Дело опасное, касается интересов Семьи, и вот тебе мое слово Сабира: ты будешь удостоен почестей всей Семьи за добрую службу.
А потом своей матери:
— Мои друзья погибли в бою у Дома Галвеев. Я отправлюсь один.
И вновь матери:
— Я останусь и сделаю то, что ты велишь.
Кругом предательство, клятвоотступничество, гибель его чести у полудюжины скалистых берегов… Стоит ему только открыть рот — и он обманет кого-нибудь. Трев, Валард, Карил, Джейм и Янф сделались по его слову мертвецами, не имеющими права вернуться в собственный дом под своим именем; мать сдержит свое слово, и к семьям их станут хорошо относиться, если только спутники его никогда не будут замечены в Калимекке. Перед путешествием в неизведанные края, осмелившись не покориться матери, он мог прибегнуть только ко лжи — чтобы выполнить свое обещание и не навлечь бесчестья на их семьи. Впрочем, он надеялся вернуться со славой — чтобы все было забыто.
А как быть с капитаном, ожидавшим сейчас его прибытия и уверенным в собственном будущем, потому что он находился на службе у Сабира, обещавшего ему… как поступить с ним? Ри посулил ему общесемейные почести, и если капитан проговорится о его планах кому-нибудь из Сабиров, те, безусловно, обойдутся с ним как с предателем.
Только безумный успех путешествия, предпринятого неведомо куда и неизвестно зачем, мог дать этому человеку обещанное мною, подумал Ри. И я готов был выполнить свое обещание. Но как это сделать теперь?
А как быть с проявленной им самим трусостью — перед угрозой, которой он не ожидал от матери. Именно трусостью… иначе и не назовешь. Она пригрозила ему, и он сдался. А ведь мог бы с честью удалиться в изгнание, но вместо этого дал ей слово остаться и выполнить свой долг — каким она его видела. Он дал слово. И какую же цену имеет теперь оно? И какую цену будет иметь впредь?
Жаль, что он не умер.
Ах, как жаль.
Устав расхаживать, он вышел на балкон. Там, во дворе, под чудесным покровом ночи, двигались одни животные. Ветерок приносил запахи кота, собаки, фазана; чуточку припахивало мышью, воробьем и совой; мускус напоминал о присутствии двух оленят, которым предстояло украшать собой сад, пока они не станут слишком крупными и своенравными для такой жизни; тогда они украсят собою какой-нибудь пир, а на их месте уже будут пастись новые живые украшения, доставленные из какой-нибудь глуши. Зашелестела листва, кот поймал мышь, отчаянный писк мгновенно умолк.
Лучше б он умер, не мог успокоиться Ри. А еще лучше, чтобы его убили, а тело не смогли найти. А лучше всего, чтобы улики указывали на извергнутую пеклом Тройку, ибо такое свидетельство настроит всю Семью против рвущегося к власти трио надежнее и быстрее, чем любое другое. Убийство всегда служило в Семье Сабиров средством продвижения к власти, однако проявить небрежность, попасться на нем… нет. Если ты устраняешь препятствие на своем пути и хочешь добиться уважения, действуй изящно. Красиво. И если угодно — таинственно.
Ри понял, что вправе исчезнуть. И, поступив так, поможет делу матери, во всяком случае, помешает ее врагам. Он отыщет и нужную ему женщину, а с нею, возможно, и ту вещь, которую разыскивает она.
Ты можешь осуществить все это, но только если будешь действовать быстро. Промедлив до утра, ты потеряешь эту возможность.
Он вновь ощутил давление в черепе и умственную чесотку. Ри напрягся. В голове его вновь зазвучал чужой голос. На сей раз один, однако вторжение незнакомца в собственные мысли было для Ри не более приятно, чем трескотня, разразившаяся в его мозгу сразу после пробуждения… после закончившейся катастрофой попытки Сабиров захватить Дом Галвеев. Он Волк, и никто из собратьев не станет терпеть такого вторжения. И Ри начал сплетать чары, которые должны были вытеснить пришельца из его головы. Но тот поспешил остановить его. Осторожно, младший братец. Ты умен, однако не мог видеть того, что видел я. Застыв на месте, Ри прошептал:
— Назовись.
Сколько у тебя покойных старших братьев?
— Это зависит от того, сколько было у моего отца неизвестных матери любовниц — и насколько неосторожны были их дети.
С полдюжины, насколько мне известно. Но я не имею в виду сводных братьев.
— Так ты Кэделл?
Ри не верил. Он просто не мог поверить. Когда он очнулся после поражения в Доме Галвеев, в мозгу его голоса бормотали на совсем незнакомом ему языке. Этот же без малейшего акцента вешал на чистейшем иберанском. Что же покойный брат мог потерять в его мыслях?
Объяснять слишком долго, так как времени у нас немного.
— У меня хватит времени выслушать те доказательства, которые ты можешь привести в отношении собственной личности.
