– Мне понятно, почему вам не хочется выходить замуж за такого человека, как Джеральд. Мне понятно…
– Я ничего не имею против его изувеченной руки, – сказала она, как бы защищаясь. – Я знаю его всю свою жизнь, и я привыкла к ней.
– Я вовсе не это имела в виду! Просто я считаю его эгоистом до мозга костей, полностью сосредоточенным на собственной персоне. Важно то, какие последствия изуродованная рука имела для его психики, так что даже если он блестящий ученый и очень богат, мужем он будет ужасным. Ни одна женщина в здравом уме не захочет иметь с ним дело.
– Я захочу, – возразила Кейт.
Я уставилась на нее. В маленькой комнате было очень тихо. За окном замерли ветки вяза, освещенные зловещим желтым сиянием; они закрывали собой сад, и где-то вдали слышались раскаты грома. Молодая женщина возле меня начала тихонько плакать, утирая слезы насквозь промокшим носовым платком.
– Я его люблю с детства, – говорила она, рыдая.
– Я, бывало, придумывала разные истории про то, как вырасту и выйду за него замуж. Мысленно я убеждала себя, что он – сказочный принц, превращенный злой волшебницей в лягушку, и что моя любовь преобразит его. Я страдала, когда он уезжал в школу и встречался там с другими девочками, назначал им свидания. У него всегда было много денег, и, вероятно, он чем-то привлекал девиц, с которыми встречался. О, он далеко не всегда был отшельником! Хотя до серьезного никогда дело не доходило, потому что он всегда им отплачивал. За свою руку я имею в виду. Он так и не решился подвергнуть себя испытанию браком. Никогда не позволял себе по-настоящему кем-либо увлечься.
– И все-таки он мог бы жениться на вас? – спросила я.
– Потому что я не в счет! – вскричала Кейт. – Он ко мне привык и прекрасно знает, как я к нему отношусь. Он знает, что я никогда не причиню ему боли, хотя ему самому ничего не стоит причинить боль мне. Он вполне готов использовать меня, если нет другого способа получить то, чего он хочет. А хочет он, понятно, денег своей бабушки, этот дом и все, что в нем находится. Тогда он сможет жить здесь так, как ему нравится, и до конца своей жизни быть чем-то вроде хранителя частного музея. А его бабушка говорит: не женишься – не получишь денег. Джеральду это не нравится, и он пытается противиться ее воле. Конечно, если он женится, а детей у него все-таки не будет, можно будет сказать, что по крайней мере он пытался что-то сделать. Во всяком случае, никто не сможет доказать противное! Разве что я!
Я слушала ее с растущим ужасом.
– Поедемте со мной в Шелби. Оставьте его!
– Я никогда его не оставлю. – Ее голос был тих, это был почти шепот, но в нем мне опять послышалась нотка упрямой решимости, которую никто никогда не сможет поколебать. – Конечно, мне хотелось бы выйти за него замуж. Но не при таких условиях, когда бабушка вынуждает его жениться. Надо, чтобы он сам этого хотел, потому что любит меня. Ни на каких других условиях он мне не нужен, а это значит – он никогда не станет моим мужем. Никакого брака между нами не будет.
– Джеральд и любовь? – сказала я. – Я мало знала своего кузена, но сомневаюсь, чтобы он был способен любить кого-либо, кроме себя самого.
Она ответила мне очень просто:
– Он сам не знает, насколько я нужна ему. Я забочусь о том, чтобы ему всегда было удобно. Мне не раз приходилось перепечатывать на машинке его статьи, отвечать за него на письма, которые приходят на его имя, помогать в исследовательской работе, в составлении каталогов. Ведь я здесь не просто экономка.
– Так пусть он почувствует, что он в вас нуждается. Если вы уедете со мной…
Она нетерпеливо перебила меня:
– Вам нельзя сейчас уезжать. Вы – моя единственная надежда. Вы обязательно должны хотя бы ненадолго остаться в Силверхилле.
Ее манера противоречить себе самой вывела меня из себя.
– Но ведь вы же говорили, что я должна уехать. Вы сказали мне это в первый же раз, когда мы остались одни.
– Тогда я пыталась думать о вас. – Она подняла голову и так угрюмо на меня посмотрела, что я подивилась себе самой: с чего это я могла вообразить, что Кейт – нежная душа?
– А теперь я думаю о себе и о Джеральде. Хотя, если бы он услышал об этом, он бы не поверил. Для нас вы – единственный шанс к спасению, какой когда-либо может нам представиться. Помогите мне, Малли, – помогите нам обоим!
– Как я вообще могу кому-либо помочь? – спросила я.
– Я не могу объяснить. Я даже не уверена в том, что для Джеральда лучше. То мне кажется одно, то другое – никак не приду к окончательному выводу. Единственное, что мне доподлинно известно, – это что на вас сосредоточены мысли их всех. Мне кажется, миссис Джулия уже сознает это, и она найдет способ использовать вас в своих целях, если удастся. Для нее было большим потрясением то, что вы объявились здесь после письма, которое она получила от вашей матери. Но если ее отношение к вам изменится, – будьте начеку!
