– Я не предлагала тебе прекратить задавать вопросы, – резко ответила Кэт. – Но было бы неплохо, если бы ты начала задавать правильные вопросы.
Она смотрела в мою сторону, но не встречалась со мной взглядом, а потом и вовсе уставилась в свой стакан. Я попыталась было что-то пролепетать в свое оправдание, но меня оборвала Лесли:
– Послушайте, сейчас мы все немного не в себе, и это объяснимо. Но нам нельзя терять головы. Давай послушаем, что хочет сказать Бейли, ладно, Кэт?
Кэт промолчала, сделав глоток вина, но Лесли, по-видимому, восприняла такой ответ как знак согласия.
– Бейли, тебе не кажется, что случившееся с Кэт, вернее, то, что чуть было не случилось, является частью некоего плана, цель которого – навредить редакторам женских журналов, например, из мести за что-нибудь, а может, даже своего рода манифест?
– Черт возьми, – сердито бросила Кэт, – да она думает, что это вообще не имеет отношения ко мне. Она думает, что эта история касается только Хайди.
– Хайди? – воскликнула Лесли. – Не понимаю, что ты имеешь в виду?
– Сегодня она мне позвонила и сказала, что убийца с самого начала метил в Хайди.
Лесли выглядела совершенно ошеломленной.
– Но с какой стати кому-то убивать Хайди?
– А это пусть тебе Бейли расскажет, – сказала Кэт самым язвительным тоном, на какой была способна. – Она же у нас самая умная девочка в классе, это она знает все ответы.
Я встала с табурета и тихо сказала:
– Вот что, дамы, пожалуй, мне лучше уйти.
Я подняла с пола сумочку и сумку-торбу и вышла из кухни. Дойдя до галереи, я услышала за спиной чьи-то шаги, но не стала оглядываться, потом раздался голос Лесли:
– Бейли, подожди минутку, не убегай вот так.
Я остановилась и стала ждать, пока она меня догонит. Поравнявшись со мной, Лесли покосилась в сторону кабинета, наверное, проверяя, там ли муж, но он, по-видимому, скрылся где-то в глубинах квартирного лабиринта.
– Не принимай все это на свой счет, у Кэт из-за всей этой истории крыша едет.
– Спасибо, Лесли, я очень ценю твою поддержку. – Это прозвучало более саркастически, чем я предполагала.
– Бейли, мы с тобой никогда не были подругами и, наверное, никогда ими не будем, но я тебя уважаю… больше, чем ты себе представляешь. Не переживай из-за Кэт, она сейчас слишком взвинчена, чтобы думать о вежливости. Давай сделаем так: я позвоню тебе позже и расскажу обо всем, что мы сможем узнать о Пэтти.
– Хорошо, спасибо.
Мне просто не верилось, что мы беседуем с Лесли так дружелюбно.
– Ты действительно думаешь, что убийца хотел убрать именно Хайди? Но кому понадобилось ее убивать? Она же ничто, пустое место.
– Да, я так думаю. И Хайди вовсе не была пустым местом. Она пользовалась бешеным успехом у мужчин, и один из них мог ее убить. Вот я и хочу в этом разобраться.
Лесли улыбнулась:
– Мне жаль, что Кэт не ценит твоих стараний.
Она проводила меня к выходу, в вестибюль я спустилась на автопилоте, ни на что не обращая внимания, я могла думать только о том, как же я зла на Кэт. Чем я провинилась, что она на меня так набросилась? Мне казалось, ее что-то гложет, причем ей не дает покоя не только мысль, что моя теория выеденного яйца не стоит, но и еще что-то.
Я чувствовала себя еще более униженной потому, что Кэт отчитала меня в присутствии Лесли. Именно этим объяснялась непривычная вежливость Лесли по отношению ко мне. То, что со мной обращались как с собакой, возвышало ее, и на радостях она могла себе позволить бросить мне кость.
Выйдя из дома, я, к своей великой радости, обнаружила, что, пока я была у Лесли, начался дождик. Не ливень, а нормальный уверенный дождичек, который, судя по всему, в обозримом будущем не кончится. По улице в обе стороны ехали прямо-таки вереницы такси, все с работающими «дворниками» и выключенными лампочками на крыше, означавшими, что машина занята. Станции метро, от которой мне было бы удобно доехать до дома, в окрестностях не было. Я посмотрела на табличку на ближайшем доме – Семьдесят четвертая улица – и задумалась, не живут ли в радиусе двух кварталов какие-нибудь знакомые, у которых я могла бы одолжить зонтик. На углу Семьдесят третьей и Коламбус жил один мой знакомый по университету, но он, насколько мне было известно, сейчас живет и работает в Джакарте. У моей приятельницы, с которой мы вместе работали в «Гет», есть небольшая квартирка на Семьдесят второй улице, но она почти всегда живет у своего дружка в Трайбеке. И вдруг – о чудо! – я вспомнила про Кайла. Он живет не то чтобы очень близко, но все-таки и не слишком далеко, на Восемьдесят первой улице. Если он запросто заглянул ко мне без звонка, потому что ему вдруг этого захотелось, почему я не могу сделать то же самое? Мы же перестали играть в игры. Кроме того, увидев его, я, возможно, немного воспряну духом. Я зашла в вестибюль ближайшего дома и стала набирать на мобильном номер Кайла. Вполне возможно, его нет дома, тогда и думать не о чем.
