Ну-ка покажите мне ваши платья. Я сам выберу то, которое вы наденете. Теперь вы должны обязательно приглашать меня, как только соберетесь покупать себе обновку. – Поднимаясь за ней по скрипучей лестнице в спальню, он говорил: – Нет, вам нужна другая обстановка. Эта не подходит. От нее разит предместьем.
Какое-то странное чувство охватило ее, когда она ехала по широким улицам Беверли-Хиллз с высокими пальмами на обочинах, сидя рядом с Сэмом Марголисом. Он заставил ее надеть старое желтое вечернее платье – то самое, которое она купила, когда работала моделью у Пико… Эгнис нашла в Лос-Анджелесе одного французского портного, который его чуть переделал и удлинил. У нее похолодели руки, и она все время боялась, как бы Марголис не услышал, как сильно стучит в ее груди сердце. Она силилась рассказать что-нибудь смешное, забавное, но ничего не выходило, к тому же для чего, если Сэм никогда не смеялся? Интересно, о чем он думает? Она видела в свете мелькающих уличных фонарей его смуглое лицо, узкий лоб под черной густой шевелюрой, губы, профиль с носом, похожим на клюв. На нем был все тот же белый фланелевый костюм, белый широкий галстук с бриллиантовой булавкой в виде клюшки для гольфа. Машина, свернув, подкатила к строю высоких французских окон за рядом деревьев. Обращаясь к ней, спросил:
– Вы, наверное, боитесь, что там вам придется скучать, не так ли? Ничего подобного… Вы сильно удивитесь, когда увидите, что и у нас здесь кое-что имеется, то, что вполне подходит как иностранному, так и нью-йоркскому обществу, к которому вы так привыкли.
Он повернул к ней голову, и пучок света от фонаря мелькнул у него в белках глаз, скользнул по дряблым мешкам под ними, по влажным толстым губам. Он, крепко сжимая ее руку и помогая выйти из автомобиля, нашептывал:
– Вы там окажетесь самой элегантной женщиной, как яркая звезда, затмевающая блеском всех остальных.
Проходя мимо дворецкого, Марго вдруг неожиданно для себя захихикала.
– Продолжайте, продолжайте в том же духе, – сказала она. – Вы сейчас говорите, как… человек гениальный.
– Именно так меня все называют! – громко ответил Марголис, расправляя плечи и замерев по стойке «смирно», пропуская ее через широкие стеклянные двери в вестибюль.
Хуже всего ей пришлось в комнате для раздевания, где нужно было снять верхнюю одежду.
Женщины, приводившие в порядок лица и прически, все, как по команде, стали пристально ее разглядывать – их любопытные взгляды скользили по ней от вечерних туфель-лодочек, по чулкам, дальше выше, задерживаясь на каждой петельке и пуговичке ее платья, затем по шее, чтобы убедиться, нет ли на ней морщин, по волосам, уж не накрашены ли они. Ей тут же дали понять, что ей нужно манто только из горностая. Одна старая дама с сигаретой в руках стояла у двери кабинки в платье, осыпанном бриллиантами, с проникающими насквозь, как рентгеновские лучи, глазами. Марго поймала себя на том, что она неотрывно глядит на болтающийся ценник на ее роскошном туалете. К ней подошла цветная горничная с приятной улыбкой, обнажающей ее ровные зубы. Она перекинула через руку пальто Марго, и ей сразу стало гораздо лучше. Выходя из комнаты, она чувствовала на своей спине их взгляды, они вязко прилипали к ней, и от этого ей становилось не по себе, – наверное так чувствует себя собака с привязанной к хвосту жестяной банкой. «Ну, что они с тобой сделают, не съедят же», – закусив губу убеждала она себя, открывая перед собой двери туалетной комнаты. Как ей сейчас не хватало рядом Эгнис, она искренне порадовалась бы тому, как здесь, однако, хорошо.
Марголис ждал ее в вестибюле, где ярко сияло множество люстр. Играл оркестр, и гости танцевали в большой просторной комнате. Он подвел ее к камину в самом ее конце. К ним подошли Эрвин Гэррис с мистером Хардбейном, похожие на близнецов в узких черных вечерних костюмах. Поздоровались. Марголис пожимал руки, даже не глядя на них, потом сел у камина на большой, с резьбой деревянный стул, точно такой, как у него в кабинете. Гэррис пригласил Марго на танец. Теперь всех собравшихся она стала воспринимать как обычную толпу элегантных и со вкусом одетых людей. По крайней мере, ей так казалось, покуда она не станцевала с Роднеем Каткартом.
Она его сразу же узнала по фотографиям, но для нее стал настоящим откровением тот факт, что у него приятный цвет лица, что у него по жилам течет теплая кровь, что у него под чопорным вечерним костюмом чувствуются крепкие мышцы. Высокий, загорелый молодой человек со светлыми, с золотистым отливом волосами и особым английским выговором, мямливший слова. Ей было холодно, и она начинала дрожать, когда он вдруг пригласил ее. После первого танца он пригласил ее и на второй. В перерыве между танцами он повел ее через всю комнату к буфету, и попытался заставить что-нибудь выпить. Она неторопливо посасывала виски с содовой из высокого стеклянного стакана, а он залпом опорожнил два стаканчика неразбавленного шотландского и заел их полной тарелкой куриного салата. Он, казалось, был немного навеселе, но пьянее не становился. С ней он не разговаривал. Она тоже молчала. Ей, однако, очень понравилось танцевать с ним.
