— Жди меня на берегу возле верфи, когда колокола прозвонят Хульд.
Женщина посмотрела на небо, и он заметил, как она ищет среди звезд Белую Госпожу, и прикидывает расстояние, отделяющее ее от горизонта. Красный Охотник, дающий знак об окончании стоянки Телт и начале Хульд, еще не скоро присоединится к ней.
— Хорошо, — сказала женщина. — У меня еще есть время закончить необходимые дела.
— Он поверил.
И Кейт заторопилась к пляжу. Никаких важных дел у нее не было; следовало только не попасться никому на глаза, а верфь, возле которой она выбралась из моря, представляла надежное укрытие.
Конечно, поверил. Скажи кому-нибудь немыслимую ложь и приделай к ней вполне вероятный вывод; твой собеседник почти наверняка продерется сквозь ложь к выводу, решит, что отыскал истину, и не станет больше выжидать. Амели с усмешкой переменила тему. Капитан, вне сомнения, увлечен тобою.
Добравшись до пляжа, Кейт повернула к линии невысоких кустов и травы, тянувшейся к северу от верфи.
— Это потому, что я — Карнея. Его интерес не имеет никакого отношения ко мне лично.
Амели молчала, пока Кейт искала удобную и незаметную точку, из которой можно было наблюдать за гаванью. А когда она устроилась там и притихла, пра — и так далее — бабушка спросила: Что ты хочешь сказать этим? Да, ты Карнея, но ты очаровательна, и он не мог не заметить этого.
— Поверь мне, это не важно. Одним из последствий проклятия является то, что Карней или Карнея привлекает к себе лиц противоположного — и собственного — пола, чем-то вроде… ну, не знаю… запаха, что ли. Так, наверное, цветок привлекает пчелу. И пчеле не нужен цветок, и человеку не нужна Карнея… им нужна вещь, которая производит запах. Эффект был подтвержден документально еще четыре века назад. — Кейт вздохнула. — Мои родители умудрились втайне собрать уйму материалов о моей породе. И заставили меня прочитать их, чтобы я могла понять свою суть.
Она не стала добавлять, что, поступая таким образом, родители ужасно рисковали. Или то, что, пытаясь представить своей дочери любые средства, позволяющие ей уцелеть в этом мире, они ставили на кон и собственные жизни, и жизни других детей. Кейт знала, что такое любовь; родители и уцелевшие братья и сестры любили ее — не задавая вопросов и не сдерживая себя. Она попросту не сумеет еще раз встретить такую любовь.
Так, значит, тебя хотят все мужчины?
— Почти все. И многие женщины. Правда, воздействие сильнее сказывается на мужчинах. Впрочем, некоторые люди, похоже, нечувствительны к этому запаху — или наркотику, — который я испускаю. Впрочем, таких немного.
Последовало долгое молчание.
О, как это, наверное, восхитительно!
— Ты думаешь? Представь себе, что тебе точно известно: никто из хотевших тебя на самом деле тебя не хотел. Что, куда бы ты ни пошла, мужчины и женщины будут бегать за тобой, ухаживать, стремиться лечь с тобой… но если б от этого запаха можно было отделаться, передать какому-нибудь псу, они дружно оставили бы тебя и бросились за собакой. Подумай, насколько восхитительно это может быть.
И ты спала с ними?
До чего же занудная и любопытная бабка, подумала Кейт. Если она была такой и при жизни, нечего удивляться тому, что Сабиры принесли ее в жертву.
— Иногда, — призналась Кейт. — Другим проклятием Карней является ненасытность. Во всем. И в физиологической потребности. Я сражаюсь с собой, но иногда проигрываю схватку.
Когда таковое случалось, секс всегда казался ей бессмысленным, пустым занятием. Бесстрастным, лишенным любви упражнением, в котором ей приходилось следить за тем, чтобы телесные радости не ввели ее в Трансформацию. Каждое такое свидание рождало в ней лишь чувство вины и желание избежать следующего. Однако Кейт не могла подолгу сдерживать сексуальный голод — как и потребность в Превращении. Обычно последнее быстрее становилось неотложным — эта потребность была необорима словно прилив. Но Кейт сложно было отрицать животное начало в себе самой.
Девушка зевнула. Похоже, она совершила ошибку — к чему попусту сидеть и ждать? Когда же это она в последний раз спала по-настоящему? Долгое забвение не помогло — она пришла в сознание утомленной, даже изможденной.
Страх, ярость и надежда одолевали усталость — пока она искала способ помочь собственной Семье, а потом спасала собственную жизнь. Теперь, однако, утомление отягощало ее конечности, а веки невозможно было поднять. Сон манил ее; бог раскрывал ей свои объятия, желанные, как ничто другое. Она прилегла на песок и вдруг заметила, что может удобно устроить голову на нижней ветке куста, изогнувшейся плавной дугой.
Амели и знать не хотела о ее усталости. Она все трещала о том, как прекрасно быть Карнеей.