Но он оказался дома. Я этого не ожидала и, застигнутая врасплох, пролепетала что-то насчет стычки с боссом и дождя и попросила разрешения зайти к нему и позаимствовать зонтик. Некоторое время Кайл колебался, я уже со страхом думала, что он пошлет меня к черту, но потом он сказал, что я могу зайти – у него есть несколько зонтиков и я могу выбрать себе по вкусу.
До дома, где находилась его квартира, было семь кварталов. Я всю дорогу бежала, но когда добралась до места, мои волосы намокли и повисли сосульками, а одежда липла к телу. В вестибюле было зеркало. Посмотревшись в него, я увидела, что похожа на ондатру, вытащенную из пруда. Я попыталась привести себя в более или менее приличный вид, но без особого успеха. Зря я позвонила Кайлу, теперь я понимала, что единственный способ свести ущерб к минимуму – это взять зонтик и быстро удалиться.
Кайл встретил меня в белой рубашке с закатанными рукавами и в клетчатых трусах-боксерах. Босиком. Его темные волосы были слегка влажными и лежали прилизанно, как будто он причесал их сразу после моего телефонного звонка. Странно, что он нашел время причесаться, но не успел надеть брюки. Но, с другой стороны, чего ему стесняться? Он чмокнул меня в щеку и провел из прихожей в гостиную мимо стойки с зонтиками. Вся гостиная была завалена бумагами в папках и без, они лежали на диване с коричневой кожаной обивкой, на кофейном столике и даже на полу.
– Господи, я оторвала тебя от работы… извини, – пробормотала я.
– Вообще-то я уже закончил. Это дело мы сегодня завершили, и я просто пытался все систематизировать, прежде чем отвезти бумаги в офис. Пива хочешь?
– Спасибо, лучше не надо, ты занят.
– Садись. – Он сгреб бумаги с дивана и сложил их несколькими стопками на кофейный столик. – Я сейчас.
Он ушел в кухню и меньше чем через минуту вернулся с двумя бутылками пива и полотенцем. Полотенце предназначалось мне, я стала вытирать волосы, а Кайл тем временем расслабился на другом конце дивана. С влажными волосами и немного сонными глазами, но при этом в наглаженной оксфордской рубашке, расстегнутой до середины груди, он выглядел очень сексуально. Мне стоило на это отреагировать, но мой пульс не участился, я чувствовала какую-то странную отрешенность. Возможно, моя злость на Кэт каким-то образом заблокировала все остальные чувства. Или дело было в том, что я вдруг почувствовала себя пьяной, хотя за весь вечер так и не допила до конца ни один из напитков, за которые принималась. А может быть, это потому, что Кайл решил устроиться в пяти футах от меня. Я поставила бутылку на приставной столик с моей стороны дивана и спросила:
– Дело, которое ты закончил, завершилось в твою пользу?
– Да, мы сорвали большой куш, – ответил он со своим обычным плутоватым смешком. – Так из-за чего ты поцапалась с начальницей? Посоветовала ей не звонить по воскресеньям ни свет ни заря?
– Нет, хотя, наверное, стоило бы. Нет, все было по-другому. Она унизила меня в присутствии одной особы, с которой мы обе работаем. Удивляться особенно нечему, стервозность Кэт всем известна, она пользуется ею, как смертельным оружием, но никогда еще не направляла ее против меня. Ей, конечно, сейчас нелегко, на работе дела идут неважно, с мужем трения, всю прошлую неделю она жила под впечатлением от открытия, что ее хотели убить, – я понимаю, такой букет кого угодно сделает нервным. Но мне от этого не легче. До меня вдруг дошло, какой я была дурой, считая, что у меня иммунитет против ее раздражения или ярости. Это все равно что выращивать в неволе пуму и думать, что она никогда на тебя не нападет.
Моя речь затянулась, по продолжительности она уже приближалась к знаменитому Геттисбергскому посланию Авраама Линкольна, и я решила, что пора закрыть рот.
– С боссами всегда надо держать ухо востро, – сказал Кайл. – Если хочешь знать мое мнение, то к ним лучше вообще не подходить близко.
Кайл отвел взгляд, и его слова повисли в воздухе. Я невольно задалась вопросом, не потому ли он не смотрит мне в глаза, что за его словами скрывается некая история, приключившаяся когда-то с ним самим. Или он в завуалированной форме излагает мне свои жизненные принципы, предостерегая, чтобы я не вздумала подходить к нему слишком близко?
– Что бы ты посоветовал? – спросила я. – Не знаю, как быть дальше.
Я мялась, не зная, в какую сторону повернуть разговор.
