Поэтому я всегда слежу, не начинается ли штормовой ветер. Возможно, он начнется сегодня вечером.
Я содрогнулась от внезапного страха. Он улыбнулся мне доброй улыбкой.
– Вам нечего бояться. Я буду около вас, если начнется гроза. По-моему, пока что она переместилась по ту сторону горы. Видите там вон желтую дымку, а иногда слышатся раскаты грома.
– Значит, я могу на тебя рассчитывать? – сказала я. Он засмеялся в ответ, явно довольный моей зависимости от него.
– Пошли! – крикнул он, и мы бросились бежать. Мы вместе пробежали вокруг дома, через калитку в белом заборе и вдоль дорожки, ведущей к галерее. В углу сада стоял на коленях Элден и копал землю. Крис остановился около него.
– Вы похоронили Дилли? – спросил он.
Элден нахмурился.
– Больные птицы годятся хоть на что-то – хорошая подкормка для цветов.
Мне не понравилось, как он посмотрел на меня, и я с радостью устремилась вслед за Крисом, который торопливо поднимался по ступенькам черного хода. Из галереи он сразу же прошел в оранжерею, распахнул одну за другой две двери и ввел меня в царство утреннего света и тепла. Днем, как я выяснила, тут становилось так тепло, что поднимался пар. Неудивительно, что тете Фрици так часто бывало холодно в других помещениях. Яркий солнечный свет освещал все куполообразное строение, птицы весело распевали слаженным хором. От зеленых растений шел пар. Они были противоестественно неподвижны: сюда не допускалось не единого дуновения ветерка, который мог бы тронуть листья и вызвать их шелест. "Эти растения, – подумала я про себя, – похожи на обжор, которые только и делают, что кормятся и жиреют, не имея возможности хоть когда-нибудь помахать ветвями на ветру".
Мне здесь не нравилось. Я ощущала смутную тревогу, но прежнего бессмысленного ужаса уже не было.
Крис поманил к себе макао и представил его мне по всей форме.
– Вы знаете, Джимми тут своего рода сторожевой пес. Потому-то тетя Фрици и оставляет его на свободе. Если происходит какой-нибудь беспорядок или если какая-нибудь из других птиц нуждается в помощи, Джимми поднимает крик и тем самым ставит нас в известность: что-то случилось. Он иной раз и правда может напугать, когда что-нибудь его возбуждает и он чувствует, что надо звать на помощь. Иногда он кричит: "Караул! Убивают!" – и это действительно звучит страшно. Но теперь он уже с вами знаком и не станет нападать, как он проделал сегодня утром. Смотрите, я сейчас вам покажу.
Крис посадил Джимми мне на плечо, где мне вовсе не хотелось его видеть, и начал ласково успокаивать.
– Караул! Убивают! – пронзительно крикнула птица мне прямо в ухо, и я подскочила чуть не на целый фут. Но Крис был суровым наставником и не отпустил меня. Он успокаивал попугая до тех пор, пока тот не сказал ему: "Крис – хороший мальчик, Крис – хороший мальчик". После чего Джимми продолжал спокойно сидеть на моем плече, нравилось мне это или нет.
Так втроем мы обошли всю оранжерею. Мне удалось сделать вид, что пот, выступивший у меня на лбу, был вызван исключительно влажно-знойной атмосферой. Иногда попугай потирал свой клюв о мое ухо или чистил его о мое плечо после того, как Крис угощал его чем-нибудь. По-видимому, все это должно было возыметь терапевтическое действие. Благодаря тому, что я знала причину своего страха, мне удалось далеко продвинуться за это утро.
Главной целью того, чем я занималась сейчас, было убить время. Мне надо увидеться с Уэйном, мне надо с ним поговорить. Вот что было сейчас для меня самым важным.
Продолжая убивать время, я пообедала с тетей Фрици и Крисом на их половине дома. После сна она была свежа, и голова у нее была такой же ясной, как и во время нашего недавнего разговора у нее в комнате. О прошлом она упомянула один-единственный раз.
Когда Крис пошел в кухню попросить для себя еще один сандвич, она сказала мне шепотом:
– Я почти все вспомнила. Все события восстанавливаются в памяти очень четко, но есть еще и отдельные провалы. Мне больно вспоминать, и все-таки я думаю, мне это пойдет на пользу. Я не могу принудить себя что-либо вспомнить – все должно всплыть само по себе. Если я смогу вспомнить все, ведь не возникнет даже вопроса о том, чтобы услать меня куда-то, ведь так, Малли?
– Конечно! – ответила я ей с уверенностью, которой на самом деле вовсе не ощущала. По-видимому, именно воспоминания тети Фрици представляли угрозу для обитателей Силверхилла. Я все больше и больше приходила к выводу, что трюк с птичкой преследовал двоякую цель – напугать меня, чтобы я поскорее убралась восвояси, и убедить бабушку Джулию в том, что ее старшая дочь окончательно спятила. Но почему ее воспоминания могли кого-то пугать? Не потому ли, что смерть Диа на лестнице заключала в себе более серьезную тайну, чем та, что открылась моей матери?