Просто чудесно. Колоссальный сексуальный аппетит и возможность удовлетворять его со множеством партнеров. Моя дорогая, как жаль, что я не была Карнеей. Какая власть… Какой контроль…
Кейт вновь подумала с симпатией о давно усопших Сабирах, принесших в жертву старуху. Пожалуй, застань она сию особу в живых, испытывала бы искушение отправить ее на тот свет тем же путем. Кейт снова зевнула и обнаружила, что глаза ее закрылись… при этом она не знала, как долго они находятся в таком положении. Она заставила себя разжать их.
— Ты можешь бодрствовать, пока я сплю?
Дитя, я не спала целую ты… Целых двести лет.
— А ты можешь вовремя разбудить меня, если я засну?
Да.
— Хорошо. Тогда помолчи, пока в городе не прозвонят Хульд. У меня уже нет сил.
Хульд. Конечно. Она помолчала. А как сейчас звонят Хульд?
Кейт уже проваливалась в долгожданную тьму.
Кейт, как сейчас звонят Хульд?
На миг она воспротивилась открывшимся объятиям темного бога.
— Так, как всегда звонили.
В паузе не слышалось понимания.
— Три удара колокола. Разных тонов. Ты их услышишь.
Странно, что прабабка это забыла. Впрочем, за две сотни лет забудешь и не такое.
Темный бог прикоснулся губами к ее щеке, и она погрузилась в пуховую перину сна.
Глава 19

Последний вопль стих не так уж давно. В Доме царило безмолвие. Поднявшись, Дугхалл похлопал по плечу пилота аэрибля Эйоуюэля.
— Они бежали, — сказал он, — однако нам нужно выйти и закрыть ворота прежде, чем они вернутся. Ты сможешь выбить дверь?
Эйоуюэль, осунувшийся и сонный, с трудом понимал слова Дугхалла.
— Бежали? Сабиры? Почему? Ты уверен?
— Я не знаю причин, и у нас нет времени вычислять их. Все они вдруг завопили и бросились прочь; снаружи Дома их нет, придется дойти до ворот.
Он мог бы взломать дверь с помощью чар, но тогда пришлось бы объяснять всем остальным, каким именно образом ему удалось это сделать, а Дугхалл не хотел делать ничего такого, что могло бы намекнуть родственникам на его связь с подозрительным исчезновением из комнаты двух мертвых тел или паническим бегством Сабиров из Дома.
Способ же, с помощью которого рослый и сильный молодой человек способен пройти сквозь запертую дверь, не удивит никого. В нем не может быть ничего подозрительного. И Эйоуюэль воспользовался им. Как следует разбежавшись, он толкнул дверь плечом. Та дрогнула, но устояла. Он принялся толкать ее снова и снова; наконец после шести-семи солидных ударов рама вокруг замка треснула, и дверь распахнулась.
Шум пробудил остальных.
— Сабиры бежали, — бросил им Дугхалл.
И пустился рысцой по коридору — в сторону лестницы, на первый этаж, потом к воротам — следом за Эйоуюэлем, молодость и лучшее физическое состояние которого позволяли ему бегать, не думая о брюшке. Позади раздавались голоса прочих уцелевших Галвеев, они на ходу гадали о причинах, заставивших Сабиров отступить. Хорошо. Пусть найдут какое-нибудь объяснение своему чудесному спасению, пока его, Дугхалла, нет рядом.
Эйоуюэль несся по Дому, через двор, по расчищенным дорожкам, мимо садов, спортивных площадок и летного поля к караулке возле ворот. Дугхалл все-таки сумел держаться за пилотом так, чтобы видеть его спину — хотя это удалось ему с большим трудом. Дугхалл как раз миновал кусты, когда ворота впереди закрылись.
Он улыбнулся, задыхаясь и перегнувшись пополам. Закрыты. Левая ладонь саднила как в пекле. Легкие горели. Мир то исчезал в серой дымке, полной крошечных огоньков, то выплывал из нее. Сердце стремилось вырваться из груди. Это было несущественно. Все было несущественно. Даже если б у него сейчас не оказалось рук или ног, Дугхалл все равно был бы доволен. Сабиры вышвырнуты. Они ушли, снова потерпев поражение.
Прохрустев гравием по тропке между цветочными клумбами, Эйоуюэль остановился возле него.
— Ты собираешься умереть прямо сейчас, старина?
Похоже, дыхание и ему давалось с трудом. Дугхалл приподнял голову.
— Не сегодня, молодой кочеток. Не сегодня.
— Хорошо — потому что я должен кое-что тебе сообщить.
Дугхалл выпрямился и взглянул на хмурившегося рофетианина. Недолгое чувство победы как ветром сдуло.
— Что?
— Она увела аэрибль.
Слова показались Дугхаллу бессмысленными. Он уже успел отметить, что аэрибля нет на месте, однако не осознал, что именно это может означать. В отличие от Эйоуюэля.
— Кто… кто увел аэрибль?
— Кейт.
Дугхалл фыркнул.
— Чепуха! Пойми, она же не имела возможности это сделать. Даже если б она умела летать, посадочная бригада не могла освободить причальные канаты… И потом, куда ей было лететь? Где в конце концов приземлиться? Нет, это — работа сучьих детей Сабиров, и я надеюсь, что они разобьются и сгорят вместе с машиной.
