– Я вот сейчас, мистер Андерсон, размышляю о том, что вам нужно лежать спокойно, абсолютно спокойно.
– Хорошо, док, занимайтесь своими делами… пришлите ко мне красивую медсестру, я хочу с ней поговорить. Я хочу рассказать ей о Билле Чернаке… Он был единственным нормальным парнем, таких мне больше встречать не приходилось. Вот только он, да Джо Эс-кью… Интересно, что он чувствовал, умирая? Видите ли, в последний раз… ну… когда я, скажем, физически пострадал… мы с ним разбились на самолете… новый аэроплан «Москит»… в него вложены сейчас миллионы долларов, а эти подлецы лишили меня всех акций… Скажите, доктор, вы никогда прежде не умирали, правда?
Теперь он видел над собой только белый потолок, чуть более светлый у окна. Чарли вспомнил о звонке, висящем на кровати рядом с рукой. Он звонил, звонил, но никто не приходил. Он дергал, дергал за веревочку, покуда она не оборвалась. Красивое розоватое лицо медсестры склонилось над ним, словно снятое крупным планом в кино. Ее юные не так часто целованные губы двигались. Он видел, как они двигаются, наверное, издают какие-то чмокающие звуки, но в ушах у него постоянно что-то звенело, словно вызовы по междугородке, и в результате он ничего не слышал. Что она говорит? Только тогда, когда он разговаривал, страх покидал его.
– Послушайте, вы, молодая женщина… – Он слышал собственный голос. Ему нравилось разговаривать, слышать себя. – Я плачу за пребывание в вашей больнице и хочу, чтобы здесь все было так, как я хочу. Послушайте, что это я говорил этому парню? Может, он и доктор, но ужасно похож на Уильяма Кайзера, мясника. Вы еще слишком молоды и этого, конечно, не знаете.
– К вам посетитель, мистер Андерсон. Может, немного освежить лицо?
Чарли повернул глаза. Экран перед ним вдруг исчез. В сером проеме двери стояла Марго. В желтом платье. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и в эту минуту была похожа на птичку.
– Ты, наверное, ужасно злишься на меня, Марджери?
– Хуже, я очень беспокоюсь о тебе.
– Все будет в порядке, Марго. Мне прислали замечательного костоправа из Нью-Йорка. Он меня починит, поставит, где надо, заплатки. Он очень похож на Уильяма Кайзера, мясника, ну вылитый тот, только с усами… что тут скажешь, я совсем забыл про усы… Почему ты так странно смотришь на меня? Я в полном порядке, разве не видишь? Мне гораздо лучше, когда я разговариваю. По-моему, я самый разговорчивый из всех пациентов больницы… Марго, знаешь, а я ведь могу стать алкоголиком, если буду пить так же, как раньше… Может, и неплохо, что такое случилось.
– Послушай, Чарли, ты можешь выписать мне чек? Руки у тебя действуют. Мне позарез нужны деньги. Ты ведь обещал выплатить мне комиссионные по этой сделке с аэропортом. Мне нужно нанять для тебя адвоката. Родители Эйлин подали на тебя в суд. Местный прокурор подписал распоряжение о твоем задержании. Я принесла твою нью-йоркскую чековую книжку.
– Боже, Марго, я заработал кое-какие деньги, но все же я не Английский банк.
– Чарли, ты обещал открыть счет на мое имя, вспомни…
– Прежде позволь мне отсюда выкарабкаться…
– Чарли, несчастный, невезучий мистер А… неужели ты думаешь, что мне нравится беспокоить тебя в такое время?… Но ведь мне нужно, как и всем людям есть… если у меня будут деньги, я попытаюсь все уладить с прокурором… не допустить появления сообщений об этом в газетах, ну и все такое. Ты же знаешь, как они все могут раздуть… но мне нужны деньги, и как можно скорее.
– Ладно, выпиши чек на пять тысяч… Как тебе повезло, Марго, что я не сломал руку.
Красивая розовая медсестра вернулась. Теперь у нее был ледяной резкий, неуступчивый голос.
– Боюсь, что время свидания истекло, – сказала она.
Марго, наклонившись, поцеловала его в лоб. Чарли казалось, что он находится в какой-то стеклянной клетке. Он видел, как прикасаются к нему ее губы, ее волосы, он знал, что ее платье должно пахнуть, что от нее исходит запах ее любимых духов, но он ничего этого не ощущал. Он смотрел ей вслед. Она шла, как в замедленном кино, покачивая бедрами, туго обтянутыми юбкой, нервно помахивая у шеи листочком, чтобы на нем просохли чернила.