Крис вернулся с огромным многоярусным сандвичем, и больше до конца ланча мы о личных делах не говорили.
Часы Силверхилла медленно отсчитывали минуту за минутой, а я все ждала. Так прошла остальная часть дня. Я ждала, когда снова увижусь с Уэйном Мартином. Ждала приглашения к бабушке. Наступило время обеда, но ни того, ни другого я не дождалась, Единственное, что сбылось, это пророчество Криса насчет возвращения грозы. Небо рано потемнело, и занавеси перед заглядывавшими в комнату березами задернули. Время от времени из-за горы до нас доходило рокотание грома, а над темнеющей горной вершиной небо иногда озаряли молнии. Пламя свечей на обеденном столе колебалось и чадило под ветром, проникавшим сквозь открытые окна и шевелившим занавеси.
Девушка-служанка, приехавшая из города, ушла раньше обычного. И мы сели обедать на полчаса раньше, чем всегда. Кейт помогала носить еду из кухни и убирать посуду.
Войдя в столовую, я убедилась, что бабушка Джулия вышла к обеду. Она опять была в своем длинном темно-красном платье, в ушах у нее были рубиновые серьги, а на правой руке ярко сверкал рубиновый перстень. На левой руке, как всегда, были бриллиантовые кольца – подарок Диа. Она была спокойна, элегантна и исполнена холодного самообладания, как если бы на протяжении дня ей не пришлось решать трудные проблемы. По сути дела, у нее был вид женщины, одержавшей верх над всеми трудностями, и уже одно это начало вызывать у меня растущую тревогу.
Не успели мы усесться за стол, как в комнату вошел Элден Салуэй. Бабушка, по всей видимости, посылала за ним, потому что он смыл с рук грязь, пригладил свои светлые волосы мокрой расческой, а потому имел более презентабельный вид, чем обычно.
– Элден пришел, миссис Джулия, – сказала Кейт, появившись чуть впереди него с подносом, на котором стояли чашки с холодным бульоном консоме.
Элден подошел к торцовой части стола и остановился возле бабушкиного кресла, окинув каждого из нас по очереди дерзким взглядом. Я знала, что Джеральд и тетя Нина терпеть его не могут, но бабушку как будто не трогала его неотесанность, которую она считала типичной чертой жителей Новой Англии.
– Элден, – сказала бабушка, – я хочу, чтобы вы проследили за машиной доктора Мартина. Я хочу знать, когда он появится. Он уходил рассерженный и поэтому может попытаться проскользнуть мимо моей двери, не заходя ко мне. Пожалуйста, передайте ему, что я хочу немедленно его видеть.
– Я передам, – сказал Элден, и в голосе его послышалось нескрываемое удовольствие, которое мне не понравилось. Он прямо-таки купался в семейных неурядицах.
Когда он повернулся, чтобы уйти, бабушка его остановила.
– Пожалуйста, подождите секунду. И ты тоже, Кейт. Поставь эти чашки на буфет и выслушай меня. Я хочу, чтобы вы оба выслушали, что я имею вам сообщить. – На какое-то мгновение ее лиловато-голубые глаза задержались на мне, но потом она перевела взгляд. – Уэйн позвонил мне сегодня днем и сообщил, что он предварительно договорился насчет места для Арвиллы в Шелби. Там есть лечебница, где согласны ее принять, пока мы не переведем ее в более подходящее заведение. Само собой разумеется, ей должен быть обеспечен надлежащий медицинский уход, и об этом я позабочусь. Уэйн отвезет ее в город послезавтра.
Ее слова были встречены удивленным молчанием. Я пришла в такой ужас, так была потрясена этим окончательным предательством Уэйна в отношении тети Фрици, что у меня словно язык отнялся. Наверное, никто из присутствующих за столом не ожидал, что бабушка Джулия предпримет столь оперативные действия. Кейт издала какие-то горестные восклицания, которые тут же и подавила, а тетя Нина начала вертеть в руках ложку, кивая в знак одобрения. Но Джеральд уже недовольно затряс головой.
– Послезавтра может оказаться недостаточно скоро, – заявил он. – Если Фрици учует, что ее ждет, один Бог знает, что она может натворить.
– Я думаю, с этим мы справимся, – сказала бабушка. – Хорошо, Элден…
– А как насчет птиц? – спросил он.
– Пока что вы с Крисом, без сомнения, сможете о них позаботиться, – сказала бабушка. – Нет, не надо спорить. Я не собираюсь сразу же что-то такое с ними сделать. Я знаю, как вы относитесь к оранжерее, но сначала мне надо посмотреть, что получится из этой договоренности насчет Арвиллы. Ведь не совсем же, я же, в конце концов, бессердечная!
