— Нет. Контора требует, чтобы я вручил вам уведомление о выселении.
— Помилуйте, мистер Харди! О чем они беспокоятся? У них есть гарантийный взнос в размере месячной ренты.
— Они как раз хотят использовать его в качестве оплаты за этот месяц, если вы выедете.
— Я всегда платила, вы же знаете.
— Знаю, мисс Рэндол, но не я устанавливаю правила. Контора требует выписывать уведомление о выселении, если квартирная плата не внесена к двадцатому. Таким образом, к концу месяца вас выселяют, а деньги остаются у них, и все довольны.
— Я заплачу к пятнице.
— Это еще три дня. Они с меня шкуру спустят.
— Я не останусь перед вами в долгу. Будьте хорошим парнем, мистер Харди.
Он бросил взгляд через ее плечо на комнату.
— Я не видел вашего дружка последние несколько недель. Он сбежал?
— Нет, — сказала она. — Но его больше здесь не будет.
— Я рад, мисс Рэндол. Я никогда не сообщал в контору, что у вас живет еще кто-то. Вы же знаете, что ваш договор предусматривает проживание только одного человека, и, кроме того, если бы они узнали, что живущий у вас дружок еще и негр, они бы подняли шум до небес. У них нет особой симпатии к этим черномазым, живущим в наших домах. Они не хотят, чтобы упал престиж наших домов.
На этом ее терпение кончилось. Дальше выносить это она была не в состоянии.
— Мистер Харди, — сказала она со всей доступной ей холодностью, — почему бы вам не пойти в контору и не посоветовать им утрахать себя?
Он уставился на нее, совершенно потрясенный услышанным.
— Мисс РэндолГ Что за выражение я слышу от такой милой, симпатичной девушки?
— Мистер Харди, эти дома, возможно, и являются собственностью конторы, но квартиранты собственностью конторы не являются ни в коем случае. Никто не имеет права указывать мне, с кем и как я могу жить.
Единственное, на что они имеют право — это на получение квартирной платы, которую, как я имела честь вам сообщить, я уплачу в пятницу.
— О'кей, если вы так все это воспринимаете... — сказал он, достал из кармана бумагу официального вида и вручил ей.
Она взглянула на нее, прочитала написанное крупными буквами:
«Уведомление о выселении».
— Почему вы мне дали его? — спросила она. — Я же сказала, что уплачу в пятницу. Он обернулся в дверях.
— Вы всегда можете вернуть мне его, но только вместе с платой за квартиру. А уведомление я вручил на тот случай, если вы не уплатите.
Глава 7
Как только она увидела Фэннона, тотчас же поняла, что все обстоит не так, как она надеялась.
— Я хотел встретиться с тобой пораньше, — сказал ; он, целуя ее в щеку, — но дела! Ужасно лихорадило.
— Ничего страшного, я понимаю, — сказала она.
— Сигаретку?
— Нет, спасибо.
— Ты выглядишь утомленной.
— Я плохо спала последнее время. Ночи стали душными, а кондишен у меня сломался.
— Тебе бы следовало уехать из города. Тебе сейчас просто необходим загородный свежий воздух.
Она посмотрела на него и ничего не ответила. Не было никакого смысла объяснять ему, что у нее нет денег..
Он взял рукопись и уставился на обложку.
— Ты мне нравишься, — сказал коротко. Она сделала огромное усилие, чтобы голос ее не задрожал:
— Но тебе не нравится моя пьеса.
— Как ты заказываешь в аптеке таблетки — с сахарной облаткой или без?
— Предпочитаю без.
— Да, мне не понравилась твоя пьеса... — он откашлялся, прочищая горло. — Я очень хотел бы, чтобы понравилась, поверь мне. Я убежден, что ты можешь писать. Но то, что тут написано, — не работает. Это какие-то эмоциональные всплески, ряд сцен, не связанных друг с другом, а в основе сюжет, который не работает. Но я не ставлю крест на тебе. Я уверен, что когда-нибудь ты напишешь пьесу, которая заставит говорить о тебе весь город.
— Но не на сей раз, — сказала она глухим голосом.
— Не на этот раз.
— Даже если я перепишу ее?
— Все равно она не оживет. В основе нет настоящей истории, сюжета.
Все открыто, все вывалено на обозрение, и ничего не складывается. Как в калейдоскопе. Каждый раз, когда ты его поворачиваешь, разваливается картинка. К тому моменту, когда я прочитал «занавес», я так запутался, что даже не понял, о чем же ты все-таки писала.
— И что ты предлагаешь?
— Я бы отложил ее в сторону. Может быть, со временем она выстроится у тебя в голове. Тогда ты сможешь вернуться к ней. А сейчас из этого ничего не получится. Считаю, что тебе надо начинать новую работу. Она не ответила. Как легко давать советы — что и как делать, если выполнять не тебе.
— И не надо отчаиваться, — сказал он. — У каждого драматурга, добившегося успеха, в прошлом спрятаны одна или две неудачные пьесы.
Главное — продолжать писать.
— Я знаю, — сказала она и на самом деле так и думала, но сейчас ей от этого не было легче.
