Вообще-то я несколько раз ее видела. Хайди – сногсшибательно красивая и при этом довольно замкнутая девушка не то из Миннесоты, не то из Индианы, ее привезли в Нью-Йорк, чтобы она нянчилась с Тайлером, двухгодовалым сыном Кэт. В последний раз я видела ее не далее как в четверг вечером. Я была на вечеринке в доме Кэт, а Хайди ненадолго появилась в прихожей – она искала в шкафу курточку Тайлера. Она посмотрела сквозь меня, как будто мы никогда раньше не встречались. Сидя в такси, я была почти уверена, что, когда я доберусь до дома Кэт, нянька найдется и мне придется ехать обратно, потратив на дорогу еще пятнадцать баксов. Меня утешало только то, что, раз уж я рано встала, выходной у меня будет длинный. Кроме того, у меня все равно не было выбора, я не могла отказать Кэт в такого рода просьбе. Она не только моя подруга, отчасти именно ей я обязана тем, чего достигла к своим тридцати трем годам. Именно благодаря Кэт я стала писать для журнала «Глянец», входящего в семерку элитных женских журналов. Когда-то «Глянец» специализировался на мудреных кулинарных рецептах вроде цыпленка под соусом из грибного супа-пюре и статьях о женщинах, положивших жизнь на то, чтобы, к примеру, вывести за пределы своего города свалку токсичных отходов. Однако под руководством Кэт журнал преобразился и стал наконец соответствовать своему названию. Он превратился в настоящий глянцевый журнал с фотографиями сексапильных нарядов, полезными советами на тему, как заставить мужа стонать в постели от наслаждения, с захватывающими криминальными сюжетами и подлинными человеческими драмами. И эти статьи стала писать я. Нет, не о том, как заставить мужа стонать; я писала статьи и очерки, интересные широкой публике. Серийные убийцы, таинственно исчезнувшие жены, найденный в пяти-десятигаллонной бочке труп студентки, убитой профессором, с которым у нее был роман, – вот моя тематика.
Я благодарна Кэт, но справедливости ради должна сказать, что и она не прогадала, взяв меня в журнал. Я мастер своего дела, мои рассказы привлекают читателей, завоевывают литературные премии, а недавно один издатель предложил собрать двенадцать из них под одной обложкой и издать как антологию.
Мы с Кэт познакомились семь лет назад в редакции одного небольшого городского журнала под названием «Гет». Журнал этот выходит тиражом семьдесят пять тысяч экземпляров и освещает в основном события, происходящие в Нью-Йорке: выставки, светские новости, скандалы, преступления и тому подобное, необязательно в такой последовательности.
До того времени я работала в газетах. Сначала, сразу после колледжа, специализировалась на полицейских сенсациях в «Олбани таймс юнион», потом перешла в окружную газету «Протокол», в Нью-Джерси. Не знаю почему, но меня всегда интересовало все, что связано с преступлениями. Мой бывший муж как-то сказал, что нездоровый интерес к смерти возник у меня в детстве, потому что мой отец умер, когда мне было всего двенадцать лет. Я же склонна думать, что этот интерес появился после одной истории, которая произошла со мной в старших классах. Кто-то стал подбрасывать мне в парту и в шкафчик в раздевалке записки непристойного содержания. Может, другая на моем месте просто наплевала бы на них, но я методично выследила автора – им оказалась девчонка. Разгадывание этой загадки было делом поразительно захватывающим. С этого все и началось. Со временем я поняла, что работа в журнале дает большую стилистическую свободу, чем в газете, протоптала дорожку в Нью-Йорк и обосновалась в новорожденном журнале «Гет».
В первый же свой рабочий день на новом месте я познакомилась с Кэт, тогда ее называли Кэтрин и она работала заместителем редактора. Кэт старше меня на четыре года. Хотя она курировала в основном темы, касающиеся искусства, знаменитостей и прочего в том же духе, а не статьи о суровой правде жизни, выдаваемые мной, я обратила внимание на то, как умело она проталкивает на совещаниях свой материал, и мне это понравилось. Постепенно Кэт прониклась ко мне симпатией – возможно потому, что я в отличие от многих других не заискивала перед ней, и с некоторых пор она стала приходить в мой крошечный кабинет, закрывать за собой дверь и изливать мне душу. В основном она рассказывала о подковерной борьбе в редакции и о том, как сложно встречаться одновременно с семью мужчинами, у одного из которых к тому же есть жена и двое детей. Кэт распознала во мне человека, который умеет хранить секреты, а такие особи в Нью-Йорке – большая редкость. Как-то раз я даже летала с ней на Барбадос – ей это понадобилось, чтобы у Джеффа, с которым она встречалась к тому времени четыре месяца, не угас к ней интерес. Что эти отношения дали мне? Я была прямо-таки ослеплена ее пробивной силой, ее безграничной целеустремленностью и бесстрашием, с которым она добивалась всего, чего хотела.