– Послушайте, сестра, все это похоже на массовое изъятие вкладов… По-моему, этот старый институт уже не отвечает современным требованиям. Теперь я отдаю распоряжения. Передайте там, внизу, в регистрации, чтобы больше ко мне никого не пускали. В палате я, вы и еще доктор Кайзер Уильям, этого вполне достаточно.
– Ну а теперь пора немного прогуляться в коридоре, – сказала красивая розоватая медсестра уже бодрым, веселым голосом, словно речь шла о посещении какого-то шоу или бейсбольного матча.
Пришел санитар. Когда Чарли встал на ноги, палата вдруг куда-то уплыла вместе с матрасом и кроватью, серый коридор все отдалялся, а от неловкого ковыляния обе его ноги пронзили болезненные судороги. Он вновь погрузился в плотную темноту, вызывающую сильную тошноту. Потом появился свет, но он был где-то далеко-далеко. Он еле ворочал сухим языком, ему очень хотелось пить. Все вокруг него подернулось розоватым туманом. Он говорил, но не здесь, а где-то в другом месте. Он чувствовал, как слова вырываются из глотки, но он их не слышал. Он только слышал голос доктора. Тот говорил о перитоните так, как о самой веселой вечеринке в мире, словно поздравлял кого-то со счастливым Рождеством. Он слышал и другие голоса. Глаза его были открыты, направлены туда, откуда до него доносились другие голоса. Вдруг он увидал перед собой Джима с озадаченной, мрачной, кислой физиономией – так тот всегда смотрел на него, когда он был мальчишкой и по воскресеньям склонялся над своими учебниками.
– Неужели это ты, Джим? Каким ветром тебя сюда занесло?
– Прилетел, – ответил он.
«Как это его слышат? – удивлялся Чарли. – Ведь голос его звучит где-то вдали…»
– Все в порядке, Чарли… тебе нельзя напрягаться, совсем нельзя. Ну, я обо всем позабочусь.
– Ты меня слышишь, Джим?… Мешает какое-то гудение, как будто разговариваешь по междугороднему телефону.
– Все хорошо, Чарли, не беспокойся… Мы обо всем позаботимся. А ты лежи спокойно, не думай ни о чем. Послушай, Чарли, простая предосторожность, не более. Ты составил завещание?
– Я слышал, как кто-то сказал «перитонит». Это опасно, как ты думаешь?
Бледное лицо Джима, казалось, вытянулось еще более.
– Ну… небольшая операция.
– Мне кажется, лучше тебе передать доверенность мне, чем другим, чтобы больше ни о чем не беспокоиться. Я все приготовил, привел сюда с собой судью Грея, свидетеля. Хедвиг придет через несколько минут… Скажи, ты женат на этой женщине?
– Я женат? Ни за что на свете больше никогда не женюсь…
Старый добрый Джим, он всегда заставляет людей что-то подписывать. Почему я только не сломал руку? Очень, очень плохо.
– Ну, а что ты теперь думаешь о самолетах, Джим? Считаешь до сих пор, что они непрактичны?… Но они практичны настолько, что позволят тебе сделать столько денег, сколько ты никогда не зарабатывал, торгуя дешевенькими «фордами». Не обижайся, Джим. Послушай, Джим, пригласи ко мне самых лучших врачей… Ведь я серьезно болен, ты же знаешь. Пересохло в горле… Джим, пусть принесут мне воды, меня мучит жажда. Прошу тебя, не экономь на докторах… Как мне хочется поговорить с тобой, как мы говорили с тобой, когда удили рыбу на Красной реке, но так ничего и не поймали. Мы займемся рыбалкой здесь, неподалеку от Майами… Кажется, я снова отключаюсь. Пусть доктора мне дадут чего-нибудь.
Ему сделали укол.
– Спасибо, сестричка, теперь я чувствую себя прекрасно, все перед глазами прояснилось. Так вот я и говорю, Джим… все витает в воздухе… заманчиво… субсидии на доставку почты по воздуху… строительство аэропортов… всех этих новых авиалиний… и мы станем отцами-основателями всего этого… Они-то считали, что я в большой… но просчитались, я их всех одурачил… Боже, Джим, никак не могу остановиться, все говорю, говорю, а мне нужно заснуть. Но эта отключка не похожа на сон… это что-то другое, на него похожее.
Он хотел говорить еще, но все его потуги были бесполезными. Он сильно хрипел, его голос скрипел, ему очень хотелось пить. Его уже не было слышно. Но нужно, чтобы услышали. Он должен этого добиться. Но охватившая все тело слабость мешала ему. Он куда-то падал, падал, кружась, его засасывало…
Новости дня LXII