— Извини, — сказал Фэннон и поднялся из-за стола. Она посмотрела на него, понимая, что их встреча завершилась. Все-таки ей удалось справиться со своим голосом:
— В любом случае, спасибо тебе. Он вышел из-за письменного стола, взял рукопись, вручил ей и опять поцеловал в щеку.
— Не пропадай и не веди себя, как незнакомая, — сказал он. — Сообщай о себе. Звони.
— Обязательно.
— Позвони мне на следующей неделе, позавтракаем вместе.
— Да, — она быстро проскочила через комнату секретаря, едва сдерживая слезы.
Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел ее в таком состоянии. И весь путь вниз на лифте она боролась со слезами, которые буквально душили ее.
На улице она заметила урну на углу здания и в приступе ярости и жалости к самой себе бросила рукопись в урну.
Джери-Ли прошла больше квартала, прежде чем одумалась и бегом вернулась к злополучной урне, чтобы взять рукопись. Она извлекла ее с самого дна.
Может быть, она подсознательно ощущала, что от рукописи следовало бы избавиться уже тогда, когда она все еще работала над ней? Но ни тогда, ни сейчас она не смогла бы этого сделать и остановиться — слишком много в нее было вложено. Ей просто необходимо было выплеснуться. Она должна была это сделать.
Теперь, когда все в прошлом, надо начинать все сначала. Но где? И как? Нужно было привести в порядок слишком много дел, таких, как квартплата, например, или счета. Другими словами, необходимо достать хоть какие-то деньги, чтобы продержаться до того момента, когда она найдет себе работу. Тогда, возможно, все встанет на свои места.
Хелло! — ответил на том конце провода голос матери.
— Мама, мне нужна твоя помощь, — не было никакого смысла тратить время на вступительные слова. Она знала, что как только мать услышит ее голос, она поймет, в чем истинная причина звонка.
— Что стряслось на этот раз?
— Мне нужно две сотни долларов, — она постаралась сдержаться и говорить спокойно, — чтобы оплатить счета за этот месяц. Я вышлю деньги, как только получу работу.
— Почему бы тебе не попросить у твоего друга? Уверена, что он мог бы тебе помочь.
— Его нет, мама, — ответила она, продолжая следить за своим голосом, — Мы разошлись почти месяц назад. Некоторое время ее мать молчала.
— Давно пора тебе взяться за ум, — сказала она наконец.
Джери-Ли не ответила.
— А как обстоит дело с пьесой? — спросила мать. — Ты закончила ее?
— Да, ответила Джери-Ли. — Но она никуда ие годится. Я относила Фэннону — он не станет ею заниматься.
— Есть и другие продюсеры.
— Она не годится, мама, — сказала она терпеливо. — Я перечитала ее.
Фэннон прав.
— Я тебя не понимаю. Неужели ты не могла разглядеть это тогда, когда писала?
— Не могла, — ответила Джери-Ли.
— Я не знаю, — сказала мать, и слова ее звучали обескураживающе, — почему ты не можешь жить, как другие девушки? Почему бы тебе не найти работу, выйти замуж, завести семью?
— Прости, мать. Я хотела бы суметь стать такой, как все, Я знаю, что это было бы гораздо проще, для всех нас. Но я не могу.
— Я могу одолжить тебе только сто долларов, — сказала, наконец, мать. — Ситуация на рынке ухудшилась, и прибыль заметно снизилась.
— Но этого мне никак не хватит. Только за квартиру я должна сто семьдесят пять долларов.
Это все, что я могу выкроить для тебя в этом месяце. Если ситуация немного улучшится, я смогу еще что-то прислать в следующем месяце.
— Одолжи хотя бы на квартиру. Они вручили мне сегодня уведомление о выселении, — Джери-Ли рассердилась на себя за то, что стала упрашивать, но при этом она понимала, что у нее нет иного выбора.
— Ты можешь вернуться домой и жить здесь.
— И что я буду делать? Там нет для меня работы.
— Ты не работаешь и сейчас. Джери-Ли потеряла всякое терпение.
— Мать! Или ты дашь мне деньги или нет. Совершенно бессмысленно топтаться на одном месте и пережевывать очевидное.
— Я пошлю тебе чек на сто долларов по почте, — сказала мать холодно.
— Не утруждай себя! — выдавила Джери-Ли и бросила трубку.
Каждый раз, когда они разговаривали, дело кончалось именно так.
Создавалось такое впечатление, что никакие отношения между ними невозможны.
Она вернулась на кушетку и продолжала просматривать объявления в газетах. Ничего. Деловая активность застыла на нуле, а несколько намечающихся постановок были полностью «схвачены» различными агентствами.
На последней странице «Новостей» ее привлекло объявление клуба «При свете торшера».
Она вспомнила, что в последнее время почти регулярно видит их объявления. Вероятно, девушки долго не задерживаются, и состав меняется непрерывно. Под влиянием порыва она сняла трубку и позвонила в клуб.
— Клуб «При свете торшера», — ответил женский голос.
— Будьте добры, мистера Да Коста.
— Кто спрашивает?
— Джери-Ли Рэндол.