Я проработала в «Гет» всего год, когда главный редактор уволился с большим скандалом, потому что его заставляли выкинуть из номера разоблачительный материал об одном из друзей владельца журнала. В тот день нас собралось в редакционном холле десять человек, мы обсуждали, что же нам делать дальше, и тогда Кэт сказала, что в знак солидарности с главным нам всем надо уволиться. Мы так и сделали. Вечером того же дня мы все собрались в баре. Бывший главный угощал нас выпивкой и говорил, что наш поступок войдет в учебники по журналистике. Я бы и рада была упиваться сознанием собственной важности, но мне не давал покоя вопрос, что теперь будет с моей медицинской страховкой, ведь мне как раз начали лечить один сложный зуб, и процесс был в самом разгаре. Кэт казалась не просто спокойной, а неестественно спокойной. Она стояла, прислонясь к стойке бара, с сигаретой в одной руке и стаканом мартини в другой. Через три дня было объявлено, что новым главным редактором «Гет» назначена она.
После этого я не разговаривала с Кэт четыре месяца, но в конце концов она уговорила меня вернуться. Во-первых, она заставила меня согласиться, что журнал важнее, чем те, кто им управляет, а во-вторых, дала мне возможность писать более крупные рассказы. К тому времени Кэтрин уже звалась Кэт и стала редактором, способным убедить любого писателя работать на нее. Как кто-то написал в ее биографическом очерке, у Кэт выработался свой критерий отбора материала: она понимала, что статья хороша, если при чтении этой статьи у нее твердели соски. Кэт стала заметной фигурой в издательском бизнесе.
Она проработала в новой должности чуть больше двух лет, когда Долорес Уайлдер, шестидесятисемилетняя дама, занимавшая должность главного редактора «Глянца», под нажимом хозяина журнала и, как я подозреваю, электропаяльника, «добровольно» ушла на пенсию и назвала Кэт своей преемницей. Все издания, входящие в элитную семерку женских журналов, включая «Домашний женский журнал» и «Лучший дом», приближались по возрасту к столетию и, по мнению многих, изрядно устарели, поэтому для того, чтобы выжить, им требовалось вливание свежей крови. И таким вливанием стала Кэт. Она вытянула из владельца обещание, что ради модернизации журнала ей дозволяется перевернуть все вверх дном. Не прошло и недели, как Кэт предложила мне контракт, по которому я в качестве внештатного сотрудника была обязана писать в год от восьми до десяти статей на криминальную тему или на другие темы, интересные для широкой публики. Мне даже предоставили отдельный кабинет, хотя и маленький. При этом за мной сохранялось право писать и для других журналов, например туристических, – это мой побочный заработок. Поскольку свободу, которую дает внештатная работа, я ценила куда выше, чем должность в штате, я была в восторге от такого расклада.
Мы остались подругами, хотя, как я уже говорила, дружба у нас с Кэт несколько специфическая. Временами, когда эгоистичная и стервозная часть натуры Кэт вдруг поднимает свою уродливую голову, у меня возникает желание держаться от нее подальше. Но потом Кэт вдруг выкидывает нечто забавное и оригинальное, к примеру, оставляет на моем письменном столе пакет с баночкой черной икры.
Тем временем такси свернуло с Рузвельт-драйв на Девяносто шестую улицу, затем мы проехали по Второй авеню, а на пересечении с Девяносто первой улицей повернули на запад, в квартал между Парк-авеню и Мэдисон-авеню, известный как Карнеги-Хилл; там и жила Кэт. Это был зеленый квартал, состоящий в основном из таунхаусов. Одни дома были каменными, другие – кирпичными, был даже дом бледно-розового цвета. Наискосок от дома Кэт располагалась элитная частная начальная школа, в которую многих детей доставляли на черных «линкольнах» и на них же увозили обратно. Я расплатилась с таксистом и вышла из машины, стараясь не пролить кофе. На улице было совсем пусто, не считая одного типа в желтом макинтоше, направлявшегося в сторону Центрального парка с коротконогим толстым псом на поводке. Откуда ни возьмись налетел холодный ветер, и с дерева, растущего у края тротуара, вдруг как снежные хлопья посыпались розовые лепестки. Они покрыли мои волосы, свитер, кроссовки. Отряхиваясь, я в то же время оглядывала дом Кэт, пытаясь обнаружить признаки жизни. Это было белое кирпичное строение в четыре этажа с черными ставнями. Кэт как-то обмолвилась, что ее дом построен в восьмидесятых годах XIX века. Парадный вход с черной двустворчатой дверью находился на уровне второго этажа, к нему вела лестница, заканчивающаяся верандой. Первый этаж, где жила няня, имел отдельный вход, туда можно было попасть, спустившись с тротуара на несколько ступенек и пройдя через внутренний дворик, мощенный плиткой. Дворик был огорожен кованой чугунной решеткой в семь футов высотой, в вестибюль под лестницей и в квартиру няни вели чугунные ворота. Я подошла ближе к дому и прислонилась к забору перед лестницей во внутренний дворик. С этого места мне был виден свет в квартире Хайди, пробивающийся в щели закрытых деревянных ставней. «Слава Богу, все, значит, утряслось», – подумала я. Очевидно, пока я мчалась на такси через весь Манхэттен, Кэт удалось разбудить свою загулявшую няньку. «Интересно, перед тем как отправить обратно, меня угостят хотя бы круассаном?»
