Его голова тоже слетела с плеч.Торк мучительно сморщился, увидев, что вперед выступил Селик. Несколько женщин в толпе громко вздохнули. Очевидно, Селик был прав. Шрам не портил его красоты.— У меня была хорошая жизнь, — похвастался Селик, играя на чувствах зрителей и отбрасывая великолепную гриву волос со лба. — Я не желаю жить дольше своих храбрых товарищей, павших до меня, но пусть меня ведет на смерть воин, а не раб.Он презрительно посмотрел на палача.— А кроме того, не нужно этой мерзкой палки.Он гордо провел ладонью по серебристым волосам.— Вместо этого соберите волосы рукой и резко поднимите отсеченную голову, чтобы не залить их кровью. Я хочу явиться к Валгалле во всей своей красе.В толпе раздались восхищенные вздохи. Храбрец! Он шутит даже на пороге смерти!Торк украдкой сморгнул слезы.Смелые слова Селика и необычная внешность побудили зрителей громко забряцать мечами о щиты, требуя удовлетворить последнее желание Селика. Ивар нехотя согласился. Из толпы выступил молодой гесир и, скрутив узлом волосы Селика, поднял их над его головой. Палач занес меч, но Селик в последнюю минуту дернулся, и лезвие отсекло руку гесира. Раненый закричал, сжимая окровавленный обрубок. Разъяренный Ивар схватил меч палача и уже хотел сам обезглавить Селика, но собравшиеся неожиданно стали вопить, поддерживая храбреца.— Как тебя зовут? — спросил Ивар сквозь стиснутые зубы, опасливо поглядывая на мятежную толпу.— Селик.— Сколько тебе лет?— Восемнадцать.— Хочешь вступить в мое войско?Глаза Ивара растерянно бегали: толпа явно была готова взбунтоваться.— Нет, этого я не могу.И Селик, оценив настроение народа, дерзко продолжал:— Но если ты освободишь меня, моих товарищей — джомсвикингов и мальчика Эйрика, мы готовы принести клятву в том, что немедленно покинем твои земли и никогда не вернемся.Ивар, обернувшись к собравшимся и стараясь казаться справедливым, спросил:— Следует ли пощадить викинга Селика?Громкие крики и приветствия были ответом.Торк неверяще моргнул. Селик не умрет! И к тому же добился пощады для остальных! Он хотел было улыбнуться, но заметил приближавшегося Ивара. Ненависть превратила его лицо в чудовищную маску.Ивар подошел к Торку и прорычал:— Передай Зигтригу — я еще увижу его труп!И, чтобы подчеркнуть свои слова, ударил Торка в грудь тяжелым сапогом.Рана вновь открылась, и Торк провалился в небытие.
Много недель Руби и Ауд механически продолжали шить белье. Остальные приходили каждый день, и всем находилась работа благодаря поразительной способности Эллы вести дела.В следующий раз, получив мешочек монет за партию белья, Руби спросила Дара, нельзя ли выкупить Эллу на свободу. Он не согласился взять деньги и сказал, что дарит ей Эллу в полное распоряжение.— Не могу поверить, что ты сделала это для меня! — заикаясь, пробормотала та, когда Руби объявила, что она больше не рабыня. — Теперь я на все что угодно пойду для тебя!— Послушай, Элла… если что-то случится с Торком… и меня здесь не будет… обещай, что ты всегда будешь оставаться рядом с Тайкиром и Эйриком. Дар и Ауд стары. Они могут нуждаться в твоей помощи.Но именно Руби понадобилась помощь Ауд, почти на себе оттащившей ее в спальню, когда гонец привез послание: «Торк тяжело ранен в грудь. Эйрик и я спешим привезти его домой. Дело плохо. Олаф погиб. Селик».
На следующий день они отправились в Джорвик, чтобы принести скорбную весть Джиде и ее семье и дождаться корабля с Торком. Заплаканная Джида сказала Руби вечером, после того как они уложили спать испуганных девочек:— Помнишь наш разговор? Теперь, кажется, все сбывается.— Что именно?— Тогда ты спросила, хочется ли мне стать равной с мужем и вести дела семьи? Я ответила, что прекрасно умею это делать, но предпочитаю уступать во всем Олафу.— Да, помню. Мы говорили о самостоятельности женщин.— Вот именно.Джида рассеянно провела рукой по волосам.— Теперь мне придется взять все на себя. Я теперь просто Джида, вдова Олафа.Она зарыдала, выплакивая разъедавшую душу печаль, и Руби, пытаясь утешить ее, невольно гадала, не окажется ли скоро сама в подобном положении. А тем временем она, как могла, пыталась помочь Тайкиру.— Хотел бы я быть старше, — свирепо бросил мальчик, изо всех сил стараясь не заплакать. — Я стал бы джомсвикингои и спас бы отца. И тогда отсек бы голову Ивару. Вот так!Он яростно рубанул рукой.Вошедшая Ауд попыталась успокоить малыша.