Танцуя в дальнем конце комнаты, она видела в громадном зеркале над камином всех гостей. Когда она выбрала правильный ракурс, ей показалось, что Марголис не спускает с нее глаз, сидя на резном стуле с высокой спинкой перед пылающими искусственными дровами в камине. Он, казалось, очень внимательно разглядывает ее. Отражение пламени придавало его лицу какую-то живую, теплую прелесть, чего она никогда прежде не замечала. Но вот темные, белокурые, курчавые, лысые головы, обнаженные женские плечи, мужские сюртуки заслонили все перед ее глазами, и она больше не видела, что делает в углу Марголис.
Около полуночи она увидела его у стола, где наливали виски.
– Хелло, Сэм! – поздоровался с ним Родней Каткарт. – Как идут делишки?
– Нам нужно ехать. Бедный ребенок, по-видимому, устал, вся эта суета, шум… Родни, думаю, пора тебе отпустить мисс Доулинг.
– О'кей, парень, – согласился Родней, поворачиваясь к столу и снова наполняя свой стакан.
Марго, надев пальто, увидела, что ее в вестибюле ожидает Хардбейн. Показавшись, он крепко сжал ей руку.
– С большим удовольствием хочу сказать вам, мисс Доулинг, что вы произвели здесь настоящую сенсацию. Все девушки сгорают от желания узнать, какой краской для волос вы пользуетесь. – Он засмеялся, а его широкая грудь в жилетке затряслась. – Не угодно ли вам прийти завтра ко мне в кабинет? Позавтракаем вместе, поговорим о делах.
– Очень любезно с вашей стороны, – ответила Марго, пожимая плечами, – но, мистер Хардбейн, я никогда не хожу по кабинетам. Бизнес – это не по моей части… Лучше позвоните нам, идет?
Она вышла на крыльцо в колониальном стиле. В длинном белом автомобиле рядом с Марголисом сидел Родней Каткарт. Марго, широко улыбнувшись, устроилась между ними, абсолютно спокойная, как будто в этом ничего такого особенного не было, будто она давно ожидала увидеть в машине Роднея. Машина тронулась. Все молчали. Она не понимала, куда они едут. Все широкие улицы с высокими пальмами по обочинам с горящими уличными фонарями были на одно лицо.
Они остановились у ресторана.
– Думаю, неплохо нам наскоро перекусить… Вы за весь вечер так ничего и не съели. – Марголис, протянув ей руку, чтобы помочь выйти из автомобиля, незаметно пожал ее.
– Как странно! – воскликнул Родней Каткарт, выскакивая из машины первым. – От этих танцев разыгрывается просто волчий аппетит.
Метрдотель изогнулся в поклоне чуть ли не до самого пола. Он повел компанию через весь зал под настороженными взглядами посетителей к зарезервированному для них столику. Марголис пил молоко, заедая его разломанными пшеничными бисквитами, Родней Каткарт съел бифштекс, а Марго ограничилась несколькими кусочками паштета из омара.
– Несчастному пареньку нужно теперь что-нибудь выпить, – заворчал Родней, отодвигая тарелку, вычищенную до последнего картофельного чипса.
Марголис предупредительно поднял два пальца.
– Здесь нельзя… запрещается… в какой все же удивительной стране все мы живем! Какая глупость! – Он уставился своими большими глазами на Марго.
Ей показалось, что он ей подмигнул, а может быть, она ошиблась и это был всего лишь нервный тик. Она медленно, широко ему улыбалась, дарила ему ту улыбку, из-за которой он так суетился на первой ее съемке у него в студии в Палм-Спрингс.
Марголис поднялся:
– Пошли, Марго, дорогая… Хочу кое-что вам показать…
Они с Роднеем пошли за ним следом по красному ковру, и она почувствовала охватившее ее возбуждение от любопытных взглядов за столиками, точно такое, какое испытывала в ресторанах Майами после гибели Чарли Андерсона.
Марголис привез их к большому жилому дому кремового цвета. Они поднялись на лифте. Открыв дверь, он пригласил их войти.
– Вот, – сказал он, – моя небольшая холостяцкая квартирка.
Просторная темная комната с балконом, увешанная гобеленами. На стенах повсюду картины, выполненные масляными красками, каждая с подсветкой сверху. Восточные ковры, сложены один на другой на полу, вдоль стен кушетки, накрытые шкурами зебры и льва.
– Ах, что за чудное местечко! – воскликнула Марго.
– Ну, немного на аристократический манер, не находите? – Марголис, улыбнувшись, повернулся к ней. – Такое внутреннее убранство можно увидеть лишь во дворце какого-нибудь кастильского гранда.
