— Мой агент считает, что у меня больше шансов именно здесь. Он не советует мне уезжать, если только я не получу предложение конкретной работы.
— Агенты любят держать своих клиентов в пределах досягаемости.
— Но мне нужна более существенная побудительная причина, чтобы решиться.
— О'кей, как насчет такой? Потому что я хочу, чтобы вы поехали.
Я молча смотрела на него.
— Никаких обязательств, — сказал он быстро. — Я не мой братик.
Я медленно покачала головой.
— Нет... пока нет. — Я сделала глоток вина, потому что во рту внезапно пересохло, — Может быть, попозже... Когда я обрету уверенность, что все в моих руках.
— Что — все?
— Все. Я сама.
— Но, как мне кажется, у вас все замечательно.
— Я этого пока не знаю.
— Чак умнее, чем мы с вами, — сказал он внезапно. — Было бы лучше, если бы мы поднялись наверх.
Я почувствовала, что на глаза вот-вот навернутся слезы, и постаралась улыбнуться.
— А знаете, пожалуй, вы совершенно поавы. Мы оба рассмеялись этой нехитрой шутке, и после того все пошло не так уж и плохо — в конце концов!
Глава 9
Было около часу ночи, когда вдруг зазвонил телефон. Я только что начала проваливаться в сон и взяла трубку, еще не разлепив, глаза.
— Ты одна? — это был Уолтер. Я наконец, выбралась из полусна:
— Да!
— Я должен был позвонить тебе, — он умолк на мгновение, и я услышала, как глубоко в его груди что-то запело, захрипело. Он все еще курил совершенно запойно. — Когда я увидел тебя в ресторане, мне захотелось сказать тебе так много...
Я потянулась за сигаретой и зажгла ее. Зажигалка громко щелкнула, и он настороженно переспросил:
— Ты точно одна?
— Я одна.
— Мне показалось... что-то там... какой-то звук.
— Господи, просто зажигалка, — я начала раздражаться.
Одним из самых неприятных моментов в наших отношениях было его неиссякаемое желание знать все, что я делаю и думаю в каждую минуту на протяжении всего дня. И ночи.
— Я устала. Ты разбудил меня. О чем таком безумно важном ты хотел бы узнать, что позвонил мне среди ночи? — я знала, что он в городе уже почти месяц.
— Я просто хотел узнать только... Ты спишь с Джоном Стайлзом?
— Нет! — ответила я, даже не успев подумать. И только потом рассердилась. — И, кстати, какое значение имеет для тебя — сплю я с ним или нет? Даже если сплю, это не твое дело!
— Огромное значение — я бы не хотел, чтобы тебя использовали.
— Никто меня не использует. И тот факт, что я поужинала с ним, вовсе не означает, что я с ним сплю.
— А в городе говорят нечто иное. И говорят, чтоон заплатил тебе за съемки вдвое больше, чем до этого предлагал другим.
— Кто этот таинственный «говорят»? Джордж Фоке? Уолтер не ответил.
— Джорд старый кобель. Он пытается втравить тебя. Скорее всего, он просто не может успокоиться, оттого что Джон считает, будто я стою как актриса в два раза больше, чем кто-либо еще.
— Я знаю Джона Стайлза. У него репутация человека, который не платит просто так.
— Ты путаешь его с братом Тони.
— Нет, не путаю, — сказал он упрямо. — Я слышал, что он гораздо хуже брата. Но в своей манере — тихой сапой, так сказать.
— Я поверю, когда сама увижу. А пока он вел себя со мной безукоризненно. Как истинный джентльмен, — я вдавила сигарету в пепельницу. — И если это единственная причина, по которой ты позвонил среди ночи и разбудил меня, то позволь мне вернуться ко сну. Я устала.
— Извини, — сказал он.
— Ладно.
— Независимо от всего, я могу пригласить тебя на ленч на следующей неделе?
— Угу. Позвони мне попозже.
— Спокойной ночи.
Я повесила трубку и упала на подушки. Теперь не стоило даже пытаться заснуть. Ни в одном глазу! Я вста-ла и пошла в ванную, где висела аптечка.
Поискала валиум или другое успокоительное, но ничего не обнаружила. И тут только вспомнила: когда Гай был у меня в последний раз — мы работали над переделками в пьесе, — он оставил мне косячок. Я вернулась в комнату и достала самокрутку из ящика в кофейном столике. Она оказалась довольно большой — я вспомнила, что Гай называл ее «бомба». По его словам, две затяжки гарантировали отключку.
Я взяла ее и пошла в спальню. Легла в постель, подняла подушку и откинулась полусидя. Зажгла самокрутку и глубоко затянулась, так что дурман сразу же проник глубоко в легкие. Тут же затянулась опять и задержала дыхание, как мне показалось, не меньше, чем на полчаса.
Почувствовала, как по всему телу идет тепло, наступает облегчение.
Затянулась еще и тщательно загасила, прежде чем «взлететь» — не стоит бросаться таким добром. Когда загасила, я уже витала высоко в небесах...