ЗВЕЗДЫ НЕБЛАГОПРИЯТНЫ ДЛЯ КУЛИДЖА
Если не можешь всем сказать
Как хороша и свежа она
Закрой рот и молчи тогда

уже несколько лет старший Уэй пытается протолкнуть на рынок свой спрей для сельдерея. Расследование проведенное в связи с его жалобой на побои показало что Уэя не раз предупреждали больше не писать и не рассылать рекламных писем, к тому же оно подтвердило заявление о том, что ведущие фермеры выращивающие сельдерей вынуждены пользоваться спреем содержащим смертельный яд для растений
Пока она в печали
Ее нужно пожалеть

ШАХТЕРЫ ПРИХОДЯТ В УЖАС ОТ ЖЕРТВ
из-за испытываемых банками трудностей во Флориде чеки не так быстро оформляются как это требуется. Чтобы избежать задержки присылайте нам почтой-экспресс денежные переводы, а не подтвержденные чеки
Бабочка грустит из-за дождя
Как ожиданья эти длинны
Как вернуться в солнечную долину
Туда лететь нельзя

ТУРИСТЫ ГРАБЯТ ЗАПРАВОЧНУЮ СТАНЦИЮ
ПРИБЫЛЬ СДЕРЖИВАЕТ РОСТ АКЦИЙ
климат вызывает бодрый оптимизм а пессимистов раздражают яркое солнце и теплый набальзамированный ветер дующий с залива и Атлантики.
Ах больше не будет дождя

УРАГАН ПРОНОСИТСЯ НАД ЮЖНОЙ ФЛОРИДОЙ
ВСЯ ЮЖНАЯ ФЛОРИДА ОПУСТОШЕНА ТЫСЯЧА ЖЕРТВ
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ РАЗОРЕНЫ
ИЗБИТА БРОДВЕЙСКАЯ КРАСОТКА
У лисы пушистый хвост
Голый у опоссума
У кролика никакой не хвост
А всего-навсего пучочек

ВО ФЛОРИДЕ ФОНДА ПО ПОСОБИЯМ ПО БЕЗРАБОТИЦЕ СУЩЕСТВЕННО НЕ ДОСТАЕТ
МАЯЧИТ УГРОЗА ВВЕДЕНИЯ ВОЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ Больше дождя не будет
по сообщению полиции эта группа провела субботний вечер в Хиллсайд-парке, на веселом курорте в Бельвилле, а около полуночи отправилась в бунгало. Сестры Бэгли, по их показаниям полиции, пошли к себе, но когда к ним в комнату ворвались мужчины одна из них выпрыгнула из окна
Но как черт подери старики могут сказать
Что больше не будет дождя?

