Дарма молчала. Повернувшись ко мне в профиль, она с отсутствующим видом уставилась в окно. Я заметила, что на кончике ее носа есть странная маленькая шишечка, которой не было видно, когда Дарма была повернута ко мне анфас.
– Ну что ж, теперь я все поняла, – проговорила она с сарказмом. – Прямо как в книге «Кто-то убивает величайших шеф-поваров Европы».
– К сожалению, я не читала эту книгу, поэтому ничего не могу сказать. Но мне действительно кажется, что между двумя смертями может существовать связь. Вдруг кто-то расправляется с главными редакторами женских журналов? Тогда он может повторить попытку.
– Вот как?
– Во всяком случае, я думаю, что имеет смысл поделиться этими соображениями с полицией.
Лицо Дармы посуровело.
– Что до меня, то я считаю все это полнейшей нелепицей, и у меня совершенно нет желания общаться по этому поводу с полицией. Мой муж умер, и меня совершенно не волнует, что теперь происходит на Манхэттене.
– Я вас понимаю, – кивнула я. – У меня остался всего один вопрос. Незадолго до смерти у вашего мужа не было конфликтов со служащими? Может быть, ему кто-то угрожал?
– Если бы вы хорошо знали моего мужа, вы бы не задавали таких возмутительных вопросов. Моего мужа все обожали.
– Мне очень жаль, что я плохо его знала. Пожалуй, мне пора, не хотелось бы отнимать у вас время.
«Кто его знает, – подумала я, – вдруг Такер Бобб умер от страха, когда представил себе, что его ждет, если он когда-нибудь ненароком в чем-то провинится перед этой красоткой?»
Вместо того чтобы проводить меня через дом тем же путем, каким мы пришли сюда, Дарма пересекла комнату, подошла к стеклянным дверям, выходящим в патио, и раздвинула их с такой силой, что те чуть не соскочили с направляющих.
– Выходите здесь, гараж вон там.
– Спасибо, что уделили мне время.
Я протянула Дарме руку, она быстро ее пожала и тут же отдернула свою. Едва я вышла в патио, как стеклянные двери с грохотом закрылись у меня за спиной. Я поспешила через лужайку к своему джипу. Меня бы ничуть не удивило, если бы Дарма взорвала его при помощи дистанционно управляемого взрывного устройства или в лучшем случае спустила на меня парочку доберманов. Мотор завелся лишь с третьей попытки. Когда мне наконец удалось тронуться с места, я поехала по дороге, посыпанной гравием. Но я не проехала еще и двух минут, как дорога стала сужаться и сменилась на грунтовую. Я поняла, что свернула куда-то не туда и оказалась не то на просеке, не то на пешеходной дорожке. Развернуться мнe было негде, а углубляться в лес в поисках подходящего места для разворота я не собиралась, у меня и так уже возникло ощущение, будто я попала в фильм ужасов. Поэтому я стала медленно, рывками, пятиться задним ходом.
Нет, Дарма не встретила меня с заряженным дробовиком, когда я вернулась в ее внутренний двор. Я развернулась и медленно поехала вперед, высматривая правильный путь. Нужная мне дорога оказалась за самым большим сараем, о чем мне следовало бы помнить, но я так торопилась убраться, что у меня это вылетело из головы. Отъезжая, я посмотрела в зеркало заднего вида: мужчина в джинсах и джинсовой рубашке, похожий на ковбоя с рекламы «Мальборо», шел по дорожке к дому.
Как ни странно, дорогу на шестьсот одиннадцатое шоссе я нашла без труда. Часы показывали ровно два. Интервью с Дармой получилось очень коротким, поэтому теперь мне надо было как-то убить больше часа времени, остававшегося до встречи с доктором Тресслер. На полпути в Дойлстаун я завернула в закусочную «Сэмми». Это было одно из тех придорожных кафе, торгующих хот-догами, жареной картошкой и мороженым, где делаешь заказ через затянутое сеткой окошко, которое приоткрывается только затем, чтобы взять у клиента деньги. Я заказала молочный коктейль и взяла его с собой в джип.
Затем я достала блокнот и записала все, что смогла вспомнить из разговора с Дармой – если это вообще можно назвать разговором. Боясь ее спугнуть, я не стала делать заметки в доме – как выяснилось, напрасная предосторожность, потому что в результате я ее все равно спугнула. Было у меня искушение сразу же попытаться проанализировать, почему Дарма так взъерепенилась от моих вопросов, но это означало бы поставить телегу впереди лошади. Сейчас было куда важнее записать ее высказывания и мои впечатления, а выводы можно будет сделать и позже.
Записав все, что вспомнилось, я завела двигатель и поехала дальше. Лэндон говорил, что больница находится совсем недалеко от шоссе и повсюду есть указатели. Так и оказалось. Подъезжая к городу, я сразу заметила синий знак прямо над съездом с шоссе. Я свернула туда, куда указывала стрелка, и, проехав не дольше двух минут, оказалась возле больницы.