– Насколько я понял, тебе нравится твое положение в редакции.
– Да, оно меня очень устраивает.
– Тогда на твоем месте я бы выбросил эту ссору из головы.
Типично мужской совет, шаблонный, без лишних сантиментов. Я задумалась, не пора ли мне встать и уйти. Из-за того, что между нами возникла неловкость, я почувствовала себя еще более несчастной и жалкой, чем когда входила в его квартиру. Пока я пыталась придумать способ выпутаться из неприятной ситуации, Кайл сверкнул зубами в улыбке и наклонился в мою сторону.
– Вообще-то есть одно средство, которое я очень рекомендую.
– Правда? И что же это за средство?
Я старалась говорить так, чтобы он не понял, что у меня комок стоит в горле.
Кайл придвинулся ко мне по дивану, взял мое лицо обеими руками и крепко поцеловал, прихватив нижнюю губу зубами. Меня пронзило желание, да так стремительно, как будто мое либидо за четыре секунды взлетело от нулевой отметки до сотни. Одновременно я испытала облегчение при мысли, что мне не придется уходить, что я проведу ночь здесь, где тепло, сухо и безопасно.
Сначала мы занимались сексом на толстом турецком ковре, быстро и яростно, потом еще раз в спальне – неспешно, с чувством, второй раз растянулся на целый час. Все мысли о Кэт и Хайди отошли на задний план. В половине одиннадцатого мы наконец расцепили наши сплетенные тела и улеглись спать. Всего через несколько минут я услышала ровное, ритмичное дыхание Кайла.
Обычно с ним я засыпаю быстро, но на этот раз мы легли слишком рано для меня, и я чувствовала, что сон придет еще не скоро. К тому же заурчало в животе. В этот день я как следует не пообедала и в последний раз подходила близко к еде в кухне Лесли, когда смотрела на жареного цыпленка. Срочно нужно что-нибудь перекусить.
Я выбралась из кровати, надела футболку Кайла и на цыпочках прошла в кухню, размышляя по дороге, изменилась ли ситуация к лучшему по сравнению с четвергом, когда я гостила у него в прошлый раз. В холодильнике кое-что прибавилось – например, полкартонки яиц.
Стараясь производит как можно меньше шума, я соорудила себе омлет из двух яиц. Я бы не отказалась и от тостов, но решила ограничиться пригоршней мелких галет. Затем я выключила свет и устроилась с тарелкой за маленьким столиком у окна, чтобы есть при свете огней большого города на высоте четырнадцатого этажа. Как и следовало ожидать, мои мысли быстренько вернулись к Хайди.
Неужели Кэт права и моя теория насквозь ошибочна? Я вдруг подумала, что лепесток искусственного цветка в конверте мог иметь совсем другое происхождение. Последние несколько часов это новое объяснение плавало где-то в глубинах моего сознания, верткое как угорь. Скажем, Хайди увидела коробку конфет и захотела стащить ее так, чтобы никто не заметил. Она могла прихватить где-нибудь в доме, к примеру в кабинете Кэт на третьем этаже, большой конверт и спрятать в него конфеты. А может быть, в конверте, который был среди мусора Хайди, находился лепесток от какого-то совсем другого искусственного цветка. Так сложилось, что я пока не успела заглянуть в специализированный магазин «Годива», но собиралась непременно сделать это на следующий день.
Итак, теоретически я могла ошибаться, но мне в это слабо верилось. Я постоянно возвращалась мыслями к вопросу, который не давал мне покоя с самого начала. Если задачей убийцы было отравить Кэт, то оставлять конфеты на столике в холле было очень рискованно. Все во мне протестовало против предположения, что отравленные конфеты предназначались Кэт; я всеми потрохами чувствовала, что умереть должна была именно Хайди.
Что касается случая с Пэтти, то пока мне не будут известны все факты, я могла только гадать. Например, печенье мог испечь кто-то из друзей Пэтти или читателей ее журнала, а неприятный запах мог объясняться тем, что по неопытности человек не сумел точно воспроизвести рецепт. А могло быть и так, что с печеньем все в порядке, просто ассистентка Пэтти поддалась панике: редакторов травят направо и налево, вот она и решила, что кто-то покушается на ее начальницу.
Случай с Пэтти мог иметь и другое, куда более страшное объяснение. Убийца мог оказаться настоящим мастером отвлечения внимания. Тогда он послал Пэтти печенье не потому, что имел что-то против нее конкретно, а чтобы придать еще больше веса теории, будто кто-то охотится за главными редакторами женских журналов. И чтобы никто ни на секунду не сосредоточил внимание на Хайди.
Было бы неплохо обсудить все это с Кэт сегодня же вечером. Я не понимала, почему она так раскипятилась, почему так упорно отметает гипотезу, что настоящей целью убийцы была Хайди. И вдруг мне пришло в голову, что Кэт ревнует. Ведь если окажется, что жертвой преступления и должна была стать Хайди, то Кэт перестанет быть центром внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46