Марго Доулинг
Эгнис вышла из спального вагона на перрон вся с ног до головы в черном крепе. Она явно располнела, и у нее появился какой-то неясный, рассеянный взгляд, которого прежде у нее не было. Марго, положив голову на ее плечо, расплакалась при всех, прямо на ярко освещенном солнцем вокзале Майами. Сев в «бьюик», они поехали на пляж. Эгнис, казалось, даже не заметила ни автомобиля, ни шофера в униформе – вообще ничего. Она взяла Марго за руку. Они сидели в машине, отвернувшись друг от друга, и каждая разглядывала в окошко свою сторону солнечных улиц, над которыми медленно двигались толпы прохожих в легкой летней одежде. Марго то и дело утирала слезы кружевным носовым платочком.
– К чему этот траур? – спросила она у Эгнис. – Без него тебе было бы куда легче, правда?
Эгнис, казалось, начала кое-что замечать лишь тогда, когда их «бьюик» подкатил к бунгало на пляже, а Раймонд, шофер-мулат с тонкими чертами лица, лихо спрыгнул со своего сиденья и теперь уважительно улыбался, ожидая, когда можно будет забрать багаж.
– Ах, какой милый автомобиль!
Марго показала ей дом под высокими пальмами, повела на крыльцо с навесом, с которого открывался чудесный вид на всю полосу песчаного берега и большие волны с белой кипенью…
– Ах, как здесь мило! – воскликнула Эгнис, опускаясь на упругий гамак «глочестер».
– Как же я устала, – вздохнула Марго.
Она вдруг снова заплакала.
Приведя себя в порядок перед большим зеркалом в холле, Марго вернулась к Эгнис напудренной и накрашенной и спросила ее:
– Ну, как тебе дом? Неплохая маленькая развалюха, не находишь?
– Теперь мы здесь больше не сможем жить… Что будем делать? – бормотала Эгнис. – Понимаю, все это жестокая реальность, никуда от нее не деться. Но все же, если бы его хоть изредка посещали мудрые мысли…
– Но ведь квартплата внесена и за следующий месяц, – сказала Марго.
– Да, но подумай, какие расходы!
Марго смотрела через сетчатую дверь на черный танкер, плывущий у горизонта. Повернув голову, она раздраженно бросила:
– Почему бы мне не приобрести кое-какие права на недвижимость, что мне помешает? Я же говорила тебе, что скоро здесь начнется строительный бум. Может быть, сумеем сделать кое-какие деньги. В этом городе я знакома со всеми более или менее важными лицами. Вот увидишь, Эгнис. Только наберись терпения.
Чернокожая горничная Элайза внесла на серебряном подносе с бумажной салфеткой серебряный кофейник, чашечки, тарелку с тостами. Эгнис, откинув черную вуаль, отпила маленькими глоточками немного кофе, пожевала кусочек тоста
– Ради чего так стараться? – спросила Марго, закуривая сигарету.
– Насколько я помню, ни ты, ни Фрэнк не любили траур.
– Но я ничего не могла поделать с собой. Так я чувствую себя лучше. Ах, Марго, если бы только не это их ужасное безверие, то они могли бы сегодня быть с нами. Ты об этом не задумывалась? – Вытерев глаза, она снова взяла чашечку и кусочек тоста. – Когда похороны?
– Они состоятся в Миннесоте. Его родственники позаботились обо всем. Они считают меня крысиной отравой.
– Ах, несчастный мистер Андерсон… Ты, дитя мое, наверное, в полной прострации.
– Ты посмотрела бы на них. Его брат Джим вполне готов забрать пятаки с глаз усопшего. Он грозит мне судом, хочет вернуть кое-какие ценные бумаги, которые, по его мнению, принадлежат Чарли. Ну, пусть судится, черт с ним. У меня свой адвокат, Гомер Кассиди, а в этом городе верят только тому, что говорит этот человек. Эгнис, тебе придется снять эту вдовью декорацию и снова стать нормальной женщиной. Что бы сказал Фрэнк, будь он здесь?
– Он и так здесь! – взвизгнула Эгнис, разразившись громкими рыданиями. Казалось, она в полном отчаянии. – Он смотрит сейчас на нас. Я это знаю! – Вытерев слезы, она продолжала шмыгать носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85