Глава 2
Я поднялась по лестнице и позвонила в парадную дверь.
Кэт открыла мгновенно, можно было подумать, что она ждала под самой дверью. На ней были черные брючки-капри и широкая белая рубашка. У Кэт густые длинные светлые волосы, обычно она носит их распущенными, но сейчас они были уложены в узел на макушке и заколоты длинными шпильками, похожими на китайские палочки для еды, только не деревянными, костяными. Впервые я видела Кэт без макияжа, она была бледной и выглядела усталой, под голубыми глазами обозначились темные круги. Я знаю Кэт давно, но никогда раньше не замечала, что ее губы покрыты мелкими светлыми веснушками.
– Насколько я понимаю, все уже в порядке? – бодро сказала я.
– Ты о чем?
– Ну с Хайди. Она вернулась?
– Да нет же! – Кэт за руку втянула меня в холл и закрыла дверь. – С чего ты взяла?
– В ее комнате горит свет, вот я и решила, что она нашлась.
– Как ты не понимаешь, в этом-то и дело! Свет горит, Хайди должна быть дома, но она не открывает дверь и не откликается на стук.
– А ты не допускаешь, что она могла в последнюю минуту передумать и остаться на ночь у какого-нибудь приятеля? Знаешь, в двадцать один год девушки иногда так поступают.
– Ей двадцать два.
– Не важно. У нее есть парень?
– Был, но пару месяцев назад они расстались. Но дело не в этом. Хайди обещала быть дома, а она обычно держит свое слово.
– А почему бы ей не уехать на весь уик-энд? Зачем вообще она понадобилась тебе в воскресенье в восемь утра?
– Мне нужно было поговорить с ней насчет Тайлера… так, общие вопросы.
Ответ Кэт показался мне странным, но я решила, что сейчас неподходящий момент обсуждать это.
– Ладно, – сказала я, – давай откроем дверь в ее квартиру и посмотрим, что там.
– Ты, наверное, думаешь, что я подняла панику из-за ерунды? – спросила Кэт.
– Как тебе сказать, я лично почти уверена, что ничего страшного не случилось, но, с другой стороны, раз у тебя дурное предчувствие, имеет смысл разобраться, в чем дело.
Кэт прижала пальцы к вискам. Ее ногти напоминали по цвету зернышки граната и выглядели такими же блестящими и твердыми, как китайская лаковая шкатулка. Кэт опустила руки и спросила умоляющим тоном:
– Ты мне поможешь? Я имею в виду, ты зайдешь в ее квартиру? Я боюсь. А ты знаешь, что надо делать, если что-то случилось.
– Ладно, давай ключи.
Я вошла за Кэт в открытую двустворчатую дверь в левой стене холла. Мы прошли через гостиную, выдержанную в тонах цвета хаки, и вошли в кухню, сверкавшую белизной и полированной сталью. Кухня была небольшой, но в ней имелось все, что только могло понадобиться приходящему организатору банкетов. Кэт открыла выдвижной ящик и занялась поисками ключей. Дожидаясь, пока она их найдет, я спросила:
– Ты не замечала за Хайди ничего подозрительного, что могло бы указывать на проблемы с алкоголем?
Кэт подняла голову.
– Хочешь сказать, что она может валяться в своей комнате пьяная в стельку? У меня нет оснований подозревать, что она пьяница или что она употребляет наркотики. Но наверняка ведь никогда не знаешь. Между прочим, в последнее время она действительно вела себя несколько странно, стала какой-то отчужденной.
– Когда ты видела ее в последний раз?
– В пятницу вечером, когда вернулась с работы.
– Как в пятницу? – воскликнула я. – Ты же, кажется, разговаривала с ней вчера?
– Разговаривала, но только по телефону. Вчера мне пришлось поехать в Ист-Хэмптон. Наш журнал является одним из спонсоров кинофестиваля, который пройдет в конце лета, и по этому поводу у меня была назначена встреча.
– Ты потащилась туда в субботу? – изумилась я.
От Нью-Йорка до Ист-Хэмптона, шикарного и очень дорогого городка на взморье, больше двух часов езды.
– В другое время никак не получалось, ты же знаешь, какой у меня плотный график. Где же эти чертовы ключи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46