– А по-моему, так совсем! – вскричала я, и звук моего голоса удивил всех, включая и меня самое. Я бесшабашно продолжила свою мысль: – Я считаю, что вы совершаете ужасающую жестокость. Не могу понять, как может на это согласиться Уэйн Мартин. У тети Фрици нет никакой болезни, которую нельзя было бы вылечить или облегчить, прояви к ней чуточку доброты и сочувствия.
Джеральд рассмеялся неприятным смехом, а Элден язвительно усмехнулся. Только лицо Кейт говорило мне, что она на моей стороне, на стороне тети Фрици, хотя, конечно, она никогда не скажет каких-либо вразумительных слов на этот счет.
– Ты пробыла с нами двое суток, Малинда, и ты, по-видимому, успела узнать про нас решительно все, – сказала бабушка. – Пожалуйста, продолжай.
Я почувствовала, что краснею, но я обязана была вступиться за Фрици, которая сама за себя постоять не могла.
– Что бы кто-либо из вас ни думал, я не верю, что она убила канарейку или положила ее мне на подушку. Я не знаю, кто из вас совершил эту подлость, но только не тетя Фрици!
В комнате опять наступило странное, напряженное молчание. Все они смотрели на меня с таким видом, как будто это я была сумасшедшая, ну просто совсем, окончательно рехнулась. Запинаясь, я продолжала:
– Она начинает отчетливо вспоминать прошлое – она сама мне об этом сказала во время ланча. Может, в этом-то все и дело. Может, вы не хотите дать ей время все как следует вспомнить?
Кто-то, не знаю кто именно, сделал глубокий вдох и выдох. Я смотрела на бабушку и с удивлением увидела, что она улыбается, словно бы с каким-то добрым сочувствием, хотя я знала: сочувствие было ей совершенно чуждо.
– Интересно, что у тебя создалось такое впечатление, – заметила она. – Чрезвычайно интересно.
Ее слова встревожили меня больше, чем если бы она обрушилась на меня с бранью или выгнала вон из комнаты. Она явно что-то замышляла, а когда Джулия Горэм что-то втайне замышляла, кто-то обязательно должен был от этого пострадать.
Мне не пришлось долго гадать.
– Твоя позиция весьма интересна, – продолжала она, – так как я решила изменить свое завещание. Я – старая женщина, и мне надо прямо смотреть в лицо фактам: Джеральд, по всей вероятности, никогда не женится, и линия нашего рода на нем кончится – некому будет дальше передать Силверхилл. Между тем ты, Малинда, наверняка выйдешь замуж и будешь иметь детей. Через тебя наш род будет продолжен, и все, что мы с Диа создали, перейдет к твоим потомкам.
Тетя Нина тихонько вскрикнула сдавленным голосом. Джеральд ничего не сказал, хотя лицо у него побелело.
– Это нелепо… – начала я, но бабушка Джулия сразу же меня перебила. Она оглядывала сидящих за столом с таким видом, будто происходящее доставляет ей истинное удовольствие.
– Тебе нечего будет сказать по этому поводу, Малинда. Я позабочусь о том, чтобы в формулировки завещания были внесены необходимые ограничения, которые не позволили бы тебе безответственно, по собственному капризу распорядиться чем бы то ни было.
– Но я не хочу ничего этого! – запротестовала я. – Я не позволю, чтобы…
– Тебе придется позволить, – сказала бабушка Джулия. – И, разумеется, все мы знаем, что ты придешь в себя после того, как у тебя будет время хорошенько все обдумать. В ближайшие дни все будет устроено так, как я хочу. Разве что Джеральд изменит свое решение насчет того, о чем я его просила.
Элден наблюдал за происходящим со злорадным удовольствием, в то время как у Кейт Салуэй на глазах были слезы. Ни один из четверых человек, включая и саму бабушку, не верил в мое нежелание стать ее наследницей. Кто удивил меня в ту минуту, так это Джеральд. Он ответил на ее вызов горькой улыбкой, хотя в лице у него не было ни кровинки.
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих действиях, – сказал он. – Тем не менее – пусть Кейт на меня не обижается – под твоим натиском я по этому пути не пойду, что бы ты ни делала. Но хочу тебя предупредить: я попытаюсь сделать все, что смогу, чтобы помешать тебе.
Чуть ли не впервые я обнаружила в своем кузене какую-то черточку, способную вызвать восхищение. Я даже подумала про себя: что если он обладает гораздо большей силой духа, чем мы предполагали, – силой, которая никогда не подвергалась испытанию и не имела повода как следует проявиться.
Бабушка посмотрела на него с удивлением.
– Каким образом ты можешь мне помешать? – начала она, но в этот момент из холла в комнату неожиданно вошла тетя Фрици. Это был более эффектный выход на сцену, чем ей когда-либо доводилось делать в театре.
Она решительным шагом прошла мимо Кейт, мимо Элдена и остановилась возле матери. На ней по-прежнему было цветастое зеленое с желтым платье, делающее ее похожей на одно из ее растений. Но, несмотря на кричащие краски платья, несмотря на то, что оно было неподобающе коротко, она держалась с подлинно трагическим достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33