Приемная отделения скорой помощи выглядела очень современно. Я объяснила женщине за стойкой, что у меня назначена встреча с доктором Тресслер. Женщина пообещала ее вызвать и велела мне подождать. В приемной было всего несколько человек: супружеская пара (обоим супругам было лет по пятьдесят, причем женщина почему-то была в голубых домашних шлепанцах необъятного размера) и женщина с маленьким сыном, который колотил свою мамашу по голове игрушечной резиновой коровой. Глядя на них, было непонятно, кто из них пациент. Только я присела на краешек стула, как открылась дверь и в приемную быстро вошла женщина в белом халате поверх брюк. Она целеустремленно двинулась в мою сторону. На вид ей было лет тридцать восемь – тридцать девять, внешне привлекательная, правда, немного мужеподобная, и явно куда-то торопилась. Еще не пройдя и полпути до меня, она спросила прямо оттуда:
– Бейли Вэгон?
Я стала подниматься со стула и хотела было исправить ошибку в моей фамилии, но она вскинула обе руки в сигнале «стоп», как если бы я выезжала с плотно забитой стоянки задним ходом, а она давала мне указания.
– Сидите, не вставайте, – сказала она. – У меня срочный пациент, и я буду занята минут двадцать – тридцать. Сожалею, но такие вещи нельзя предвидеть заранее.
– Ничего страшного, я подожду. Спасибо, что уделяете мне время.
– Думаю, вам будет удобнее подождать меня в кафетерии. Вы можете пока выпить кофе, а я прибегу, как только освобожусь.
– Да, пожалуй, так будет лучше, – согласилась я. Доктор Тресслер показала куда-то за мою спину и пояснила:
– Идите по желтому коридору, там везде есть указатели. С этими словами она повернулась и ушла.
Я нашла дорогу до кафетерия и купила себе чашку кофе, который по вкусу напоминал аптечную резинку, если ее перевести в жидкое состояние. Читать мне было нечего, поэтому оставалось только сидеть и медленно потягивать кофе маленькими глотками. Мне снова полезли в голову мысли о прошедшей ночи. Яснее ясного, что Кайла интересует только короткая интрижка, и с моей стороны самым разумным будет порвать с ним, убраться подобру-поздорову, пока не обожглась. Но это были чисто теоретические рассуждения: вряд ли Кайл еще когда-нибудь мне позвонит.
Я одолела почти полчашки кофе, когда на соседний стул опустилась доктор Тресслер и вытянула перед собой ноги. У нее были карие глаза (под нижними ресницами правого я рассмотрела две родинки), прямой нос, большой рот, чуть ли не всю ширину лица, и короткие волосы. Сначала мне показалось, что у нее короткая стрижка, но потом я разглядела, что ее длинные волосы собраны во французский узел. Под белым халатом – коричневые брюки и синяя водолазка, на ногах – коричневые сабо.
– Извините за задержку, – сказала она. – Десятилетний мальчишка поцеловался с асфальтом, катаясь на скейтборде. Пришлось наложить ему двадцать семь швов.
– Наверное, когда наступает теплая погода, к вам привозят пациентов с самыми разными травмами.
– Да, это верно. – Она принесла кофе в пластиковой чашке и большим пальцем сняла крышку. – Значит, вы работаете в «Глянце»? Надеюсь, не вы пишете все эти статейки на сексуальные темы? Вчера вечером я заглянула в один номер, некоторые материалы о-очень откровенные.
– Нет, к таким статьям меня не подпускают, – засмеялась я. – Я пишу о происходящих событиях. Но кроме того, дружу с главным редактором, именно поэтому я и приехала. Как я сказала вам по телефону, по всей вероятности, кто-то пытался ее отравить. Но и Такер Бобб работал в той же области, и я подумала, не может ли его смерть быть как-то связана с этим происшествием.
Доктор Тресслер склонила голову набок.
– Это как же?
– Я слышала, что кое-кто считает, будто Такер отравился ядовитыми грибами.
– Грибами определенного вида.
– Что, извините?
– Грибами определенного вида – Amanita phalloides, более известного как бледная поганка.
– Вы его лечили? – Я открыла блокнот и начала записывать. – Я хочу, чтобы вы знали – мои заметки предназначены только для личного пользования.
– Нет, когда все это происходило, меня не было в городе, я уезжала на симпозиум. Но поскольку Такер Бобб был известным человеком, я просмотрела его историю болезни, когда вернулась.
– А врачи, которые его лечили, ничего не заподозрили? – спросила я как можно небрежнее, чтобы не создалось впечатления, будто я кого-то критикую.
Доктор Тресслер скрестила руки на груди.