Я оглядела свою постель королевского размера. Не Думая, скорее инстиктивно, положила руку туда, где должен был бы спать Уолтер. И тотчас же отдернула — Уолтер уже никогда не будет лежать здесь.
И все же я ничего не могла поделать с воспоминаниями. О том, как мы возвращались вместе, немного курили и слегка балдели. После этого секс был куда лучше, чем если мы занимались им на свежую голову, — Уолтер не казался таким скованным и держался дольше. А обычно он кончал сразу же, как только оказывался во мне. Или, что было еще хуже, не мог возбудиться вовсе. И в результате, чаще всего он помогал мне кончить, работая языком, рукой или же при помощи вибратора. Но все равно, это не имело для меня никакого значения: я слишком любила его и была счастлива. А если я уж очень возбуждалась, то могла и сама помочь себе — в этом отношении я всегда могла рассчитывать на себя, ведь я занималась этим с пятнадцати лет.
Я опять посмотрела на огромную пустую постель...
Нет, во мне есть нечто: какое-то отклонение от общепринятых норм, что-то внутри меня. Другие девушки встречаются с мужчинами, ложатся с ними в постель-и никаких переживаний. Их хотят, и все, А со мной все иначе. Я даже стала принимать таблетки против зачатия, появившиеся недавно, в надежде, что они помогут мне раскрепоститься, сбросить какой-то внутренний запрет, Бесполезно...
Я же очень привлекательна, если не сказать больше. Я знаю это! Все говорят, что я сексуальна, но никто даже не пошевелился, не дотронулся рукой. Что-то во мне пугало их. И все еще пугает сейчас. Даже Красавчик-Дрейк, перетрахавший все, что было в юбке в его поле зрения, и тот ни разу не попытался потискать меня.
Я вспомнила, как однажды днем, после утренника и перед вечерним спектаклем, мы с ним засиделись за кофе, и он вдруг стал очень ярко, образно описывать, что бы он стал делать со мной, если бы вдруг мы оказались наедине. Он рассказывал и проигрывал по-актерски все это так живо, так убедительно, что когда я, наконец, вернулась в свою уборную и стала переодеваться к вечернему спектаклю, мои трусы были насквозь мокрыми. Мне удалось успокоиться, приняв холодный душ, но все время, на протяжении всего спектакля, я испытывала сексуальное возбуждение.
Когда я, наконец, добралась до дома, там, у меня в трусах, буквально все полыхало огнем. А на столике у постели лежала записка Уолтера, что он ужинает с Джорджем Фоксом в «Двадцать одном».
Я не могла ждать. Сбросила платье и упала обнаженная на постель.
Потянулась и достала из ночного столика вибратор — мы с Уолтером называли его «Зеленый шмель». Закрепила так, что «шмель» оказался на тыльной стороне ладони, и ввела его. Знакомое жужжание наполнило комнату и меня...
Я не знаю, как долго я лежала так, раскачиваясь на волнах наслаждения, но вдруг почувствовала, что в комнату кто-то вошел, Я открыла в панике глаза — Уолтер! Он стоял надо мной, и на лице его было странное, немного болезненное выражение — какая-то смесь любопытства и жалости.
— Уолтер... — промямлила я.
— Не останавливайся, — сказал он хрипло.
— Я... очень... хотела... — я не смогла закончить фразу, потому что оргазм потряс меня.
Он встал рядом со мной на колени, приблизил свое лицо к моему и спросил:
— Что тебя так завело?
— Не знаю... я... я думала о тебе... я хотела...
— Что ты хотела? Большого, твердого и бесконечного? Как у Красавчика-Дрейка?
При упоминании его имени меня затрясло опять — начался еще один оргазм.
Он не упустил этого. Он понял, на что я прореагировала.
— Значит, так оно и есть — я был прав, — сказал он очень нежно.
— Нет, нет! Я хочу тебя! Дай мне себя, Уолтер, дай! Он выпрямился и стоял, глядя на меня сверху вниз.
Я расстегнула молнию на его брюках и достала его.
Он был мягкий и маленький. Я взяла его в рот... Но что бы я ни делала, все было тщетно — он оставался мягким и маленьким.
Наконец, Уолтер взял обеими руками мою голову, приподнял и сказал:
— Прости. Я устал... очень... И потом я слишком много выпил.
Я ничего не сказала.
— Иногда я начинаю понимать, что слишком стар Для тебя, — сказал он.
— Я бы не стал обвинять тебя, если бы ты встречалась с другим мужчиной...
— Нет, Уолтер! Нет! — и я уткнулась лицом в его расстегнутые брюки. — Я хочу только тебя! — я начала плакать.
Он погладил меня по голове немного рассеянно. — Все хорошо, я тебя понимаю, я понимаю... Только в действительности он ничего не понимал.
Ничего. Он знал только одно — как манипулировать моим чувством вины.
Я поняла это именно в ту ночь.
Вот же дерьмо! Я оглядела пустую постель, потрогала свое тело — каждый нерв был напряжен. Мой дружок «Зеленый шмель», лежащий на ночном столике, с готовностью предложил себя: «Эй, крошка, я всегда готов, когда бы ты ни захотела!»