Эйоуюэль, однако, не выглядел убежденным.
— Кейт увела его, — стоял он на своем.
— Как, сынок? Как она могла это сделать?
— Посмотри-ка на землю, — показал Эйоуюэль, и Дугхалл увидел, что причальные канаты остались на посадочных кабестанах.
— Они перерезали их, — усмехнулся он. — Они перерезали канаты.
Дугхалл словно воочию видел, как эти идиоты стараются поднять аэрибль в воздух.
— Если Сабиры обрубили канаты, чтобы взлететь, значит, придется им плясать джигу у Бретвана.
Эйоуюэль покачал головой.
— Канаты остались целыми. Сабиры сделали бы все необходимое, чтобы благополучно переправить корабль в свой Дом. Посадочная бригада прошла бы через весь город, если б это потребовалось. Канаты были выпущены преднамеренно, и это сделала Кейт.
Скрестив руки на груди, Дугхалл ждал объяснений. Которые — он был уверен — ему не понравятся.
— В кабине пилота спрятана рукоять для экстренного высвобождения, — сказал Эйоуюэль. — Она отпускает одновременно все канаты — искусники предусмотрели это на случай нападения врагов при посадке.
Дугхалл нахмурился.
— Значит, вчера ты мог потянуть за нее и поднять нас в воздух…
Пилот затряс головой.
— Да — если бы находился в кабине. Но вчера Кейт стало плохо от этих чар, помнишь? И мы с Типпой были у люка, чтобы сразу побежать за помощью. А там Сабиры потребовали, чтобы он опустился на землю, обещая в противном случае застрелить Типпу.
Дугхалл ничего не забыл.
— Да, теперь кажется, что все было давным-давно, но ты, конечно, прав в этом вопросе. Однако чтобы Кейт увела аэрибль…
Эйоуюэль опустил ладонь на плечо посланника.
— Парат Дугхалл, Кейт умела водить аэрибль. И знала, где находится потайная рукоятка. Она умела управлять и подъемом, и двигателями и несколько раз сама вела этот корабль.
Дугхалл смотрел на него, ошарашенный. Увидев этот взгляд, Эйоуюэль дрогнул.
— Я сам научил ее.
Дугхалл надолго лишился дара речи. Наконец ему удалось выдохнуть:
— Зачем?
Эйоуюэль пожал плечами.
— Ей хотелось научиться. Она была такой сообразительной и ловкой.
Дугхалл почувствовал дрожь в коленках.
— Итак, она не прячется где-нибудь за воротами?
— Нет.
Дугхалл только что был полон надежды, что спасся хотя бы один любимый им человек. Теперь у него осталась лишь горечь неуверенности.
— А какие меры предусмотрели искусники, чтобы посадить корабль, после того как сброшены канаты?
Эйоуюэль надул губы.
— Тут о посадке речи уже не шло. После экстренного взлета нам оставалось лишь долететь до дружественной территории и там разбиться или дотянуть до моря и утопить аэрибль.
— А спасательной лодки на сей счет строители не предусмотрели?
— Нас… э… всегда наставляли в том духе, что нам следует… э… так сказать, утонуть вместе с кораблем.
— Ты хочешь сказать, что у нее нет возможности спастись?
— Никакой. То есть надежной возможности. В самом лучшем случае она могла разбиться на дружественной территории — так, чтобы не получить особых травм. Но если посадочная бригада не заправила аэрибль после посадки — а я не могу даже представить такого, — скорее всего Кейт не сумеет дотянуть до дружественной территории.
Дугхалл обжег пилота яростным взглядом и подумал о Кейт. К.акой исключительный дипломат получился бы из нее! Она могла бы творить для Семьи истинные чудеса. И не только для Семьи. Она была особенной. А теперь приходилось полагать, что она мертва — вместе со всем, ею обещанным.
— Я приказал бы повесить тебя, — бросил он Эйоуюэлю, — но не стану. Семья и так потеряла достаточно людей. Но кровь Кейт на твоих руках, и я это запомню. И когда-нибудь призову к ответу.
Корабль более не раскачивался с боку на бок, теперь он нырял и взмывал, словно бы взбирался на горку, скользил с ее противоположного склона, потом поднимался на следующий и так без конца. Гамак Хасмаля зажил собственной жизнью. На какой-то момент перемена озадачила путешественника. А потом — как только он понял, что это значит, — лицо его озарилось довольной улыбкой. «Кречет» вышел в море — притом направляясь невесть куда, — и это было как нельзя кстати, потому что Хасмалю наконец удалось спастись.
Сунув ноги в туфли, он поднялся по трапу на главную палубу. Слева тянулась цепочка невысоких островков, но «Кречет» шел в открытом море. Капитан стоял у руля, с удовольствием обратив прищуренные глаза к невысокому утреннему светилу. Несколько мореходов, в том числе Кеши-Увечные, не смевшие высовываться на палубу, пока корабль находился в Иберанских водах, устроились среди линей, наслаждаясь крепким ветерком и солнцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49