– Постарайтесь понять, мы в отделении скорой помощи не так уж часто сталкиваемся со случаями смертельного отравления ядовитыми грибами. Симптомы при этом похожи на симптомы многих других заболеваний. Обычно о том, что пациент отравился именно грибами, можно узнать только с его слов, но если он сам об этом не скажет, то никому это и в голову не придет. К тому же анализы ничего не показывают.
– Почему же это пришло в голову вам? – спросила я опять так же небрежно.
– О, я специально интересуюсь этим вопросом, можно сказать, ядовитые грибы – моя вторая специализация. Я писала диссертацию в больнице скорой помощи в штате Огайо. Как-то раз к нам привезли целую семью выходцев из Лаоса, все были с тяжелейшим отравлением, это было отравление Amanita phalloides. Оказалось, что бледная поганка очень похожа на один съедобный гриб, который растет в Лаосе. Трое погибли, а двоих детей удалось спасти только потому, что им сделали пересадку печени.
– Жаль, что вас не было на дежурстве, когда привезли Такера Бобба.
– Я бы ничем не смогла ему помочь. К тому времени, когда его привезли, его состояние было уже необратимо. А поскольку он ни словом не обмолвился о ядовитых грибах, мне тоже вряд ли могло бы прийти в голову, что он отравился именно ими. Я заподозрила, что дело не обошлось без бледной поганки, только когда побеседовала с его врачом и узнала, что у Бобба был еще один приступ, раньше.
– Боюсь, я не понимаю.
– Да, конечно, извините, сейчас поясню. Когда человек съедает бледную поганку, симптомы обычно проходят три стадии.
Объясняя, она разорвала бумажную крышку от кофейной чашки на три полоски и выложила их в ряд.
– Первая стадия. – Врач указала на первую полоску. – Примерно через шесть часов после употребления бледной поганки человек чувствует сильную боль в животе, у него начинается рвота. При этих симптомах большинство вызывают «скорую помощь», но некоторые списывают свое состояние на желудочный грипп и не обращаются к врачу.
Она показала на вторую полоску.
– Вторая стадия – это период ложного выздоровления. Симптомы исчезают, человек думает: «Ну все, я поправился». Эта стадия длится около четырех дней. – Тресслер дотронулась пальцем до третьей полоски. – Затем – обычно это бывает на пятый день – все симптомы возвращаются в еще более острой форме, тут уже никто не сомневается, что дело очень серьезное. У пациента отказывают почки, печень, сердце. Отравление бледной поганкой особенно опасно для детей, но взрослый тоже может умереть, если съел достаточно много. Теперь вам, наверное, понятно, почему анализы ничего не показывают? Через пять дней после того, как что-то съедено, в пищеварительной системе от него уже не найдешь следов.
– А у мистера Бобба действительно был более ранний приступ?
– Да, я с этого и начала. Я позвонила его врачу, чтобы узнать предысторию. Это был не его лечащий врач – тот живет в Нью-Йорке, – а местный, к которому Такер обращался в случае необходимости. Так вот, этот врач рассказал, что Бобб позвонил ему в выходные и пожаловался на расстройство желудка. Врач предложил ему лечь в больницу. Он предполагал обычное пищевое отравление или желудочный грипп, но для пациентов возраста Бобба потеря жидкости может быть опасной. Бобб сказал, что дождется жену, которая уехала на скачки или еще куда-то, а потом приедет в больницу. Но он не приехал, во всяком случае, не приехал сюда. По-видимому, ему стало лучше и он решил, что обойдется без медицинской помощи. На второй стадии это самое опасное.
– Вы не помните, когда это было, в субботу или в воскресенье?
– Кажется, в воскресенье. Если это действительно было отравление бледной поганкой, то, вероятно, он съел ее в субботу вечером.
– А не могло быть так, что он съел гриб когда-то на неделе, а плохо ему стало в воскресенье?
– Нет, это слишком большой срок.
– Вы знаете, что он увлекался грибами?
– Да, и это тоже укладывается в гипотезу об отравлении грибами. Хотя трудно себе представить, чтобы человек, хорошо разбирающийся в грибах, сварил или поджарил нечто, хотя бы отдаленно напоминающее бледную поганку.
– Так как же могло получиться, что он ее съел?
– Непонятно, правда? Кроме того, если он знал, что ел грибы, почему бы не упомянуть об этом?
Я посмотрела в глаза доктору Тресслер, чтобы убедиться, что я правильно истолковала ее намек, но она опустила голову, так как в этот момент запищал прикрепленный к ее поясу пейджер. Она прочитала сообщение.
– Меня вызывают, у меня всего две минуты. Расскажите о втором случае, есть какое-нибудь сходство с этим?
– Вы имеете в виду, могла ли девушка отравиться бледной поганкой? Не похоже. Яд находился в конфетах, и девушка, которая их съела, умерла через несколько часов после этого. Насколько мне известно, перед этим у нее не было другого приступа. Однако вы все равно мне очень помогли. Можно, я вам позвоню, если появятся еще вопросы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46