Конечно. Я… Был, как и ты, Карнеем. Мы делили комнату и постель до дня моей смерти. Уходя из дома в тот день, я чувствовал, что могу не вернуться, и оставил свой медальон — тот, что сейчас у тебя на шее, — чтобы мать передала его тебе. А когда тебе было четыре, я переносил тебя через красный мост на своих плечах всякий раз, когда нам было нужно пересекать его… Так как тогда ты верил, что под ним живет человек с фиолетовыми глазами. Как только мы оказывались возле моста, ты уверял, что он пялится на тебя.
Ри помнил это. В глазах закипели слезы, и он сощурился.
— Мне так не хватало тебя.
А мне тебя. Но если ты не поторопишься, то наверняка потеряешь Кейт. А ты не смеешь терять ее. Это очень важно, мой маленький братец. Куда важнее всего, что ты когда-либо делал. Быть может, ничего более значительного тебе не удастся совершить.
Ри был озадачен.
— Кто такая Кейт?
Кейт Галвей.
В мозгу Ри возник образ: неотразимое создание, с которым он столкнулся в переулке Халлеса, которое видел стоящим на башне — над совершающейся казнью.
— Отлично. Тебе известно ее имя. Скажи тогда, почему так важно, чтобы я отыскал ее?
Потому что ей известно, где искать Зеркало Душ. И она уже отправилась под парусами искать его. Почему это Зеркало настолько важно для нас, я сообщу тебе позже. Пока ограничусь тем, что оно не должно достаться другой семье, кроме Сабиров.
— Я слышал легенду о нем.
Это не важно. Действуй. Доверься мне, младший брат. У тебя нет ни секунды времени. Делай теперь все необходимое, чтобы ты мог уехать отсюда. А все значение твоего поступка обсудим, когда будешь в море. По рукам?
— По рукам.
И Ри приступил к имитации собственной смерти. Осторожно, не производя лишних звуков, он переставил мебель, перевернул стул, сломав одну ножку. Стащил с узкой постели покрывала — так, чтобы легли на пол в сторону двери. Извлек перо, чернила, бумагу и пресс-папье из стола, располагавшегося у северной стены, и начал писать.
Уважаемый дядя Грасмир!
Я принял решение возложить на себя бремя ответственности за Семью и, обсудив положение дел с матерью, вместе с ней полагаю, что мои претензии на право возглавить Волков скажется благоприятным образом на продвижении и целях Семьи и осуществлении ее потребностей. Решение это принято мною отнюдь не с легким сердцем, ибо я не имею ни жены, ни детей и, вступив в круг, уже не буду иметь права обзавестись ими; тем не менее я полагаю, что являюсь наиболее приемлемым кандидатом, способным помешать Криспину, Анвину и Эндрю захватить власть.
Учитывая это, я хотел бы знать, могу ли рассчитывать на Вашу поддержку как параглеза, так и в качестве любимого всеми члена Семьи? Мне потребуется Ваша…
Он оборвал письмо на середине фразы, подул на бумагу, чтобы просушить чернила, а потом уронил ее в щель между стеной и столом таким образом, чтобы краешек записки все же выглядывал наружу. Всякий, обнаруживший здесь беспорядок и кровь, обратится к Семье, и Грасмир настоит на расследовании. Письмо послужит обвинением — или хотя бы направит подозрения в нужную Ри сторону, — а знаки, оставленные здесь им, явятся доказательством его насильственной смерти.
Ри извлек нож; окунул лезвие в откупоренную бутыль с вином, из которой только что пил — ибо всякому известно, что смоченное спиртом лезвие не позволяет духам болезни вторгнуться в тело, — и полоснул по руке. Боль пробудила в нем ярость Карнея, и Ри с рычанием выпустил кровь на пол. Испачкав ею ладони, он схватился за покрывало, потом оставил следы на полу — как если бы его волоком тащили к двери. Сломанную ножку стула он густо намочил своей кровью — особенно самый ее конец. Потом вырвал несколько волосков и, запачкав их кровью, пристроил между щепок. И наконец, решил, что сделанного уже достаточно.
Тогда он позволил себе перейти грань Трансформации. Ри еще не нуждался в ней — острая потребность появится через полмесяца, однако боль облегчила перемену обличья. Ощутив, как рану обожгло огнем, он вздохнул. Порез заживал, и Ри ожидал полного исцеления. А потом углубился в процесс изменения облика, позволив себе почувствовать голод. Торопливо избавясь от одежды, он связал ее в тугой сверток. Внутрь его Ри упрятал свое кредитное письмо (бесполезное, если его объявят барзанном, равным образом никчемное в случае его смерти, однако корабль унесет его из Калимекки туда, где весть о его смерти не успеет поколебать кредит), свои кольца, кошелек, меч и кинжал. И за то немногое время, коим располагал, сделал сверток столь компактным, насколько было возможно.
