на год!Барабаны настойчиво просили, ранга ласково звала. Юноша снова спрыгнул со скалы и начал танцевать. Протера и Анни завороженно смотрели на него, а Бидж тихо спросила Филдса:— А кем был ты, прежде чем стал великим богом Паном?Филдс неуверенно посмотрел на нее, по-видимому, сомневаясь, что ей сказать, потом оглянулся на остальных и отошел в сторону от танцующих. Бидж последовала за ним.— Я был молод, — начал он медленно. — Теперь трудно в это поверить, а тебе, может быть, и вообразить такое, но я был молод. Я был пастухом и жил на острове Пропаксос.Бидж невольно бросила взгляд на его копыта. Филдс улыбнулся и кивнул:— О да. До этого никому не было дела. Я легко взбирался на скалы, всегда находил своих овец, танцевал вместе с мужчинами и женщинами, так что никто не обращал на копыта внимания. Я бежал с Перекрестка вместе с остальными, спасаясь от milites Августа. Прошло много лет, они нас больше не преследовали. Я пас овец, играл на свирели и кормил морских птиц. Так оно и шло.— И тогда был другой Пан?— Я встречал его и раньше. — Глаза Филдса сияли. — Однажды, когда был еще мальчишкой. Я услышал, как он играет на свирели, и увидел его танцующим в холмах в хороводе женщин. Только представь себе, каково это: дважды на протяжении одной жизни встретить бога!— Мне это довольно трудно себе представить. Филдс махнул рукой:— Не считай меня богом, маленькая Бидж. Я просто тот, кто имеет дар очень сильно любить.— Возможно, это и значит быть богом.— Действовать, как бог, — может быть… Но быть богом? — Филдс пожал плечами. — Ну так вот, я видел его, и это доставило мне огромную радость. Я почувствовал себя больше самим собой, мне кажется. — Сатир задумчиво погладил густую шерсть на своей руке. — На Пропаксосе я стал сильным. Я любил играть на свирели, и я любил своих овец и своих друзей. Я даже заботился о стадах других людей, да и о самих людях тоже. Римляне требовали дани — я ее платил. Повстанцы Сиона, израненные и преследуемые, нуждались в помощи — я помогал им. Дети Перекрестка, существа, отбрасывающие странные тени и являющиеся нам в снах, бежали на эту землю и нуждались в заботе — я заботился о них. Почему нет?Филдс посмотрел на Бидж, и его темные глаза были полны благоговения.— Это и побудило его явиться мне: то, что я заботился о них. Когда ко мне пришел фавн со сломанной ногой, который не мог больше танцевать, разве мог я отказать ему в помощи? Когда птица-огнепоклонник, дрожа от холодных морских брызг, влетела в мой костер, разве мог я ее прогнать? И единорог… Когда в первый раз ко мне пришел единорог, невинность которого была оскорблена стрелой в боку, разве мог я сказать «нет» и позволить ему умереть? Анни засмеялась в ответ на что-то, сказанное Протерой; тот улыбнулся и поклонился девушке.— Я не могу себе представить, чтобы ты позволил ему умереть, — тихо пробормотала Бидж.— Это так. — Филдс провел по волосам мозолистой рукой, обвив прядью рожки, как опору виноградной лозой. — Жители Перекрестка узнали обо мне, и все больше людей и животных в нужде приходили ко мне. Некоторых я спасал. Некоторых мне спасти не удавалось. Ты знаешь, как это бывает.Бидж молча кивнула. Любой ветеринар знает это.— И моим овцам стало недоставать ухода, так что я продал отару. Мой дом пришел в запустение, и я продал и его, а деньги потратил на лекарства. Как мог я отказать страждущим? Как мог я перестать помогать?Бидж вздрогнула. До сих пор она никогда не задумывалась о последствиях для Перекрестка, если она в один прекрасный день закроет свой кабинет и вернется в Виргинию.— И однажды два смуглых человека с длинными рогами — как у газели — пришли ко мне, неся сплетенные из ветвей носилки, накрытые куском ткани. Они все время пели, как птицы, и их босые ноги по-птичьи ступали по камням и колючкам, и камни и колючки не причиняли им никакого вреда. Их пение было таким, что от него можно было сойти с ума — или заплакать.Они опустили носилки на землю и убежали, ни на минуту не умолкая, и их птичье пение затихло вдали. Тогда я подошел к носилкам и откинул покрывало.