"Некоторым указанием такой перемены явился утренний эпизод с рубиновым перстнем моей бабушки", – с тревогой подумала я. Но я понятия не имела о том, к чему это вело, и не могла принять какие-то необоснованные намеки. Мне требовалось время для того, чтобы вдали от Силверхилла получше узнать Уэйна Мартина и дать тому, что зародилось между нами, вырасти и развиться во что-то большее. Дальнейшее мое пребывание в этом доме никак не могло этому способствовать.
– Я не могу остаться, – без обиняков заявила я. – Я наконец-то выяснила для себя, чего хочу от жизни. И я намерена получить то, чего хочу. Если я останусь здесь, Силверхилл все испортит. С меня хватит смертей, белых берез и тайн!
Кейт решительным жестом утерла слезы и встала.
– Разумеется, я просто брежу. Миссис Джулия ни за что не допустит, чтобы ее сокровища перешли в руки кого-либо другого, а не Джеральда. Думаю, что она предпочтет видеть вас мертвой, нежели передать вам что-нибудь сверх самой ничтожной части своих денег. Нет, тут надеяться не на что.
– Разумеется не на что, – сухо ответила я. – Да я вовсе и не хочу этого, не связываю с этим никаких надежд. Ну а пока что мне, пожалуй, лучше позабыть на время о громадных состояниях, а спуститься вниз и позавтракать, пока они не начали искать нас обеих. Возможно, я вас больше не увижу, Кейт, а потому позвольте сказать вам – до свидания!
Я уже направилась к узкой щели возле платяного шкафа, но она остановила меня.
– Подождите, Малли. Ну пожалуйста!
Я нехотя остановилась. Стремление бежать отсюда нарастало во мне с каждой минутой. Мне хотелось только одного – осуществить его как можно скорее.
Невзирая на печальные проблемы, связанные с тетей Фрици, мне просто необходимо было уехать отсюда. Моя собственная жизнь начала значить для меня больше, чем когда-либо в прошлом.
– Здесь, наверху, мне ясно слышны были голоса, – сказала Кейт. – Что произошло сегодня утром в саду?
Я рассказала ей о том, как обнаружила мертвую птичку, и о том, что последовало после того, как мы в Крисом отнесли ее вниз. Я еще не успела закончить свой рассказ, как поймала на себе ее пристальный взгляд, в котором ясно читалось потрясение.
– Так, значит, началось, – сказала она. – Я знала, что рано или поздно это начнется. Не доверяйте никому из них, Малли. Птица – это только начало. Не знаю, что они сделают с бедной Фрици теперь, когда она начала кое-что вспоминать.
С ощущением внутреннего тепла я подумала: "Я знаю одного человека, которому могу доверять".
– Я перееду в Шелби, – сказала я, – так что доверяю я им или нет, не имеет никакого значения. В любом случае я могу довериться Уэйну Мартину.
Она посмотрела на меня с ужасом.
– Что вы! Если миссис Джулия нажмет на него, он в ту же минуту обернется против вас. Ведь не кто иной, как его отец… Нет, даже и не думайте верить никому из них.
Я не могла поверить подобным словам об Уэйне. Для этого я уже успела слишком хорошо его узнать. Я знала, что он не изменит своего отношения ко мне.
– А кого вы имеете в виду, говоря «они», "им"?
– Прежде всего, разумеется, вашу бабушку и вашу тетю Нину, которая ее боится, Уэйна Мартина, Джеральда и моего брата Элдена, которые с детских лет были друг с другом на ножах.
– Почему? Почему ваш брат и Джеральд ненавидят друг друга?
– Элден говорит, потому что Джеральда всегда бесило, что у него – две нормальные руки. Но тут все гораздо сложнее. Элдену всегда было ненавистно все, что противоречит природе. Он не выносит больных людей. Поэтому он не прощает Джеральду его увечную руку, и Джеральд это знает. Оба родились не здесь, и их обоих привезли в этот дом, когда они были еще младенцами, и тем не менее у обоих такое чувство, словно Силверхилл – их собственность. Джеральду дорого все, что внутри дома, а Элдену – все, что снаружи, – сад, деревья, земля. Я родилась в самом доме, и у меня ничто не вызывает никаких чувств. По мне, сгори оно все, я бы и слезинки не проронила.
– А разве дядя Генри и тетя Нина не всегда жили в Силверхилле?
– Жить-то они жили, но как раз в то время, когда миссис Нина была беременна Джеральдом, из Нью-Йорка привезли сюда вашу тетю Фрици, и тут началась сильнейшая неразбериха. Миссис Нина не могла выносить постоянные ссоры, проявления норова вашей бабушки, не говоря уж о том, что творилось с Фрици, которая совсем вышла из строя. Она уехала в Вермонт пожить у сестры и родить ребенка в мирной обстановке. Но это мало ей помогло – я имею в виду руку Джеральда. Генри Горэм привез их обоих домой, и с тех пор Джеральд не покидал это место. Теперь ему нравится забывать, что он был рожден не здесь. Любовь к этому дому у него, можно сказать, в крови, и любовь такая сильная, что иной раз она меня просто пугает. Элден появился здесь, когда ему был годик, но он испытывает столь же сильное чувство к здешней земле.