– Да, вы совершенно правы, – согласилась с ним Марго.
Родней Каткарт бесцеремонно вытянулся во весь рост на одной из кушеток.
– Послушай, Сэм, старина, – сказал он, – может, у тебя найдется пару бутылочек доброго канадского эля? Или у тебя есть даже «гиннес», а?
Марголис вышел в кладовку, плотно закрыв за собой вращающуюся дверь. Марго бродила по комнате, разглядывая яркие краски, полки, уставленные пляшущими китайскими фигурками. Ей вдруг стало страшно, словно в этой квартире бывают призраки.
– Иди ко мне Марго… послушай, что я тебе скажу, – позвал ее с кушетки Родней. – Ты мне так нравишься… Можешь называть меня просто Сай… Так меня называют друзья. Выходит больше по-американски.
– Мне все равно, – сказала Марго, весело подходя к кушетке.
Родней протянул ей руку.
– Ну, давай свою лапу, радость моя.
Она наклонилась к нему, но в это мгновение он, схватив ее за руку, резко потащил на себя, на кушетку.
– Может, поцелуешь меня, Марго?
«Какая у него мощная хватка, – подумала она. – Да он и в самом деле сильный мужик».
Марголис вышел из кладовки с подносом, на котором стояли бутылки и стаканы, поставил его на столик черного дерева рядом с кушеткой.
– Вот здесь я занимаюсь своей работой, – сказал он. – Гении без соответствующей обстановки ничего не в силах сотворить… Садись вот здесь! – Он указал на кушетку, где лежал Каткарт. – Знаешь, я сам подстрелил вот этого льва… Прошу меня простить. Минуточку… – Он подошел к балкону, включил там свет.
Дверь за ним снова закрылась, и комната погрузилась в темноту. Горели лишь подсветки над картинами.
Родней сел на кушетке, пододвинулся к самому ее краю.
– Ради Христа, выпей чего-нибудь, сестрица…
– Ладно, Сай, налей мне капельку джина, – сказала Марго.
Она села рядом с Роднеем.
Да, он на самом деле привлекательный мужчина. Она позволила ему себя поцеловать. Но в ту же минуту его правая рука поползла по ее бедру под юбкой. Она вскочила, отбежала в противоположный угол комнаты, снова стала разглядывать выставленные картины.
– Ну, не будь глупышкой, – вздохнул он, падая спиной на кушетку.
Сверху до них не доносилось ни звука. Она невольно начала дрожать. Интересно, что так долго делает там наверху Марголис? Она снова подошла к кушетке, брызнула в стакан несколько капель джина. Родней Каткарт вдруг вскочил на ноги, крепко обнял ее сзади, игриво укусил за ушко.
– Ну-ка прекрати весь этот вздор, ты ведешь себя как дикарь. – Ей совсем не хотелось вступать с ним в борьбу, еще запачкаешь платье.
– Но это же я, – шептал он ей на ухо. – Ты меня так возбуждаешь!
Марголис стоял перед ними с газетами в руках. «Интересно, – подумала Марго, – как долго он находится здесь, рядом?» Родней Каткарт снова повалился на кушетку, закрыл глаза.
– Ну а теперь, Марго, дорогая, садись, – сказал Марголис ровным тоном. – Я хочу рассказать тебе одну историю. Посмотрим, вызовет ли она у тебя какие-то ассоциации.
Марго почувствовала, что краснеет. У нее за спиной Родней тяжело дышал, словно в беспокойном сне.
– Итак, тебе надоела круговерть европейских столиц, – продолжал Марголис. – Ты дочь старого армейского офицера. Твоя мать умерла. Ты успеваешь повсюду – танцы, званые обеды, любовные дела. Ты получила множество предложений руки и сердца. Отец твой – либо француз, либо испанский генерал. Родина призывает его к себе. Его отправляют в Африку, чтобы там противостоять воинственным маврам. Он намерен отправить тебя в монастырь, но ты хочешь поехать вместе с ним, настаиваешь на этом. Ну, ты следишь за мной?
– Да, слежу! – порывисто сказала Марго.
– Девушка проникает зайцем на корабль, чтобы вместе с ним отправиться на войну. На том же судне едет молодой студент американского колледжа, который тоже убежал из колледжа, который тоже убежал из дома, чтобы вступить в Иностранный легион. Позже мы узнаем причину. Это будет твой друг Сай. Вы встречаетесь… Все очень хорошо между вами. Твой отец серьезно болен. В это время ты находишься в грязном форте, осажденном дикарями – кровожадными, дико орущими местными жителями.
Сай прорывается через блокаду, чтобы доставить твоему больному отцу необходимое лекарство, которое может спасти ему жизнь. После возвращения его арестовывают как дезертира. Ты спешишь в Танжер, чтобы просить заступничества у американского консула. Жизнь твоего отца вне опасности.
Ты возвращаешься как раз вовремя и опережаешь расстрельный взвод. Сай – американский гражданин, он получает заслуженную награду. Сам генерал целует его в обе щеки, и передает свою красавицу дочь в его сильные, крепкие руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85