Я заговорила вслух:
— Но ты — подделка. Фальшь. Ненастоящий! Мертвый!
«Не суетись, крошка, — казалось, отвечает он. — Ты не можешь иметь все».
— Почему? — спросила я вслух. — Я хочу все, именно все!
«Хотеть все — не гуманно по отношению к себе, крошка. Да».
Я затрясла головой. Видимо, я уже немного свихнулась — докатилась до того, что разговариваю с вибратором. И вдруг я отчетливо поняла, что нахожусь одна, в совершенно пустой квартире. Одна!
Действие марихуаны кончилось.
Я выбралась из своей огромной постели, закурила обычную сигарету и вышла из спальни в соседнюю комнату. Выглянула в окно. Но из этого окна я могла видеть только жилой дом напротив. Ничего похожего на роскошный вид из окна того дома, где мы жили с Уолтером. Там можно было любоваться Центральным парком и панорамой города — огнями, убегающими в ночь.
Я взглянула на часы. Два ночи. Или утра?
Самое страшное в одиночестве то, что не с кем даже поговорить об одиночестве. Я подумала: а не прячут ли затемненные шторами окна городских домов такое же одиночество, как мое — никого рядом, чтобы перекинуться словечком?
А на побережье уже одиннадцать вечерам Гай, наверно, не спит.
Я набрала его номер. Никто не ответил. Он еще не вернулся с ужина.
Я села у телефона, и моя рука, безо всякой команды с моей стороны, набрала номер. После второго гудка я сообразила, куда звоню, и хотела было положить трубку, но там уже ответили.
— Простите, — извинилась я. — Я вас разбудила?
— Нет, — ответил Джон. — Я читал.
— Ваше предложение все еще в силе?
— Конечно.
— Я вдруг поняла, что просто должна выбраться из этого города на какое-то время.
— Я рад, — сказал он негромко.
— Когда вы уезжаете?
— Дневным рейсом в воскресенье, — ответил он. — Если вы спуститесь вниз, я заеду за вами в десять тридцать, — и мы успеем.
— , Закажите мне номер в отеле «Биверли Хиллз», пожалуйста.
— Зачем? — искренне удивился он. — Вы же будете жить у меня.
— Но мне не хотелось бы доставлять вам хлопот.
— О каких хлопотах вы говорите? У меня большой дом с домоправительницей, которой совершенно нечего делать.
Когдг я положила трубку, мое сердце колотилось так, словно я только что взбежала по лестнице на пятый этаж. Но когда я вернулась в спальню и забралась в постель, то я мгновенно заснула. Как маленькая девочка.
Глава 10
Его дом стоял на холме в районе Малибу, в нескольких милях к северу от самого престижного места в пригороде. Вырубленная в скале лестница вела от дома к уютному пляжу, расположенному на сотню футов ниже.
Он прятался между двумя утесами и был практически недоступен для посторонних купальщиков. А в саду, буквально нависающем над океаном, среди кустов и пальм находился небольшой бассейн. Нырнув в бассейн, человек ощущал себя купающимся в голубом небе.
Машина киностудии встретила нас в аэропорту и довезла до дому. На пороге нас встретила домоправительница — невысокая улыбчивая женщина с ярко выраженными индейскими чертами лица. Она не выказала ни малейшего удивления при виде меня. Он что-то сказал ей по-испански, она кивнула и повела меня в отведенную для меня комнату.
Это оказалась просторная угловая комната с видом на океан из обеих окон. Обстановка и интерьер были выдержаны в мексиканском стиле. Постель — даже по голливудским меркам королевских размеров — могла вместить, по крайней мере, шестерых. Женщина поставила мой чемодан и сказала мне что-то, чего я не поняла.
Как только она вышла, появился Джон.
— Вам нравится? — спросил он.
— Нравится. Тут все очень красиво.
— Во всяком случае, просто, — сказал он, и видно было, что ему приятна моя похвала. — Я все сделал сам. Сделал то, что всегда хотел.
— И давно у вас этот дом?
— Два года. Сразу после моего развода. У моей бывшей и у двоих детей дом в Бэл Эр.
Я взглянула на него с удивлением.
— Я должен был вам сказать. Мне бы хотелось, чтобы вы знали, как обстоят дела.
— Спасибо.
Я оценила его откровенность.
— Телефон, радио и дистанционное управление телевизорами на кроватном столике. — Он сделал несколько шагов к маленькой двери в стене спальни. — Ванная здесь.
Он открыл дверь, и я вошла. Ванная была просторная, с двойным умывальником, углубленной в пол ванной, а в ней встроенный мощный спринклер, с отдельным душем и биде. Я бросила взгляд на дверь с противоположной стороны ванной комнаты.
— Это дверь во вторую гостевую комнату. Но ванная целиком в вашем распоряжении. В свое время я сделал так потому, что мальчики обычно останавливаются в этих комнатах и отлично обходятся одной ванной.
— Сколько у вас детей?
— Трое. Два мальчика и дочь. Дочери четырнадцать, а близнецам двенадцать.
Я кивнула и последовала за ним в спальню. Он повернулся ко мне и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60