– Вы думаете, это кто-то из них – я имею в виду птичку?..
Кейт выскользнула из своего пеньюара и сняла с крючка форменное платье. Не глядя на меня, она сказала:
– Не знаю, да и не хочу знать – слишком это ужасно. Но одно я могу вам сказать: обвинят во всем Фрици.
Я услышала все, что мне надо было услышать. Протиснувшись через щель возле платяного шкафа, я вышла в холл. Холод, спертый, застоявшийся воздух, мерзость запустения ощущались здесь как будто сильнее, чем обычно. Я поспешно бежала от голубых роз и прошла через башню на мою половину дома.
На этот раз я уже не заходила к себе в комнату, а торопливо направилась к лестнице. На ходу что-то остановило мое внимание, я нагнулась и подняла с пола что-то желтое, пушистое – перо канарейки. Спускаясь по лестнице, я держалась за перила, предоставив перу парить в воздухе. Мне неприятно было вспоминать ощущение птичьих перьев у меня в руках.
Когда я проходила мимо покоев тети Нины, комнаты ее оказались пусты. Внизу, в комнате для приема гостей, никого не было, и свет над двумя портретами был выключен.
Я пошла на звук голосов, доносившихся из столовой.
Сегодня бабушка Джулия восседала во главе стола, а Джеральд сидел на противоположном конце. Тетя Нина еще не заняла своего места, но Элден Салуэй был тут, он стоял возле бабушкиного кресла. Они разговаривали, но при моем появлении мгновенно воцарилась тишина. Все трое внимательно вглядывались в меня, и где-то в глубине моего сознания шевельнулись предостерегающие слова Кейт. Но мне нечего волноваться. Отныне у меня осталась одна цель – в последний раз посидеть за этим столом. После завтрака упакую свой чемодан и как можно скорее, до двенадцати, уеду. Можно не сомневаться, что ни один из них не пожелает меня остановить. Что касается тети Фрици, то я бессильна что-либо сделать против воли любого из них или против их общей воли.
Джеральд встал и любезно отодвинул от стола кресло, чтобы я могла сесть. Бабушка Джулия снова повернулась к Элдену, и разговор между ними возобновился.
– Разумеется, так продолжаться не может, – сказала она. – Все мы годами терпели это напряжение, пора положить ему конец. И все же я отвечаю за свою дочь. Любимицу моего мужа.
Джеральд поставил свою чашку кофе на стол с такой поспешностью, будто горячая жидкость обожгла его, и с нетерпением выжидал, пока миссис Симпсон спрашивала, что принести мне на завтрак. Как только она вышла, он заговорил с бабушкой.
– Ты и так слишком долго сентиментальничала с тетей Фрици.
Хотя Джулия Горэм не заговорила сразу, огромная жизненная сила, все еще горевшая в глубине ее существа, угрожающе метнулась в сторону Джеральда. Само ее молчание было уничтожающим.
Сегодня утром она выглядела иначе, так как из своего длинного темно-красного платья, которое так ей шло, она переоделась в платье из бежевого эпонжа с короткой юбкой и отрытым воротником, обнажавшим ее стареющую шею. Посадка головы оставалась такой же гордой, как всегда, а волосы были уложены так же, как на портрете, только теперь они уже не были темными. На ней не было никаких драгоценностей, кроме маленьких нефритовых сережек и колец, полученных в день свадьбы. Рубинового перстня на руке не было.
Дав нам всем прочувствовать многозначительную тяжесть своего молчания, она продолжала:
– Что бы Арвилла ни сделала, твой дедушка ее любил, Джеральд. Я никогда не смогу ее простить, но именно поэтому я обязана обращаться с ней по справедливости.
– Пока мы, все остальные, страдаем от ее выходок! – Джеральд все еще не мог успокоиться. – Как бы там ни было, Малли пережила отвратительные минуты сегодня утром. Я ожидал, что, обнаружив птицу, она с криком кинется через весь дом, но, хотя этого не случилось, мы не можем допустить, чтобы что-нибудь подобное повторилось.
Бабушка предпочла услышать только часть из того, что он сказал.
– Малинда сегодня утром отправляется в оранжерею, чтобы навсегда распрощаться со старыми призраками. Так ведь, Малинда?
Я покачала головой.
– Теперь в этом уже нет необходимости. Я уже и так со всем этим распрощалась навсегда. Когда я подобрала эту птичку и отнесла ее вниз, то поняла, что мне нечего больше бояться. Сразу же после завтрака я хотела бы упаковать вещи и уехать в Шелби. Как вы думаете, Элден сможет меня отвезти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33