Завершив Трансформацию, он выпрыгнул на балкон с крепко сжатым зубами свертком и полез по стене вверх, впиваясь когтями в щели меж камней. Поднялся на самый верх и помчался по черепицам к северной оконечности Дома, сочетая скорость с осторожностью. Там стена отстояла от крыши менее чем на человеческий рост, и соскочить вниз можно было, затратив меньше усилий и при этом не потревожив ни стражу, ни слуг.
Когда он оказался наконец за стеной, он метнулся в темную, покинутую аллею и расслабился, успокаивая себя до тех пор, пока не сумел вернуть себе человеческий облик. Потом оделся, прицепил к поясу оружие и вышел на улицу.
Встревоженный Янф ожидал его на палубе.
— Я уже думал, что тебя убили по дороге сюда или что перед тобой возникло какое-то серьезное препятствие.
Обняв друга, Ри вздохнул.
— В твоих предположениях куда больше правды, чем может показаться на первый взгляд.
Матросы поднимали паруса, капитан стоял у руля. Прилив и легкий ветерок помогали отплытию, однако их помощи надолго не хватит… Промедление с принятием необходимых мер вызвало бы задержку еще на полдня, и это его опоздание могло обречь на неудачу все предприятие.
— Однако я в море, и мы отплываем.
— Значит, она поняла тебя? Я удивлен.
— Нет, не поняла. Но есть и другие способы достижения цели. Я выбрал один из них. Надеюсь, рейс не был зарегистрирован в порту на мое имя?
— Капитан выполнил твое распоряжение… и мы находимся на корабле купца К. Петелли, с грузом плодов и инструментов отправляющемся в колонии.
Ри испытал истинное облегчение. Случается, когда доходит до дела, люди забывают о каких-то важных нюансах. Однако Ри выбрал капитана, известного своей хладнокровной рассудительностью в минуту опасности и несомненным благоразумием.
— Ну что ж, надеюсь, путешествие окажется удачным и мы отыщем Кейт.
— Как ты ее назвал?
— Кейт Галвей.
Янф ухмыльнулся.
— Обычное имя, и никаких чар.
— Только не для меня.
— Естественно. — Янф пожал плечами, и в улыбке его не появилось извинений. — Итак, куда же направляется твоя Кейт?
— Сейчас? Она держит курс между востоком и северо-востоком. И мы последуем за нею.
— Между востоком и северо-востоком… — повторил Янф. — Правя в эту сторону, мы можем попасть на оконечность одного континента — или на весь второй… совершенно неисследованный, кстати. К тому же нельзя забывать и об океане — не всегда дружелюбном. Надеюсь, нюх не подведет тебя… иначе нас ждут долгие поиски.
— Но взамен мы получим достаточно времени, чтобы научить тебя моим фокусам, которые ты так стремился узнать; со своей стороны, ты научишь меня тому выпаду кинжалом, которым всегда обезоруживаешь противника, — я давно завидую твоему мастерству.
На лице Янфа отразились противоречивые чувства.
— Ты хочешь начать обучение немедленно?
Ри успел так вымотаться, что вполне мог бы проспать и остаток ночи, и весь завтрашний день… Кроме того, кратковременная Трансформация напоминала о себе чувством голода.
— Только не сегодня. Теперь пора отоспаться. А вот завтра или, может быть, послезавтра приступим к занятиям.
Дугхалл, хмурясь, разглядывал выпавшие результаты гадания. Не будь они столь очевидны, он рискнул бы пожертвовать собственной кровью и призвать духа, чтобы еще раз подтвердить смысл открывшегося ему. Впрочем, рисунок серебряных монет, который лег на вышитой шелковой занде, не допускал сомнений. В квадранте Дом выписали свою суровую весть две монеты: бегство и предательство доверенных сотрудников. Квадрант Жизни равным образом строго указывал на присутствующую опасность. Области Духа и Удовольствия лежали пустыми. Квадрант Долга содержал сложную весть: возвращение домой сочеталось с ищи новых союзников и дополнялось указаниями действуй по собственному разумению и боги вмешаются. В области Здоровья, Состояния, Цели, Мечты, Прошлого, Настоящего и Будущего не попало ни единой монетки… Более странного броска ему не приходилось видеть. Монеты, которым надлежало бы занять пустые квадранты, все до единой выкатились за вышитую кайму занды и поблескивали теперь на черном шелке, искушая его своим безмолвием. Воистину, боги вмешались.
Он предполагал остаться в Доме Галвеев, помочь с делами, поддержать уцелевших в побоище, пока они не скопят достаточно сил и не приведут Дом снова в порядок. Однако, глядя на занду, Дугхалл понял, что ошибался. Надо собраться и с маленькой сумкой, без всяких объяснений покинуть Калимекку, чтобы оставить как можно больше расстояния между собой и всеми остальными членами Семьи. И сделать это следует немедленно.
Предательство доверенных сотрудников особенно смущало его. Каких еще сотрудников? Его личного штаба, прибывшего с ним в Калимекку? Или помощника, почти всю свою жизнь служившего ему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49