Он посмотрел на меня, — голос Филдса был полон скорби, как будто несчастье случилось только что, — посмотрел на меня своим единственным оставшимся глазом, с улыбкой, которую невозможно было убить. Один из его рогов был рассечен до корня и кровоточил. И грудь, где сердце, была рассечена тоже… — Голос Филдса дрогнул. — Он улыбнулся мне и сказал: «Я слышал, что ты хорошо умеешь утешать умирающих».Ох, Бидж, он был изранен и истекал кровью, этот толстый и уродливый Пан, точно такой, как его описывают легенды; для меня он был невыносимо прекрасен. Я почувствовал, как мое сердце переполняется и готово лопнуть. Я опустился на колени — это нелегко сделать представителю моего вида — и сказал: «Если я смогу тебя спасти, я это сделаю. Если для этого понадобится моя жизнь, я отдам ее».Глаза Филдса сияли.— И он коснулся моей руки пальцами мягкими, как мех олененка. И сказал: «Ты не сможешь спасти меня, но можешь отдать свою жизнь». И когда он прикоснулся ко мне, в меня хлынул весь мир. Он сжал мою руку сильно, до боли, и его не стало. На носилках лежало только тело. Тогда-то те существа, что принесли его, и крикнули капитану проплывающего корабля, что великий Пан умер.— Я слышала об этом, — медленно произнесла Бидж. Кружка однажды сказал эту фразу, с любовью и грустью, в разговоре с Филдсом.— Ну вот. — Глаза Филдса от воспоминаний наполнились слезами. Он вытер их и по-звериному втянул воздух носом. — Я поднялся и посмотрел на море. Я видел корабль, и землю, которую вы называете Греция, и Италию, и Европу, и Азию, и другие земли, о которых тогда еще никто не знал, — даже те края, где родилась ты, маленькая Бидж. И я увидел планеты и звезды, и я все о них знал, даже о тех, которые не мог видеть. И я знал, как дойти до них до всех.Бидж ощутила озноб. Она уже свыклась с мыслью о том, что Странные Пути ведут в другие миры, но никогда не думала о возможности попасть на Марс или Сатурн или на еще более отдаленные планеты.— И ты стал богом? Филдс пожал плечами:— Я научился лучше заботиться о Перекрестке. И позже, когда его жителям стало безопасно вернуться, я провел их туда.— Теми Странными Путями, которые ты умеешь создавать. Ты умеешь создавать их, когда пожелаешь. Так почему же ты не делаешь этого гораздо чаще?— Чтобы сделать этот мир доступным для тех, кому вовсе не следует в него попадать? И смотреть, как они убивают моих детей?Бидж поразмыслила и согласно кивнула.— Чем больше открыто дорог, тем теснее контакты. Это может привести к гибели Перекрестка.Филдс грустно улыбнулся, глядя на оживленно беседующего с Анни Протеру.— Этот ваш профессор Протера… Он должен быстро тебя обучить. Да, это так: чем больше дорог, тем значительнее потери.Он оглянулся на вершины Атласских гор.— А дорог теперь стало больше.К тому времени, когда путники добрались до «Кружек», уже стемнело. У Бидж возникло множество вопросов, которые она хотела бы задать Филдсу, но задать их ей было слишком страшно. Глава 14 На следующее утро Анни пришла в коттедж. Бидж, чувствуя угрызения совести, все-таки накинула на Знак Исцеления простыню, чтобы иметь возможность всласть наговориться с подругой. В отличие от Дэйва и Ли Энн, Анни сразу влюбилась в жилище Бидж. Она ходила по коттеджу, осторожно касаясь операционного стола, портативного рентгеновского аппарата, баллонов с газом для анестезии, как будто это все были волшебные предметы.— Не могу поверить, что тебе удалось привезти сюда все это оборудование. У тебя просто замечательная операционная.В этом-то и заключается разница, поняла Бидж, между работой в университетской клинике или хотя бы в городской лечебнице и ветеринарной практикой в странах третьего мира: Анни сразу после окончания колледжа пришлось работать в примитивных условиях, почти без современного оборудования.Хорват Анни тоже ужасно понравился.— Ну иди ко мне! Какой же ты красавец! Иди ко мне! — Хорват попятился, оскалив зубы. Бидж схватила его в охапку, и волчонку пришлось терпеть, хоть и с недовольным видом, ласки и восхищенные восклицания.Дафни же отнеслась к Анни совсем иначе: она, громко мурлыча, энергично терлась об ее ноги. Бидж вспомнила, как Анни однажды не побоялась войти в круг оборотней, чтобы спасти кошку-цветочницу; может быть, Дафни помнила об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56