— Подождите минутку, пожалуйста, — в голосе женщины она не услышала ни малейшего признака того, что та ее узнала.
Раздался щелчок переключения и он снял трубку.
— Хелло, — приветствие прозвучало настороженно.
— Винсент, говорит Джери-Ли.
— Как ты поживаешь, детка?
— О'кей, — ответила она. — А ты?
— Никогда не было лучше. Чему обязан звонком?
— Мне нужна работа. Он немного помолчал.
— Ты все еще живешь с тем черномазым? Вопрос удивил ее — она не подозревала, что он все о ней знает.
— Нет.
— Давно пора было тебе одуматься, — сказал он. — Парень вроде него ничего хорошего дать тебе не может, кроме дурной славы.
Она промолчала.
— А как обстоит дело с пьесой, над которой ты сидела?
— Неудача. Я бросила ее в мусоропровод.
— Плохо, — сказал он, но в голосе его она не уловила искреннего сочувствия. — А какую работу ты бы хотела получить?
— Любую, — сказала она. — Я без гроша.
— Твоя старая должность уже занята. Мы взяли мужчину.
— Я сказала любую, — ответила она. — Я знаю все, что у тебя делается, и могу работать на любом месте.
— О'кей. Приходи, и мы поговорим.
— Когда?
— Минутку. Я сейчас посмотрю в своем поминальнике. Та-ак... Всю первую половину дня я занят, — сказал он. — Как насчет того, чтобы встретиться у меня дома в семь вечера? Мы сможем немного выпить и поболтать без помех.
— Хорошо, — сказала она. — Я буду.
Она встала с кушетки и пошла в ванную комнату. Она помнила, что в пузырьке осталась одна таблетка валиума. Джери-Ли приняла ее и посмотрела на себя в зеркало.
Глаза были напряженными, покрасневшими. С этим разделаться просто — несколько капель визина и все. Может быть, дела обстоят не так уж и плохо?
Если она получит работу, она попросит у Винсента аванс, и нет оснований думать, что он откажет...
Глава 8
В квартиру Винсента ее впустила женщина.
— Винсент принимает душ, — сказала она, не представляясь. — Он выйдет через минуту.
— Хорошо, — сказала она.
— Вы не хотите выпить?
— Спасибо. Водка с тоником.
Женщина кивнула и пошла к бару. Джери-Ли рассмотрела ее. Очень хорошенькая, но внешность обычного для девиц из шоу-бизнеса типа. Сильно подведенные глаза, густые накладные ресницы и тщательно уложенные блестящие черные волосы, спускающиеся на плечи.
— О'кей? — спросила она, когда Джери-Ли сделала глоток.
— Замечательно, — улыбнулась Джери-Ли. Женщина вернулась к бару и взяла свой стакан.
— Будем! — сказала она и поднесла стакан ко рту.
— Будем! — ответила Джери-Ли.
— Садитесь, — предложила женщина, указывая на диван. Сама она села на стул у бара и повернулась лицом к Джери-Ли.
Зазвенел телефон. Женщина непроизвольно протянула руку, чтобы снять трубку, но потом остановилась.
Телефон зазвонил снова, и звонок оборвался на середине.
— Он не любит, когда кто-нибудь отвечает по его личному телефону за него, — пояснила она. Джери-Ли кивнула.
— Он ненормальный, вы знаете? Наверно, да. И вся его семья ненормальная. Джери-Ли не ответила.
— А братья его еще хуже.
— Я их не знаю.
— Считайте, что вам повезло, — она достала из бара бутылку виски и наполнила свой стакан. — Боже, какая семья!
Она замолчала и задумчиво уставилась в свой стакан.
Через закрытую дверь до них доносился невнятный голос Винсента, разговаривающего по телефону. Затем дверь открылась.
Он стоял в дверях ванной комнаты, на нем был белый махровый халат.
Джери-Ли хорошо помнила этот халат.
— Ты пришла, — сказал он.
— Да.
— Насколько я помню, — сказал он недовольным тоном женщине, — я велел тебе сказать, когда она придет.
— Ты был в душе, — ответила она. — А потом говорил по телефону.
Сказав это, женщина замолкла, встала со стула, налила виски в стакан со льдом и подала Винсенту. Он взял стакан и подошел к Джери-Ли.
— Ты плохо выглядишь, — сказал он ей без всяких предисловий.
— Я устала.
— Тебя затрахал черномазый? Она не ответила.
— Все знают, — сказал он, — что у них мозги не в голове, а в головке.
Она поставила стакан на столик и поднялась с кушетки.
— Я пришла не для того, чтобы выслушивать это. Он грубо схватил ее за руку.
— Тебе нужна работа, и ты выслушаешь все, независимо от того, нравится это тебе или нет.
Только теперь она заметила, как сверкают его глаза, и поняла, что он уже нанюхался кокаина по уши. Скорее всего, он перед выходом из душа понюхал пару раз, если не больше.
— Так как насчет работы? — спросила она. Он отпустил ее руку.
— Я говорил тебе, что ты приползешь обратно? Она не ответила.
— Почему это ты вдруг решила, что я дам тебе работу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60