— Что бы ни случилось, Тайкир и Руби, у вас есть дом в Нортумбрии. Мы одна семья и должны оставаться вместе. Это самое главное.Измученный Дар неделю спустя принес первые новости.— На закате корабль Торка вошел в устье Хамбера и не остановился на ночлег. К ночи они будут здесь, если Господь позволит.Руби и Ауд отправились в церковь Святой Марии и провели в молитве долгие часы. К вечеру вся семья собралась на пристани. Постепенно туда же пришли сотни людей, молча ожидавших, когда настанет пора почтить павших воинов. Даже Зигтриг и Бернхил почтительно стояли впереди, ожидая прибытия судна.Гробовое молчание приветствовало скользнувший в гавань корабль. При виде первого тела, снесенного на берег, Джида издала тонкий жалобный вопль. Верный меч Олафа лежал поверх трупа. Джида и рыдающие дочери проводили тело к телеге.Руби крепко держалась за руку Тайкира, наблюдая за ужасной процессией тяжело раненных людей. Их глаза слепо смотрели в никуда.Наконец появился Торк, поддерживаемый Селиком и Эйриком. Он едва держался на ногах; кровь сочилась сквозь белое полотно, которым была обернута грудь. Длинные светлые волосы были грязны и выпачканы засохшей кровью — те самые волосы, которыми так восхищалась Руби. Его затуманенные болью глаза беспокойно обшаривали толпу. При виде Руби он улыбнулся. По крайней мере, попытался. Казалось, даже улыбка причиняет ему боль.Сердце Руби оборвалось от страданий за Торка, при виде незаживших шрамов на его лбу, подбородке, руках, кровавой раны на груди. И тут она заметила беспалую руку, всего лишь с одним оставшимся пальцем, и, охнув, на мгновение закрыла глаза, моля Бога, чтобы дал сил.«О Боже, дай ему выжить! Я прошу лишь об этом! Пусть он выживет!»Тайкир вырвался, подбежал к отцу и обхватил его за талию, жалостно всхлипывая. Торк, собравшись с силами, погладил его по плечу.Только потом подошла Руби и, стиснув ладонями лицо Торка, осторожно поцеловала в растрескавшиеся губы, не обращая внимания на льющиеся по щекам слезы.— Кажется, всякий раз, когда я вижу тебя, девушка, ты шмыгаешь носом, — неверным голосом пошутил Торк. В глазах его тоже стояли слезы. — Я же говорил, что вернусь. Неужели сомневалась?И он сжал Руби в объятиях, зарывшись лицом в ее шею.Тело Руби сотрясалось от рыданий. Она не могла говорить.Торк отстранился и с тревогой оглядел жену, потрясенный тем, как ужасно она выглядит. Печально сверкнув глазами, он попытался пошутить:— Ну и вид у тебя, женщина! Может, просто некому было щипать тебя за твой милый задик, пока меня не было, поэтому и льешь слезы!— О Торк! — слабо улыбнулась Руби. — Пойдем со мной. Я отведу тебя домой.Несколько человек, включая Селика, лицо которого обезображивал ужасный шрам, помогли Торку лечь в устланную сеном телегу, которая должна была отвезти его во дворец Зигтрига. Путешествия в дом Дара он не выдержал бы.К тому времени как они добрались до дворца, лихорадка начала сотрясать тело Торка. В следующие дни он то трясся от озноба, то приходил в сознание, но был очень слаб. В минуты просветления он постоянно разговаривал с Руби, которая не отходила от его постели.— Торк, у нас будет ребенок, — призналась Руби, как только смогла. — Я знаю, ты не хотел детей, но…— О Руб, — прошептал Торк, сжимая ее пальцы здоровой рукой. — Мы с тобой сделали малыша!— Ты не сердишься?— Нет, милая, — нежно улыбнулся Торк. — Мое семя неизбежно должно было найти путь в твое чрево. Он стиснул ее руку.— Как прекрасно, что у нас будет дитя. И, конечно, самое великолепное, какое только рождалось на свет.Даже эти несколько слов истощили его силы, и Торк закрыл глаза. Но даже во сне он слегка улыбался. Руби надеялась, что он видит радостные сны о своем будущем ребенке.На следующий день он сказал ей:— Если я умру, мой брат Эрик не станет тебя преследовать. Ему больше нет причин мстить моим сыновьям, когда я уйду.В следующий раз, очнувшись, Торк лихорадочно воскликнул:— Я люблю тебя, милая! До сих пор я не понимал, как сильно люблю тебя! И если бы пришлось начать все сначала, я бы последовал твоему совету и радовался каждому мгновению. Нам было так мало отпущено, Руби. Так мало…Король Ательстан прибыл на третий день без всякого предупреждения. Он и его роскошно одетые телохранители вошли в комнату Торка в сопровождении Зигтрига. К счастью, Торк находился в сознании. Ательстан сел в кресло у постели, кивнув сначала Руби, а потом сжав руку Торка.— Мой друг, мне так жаль. Я виноват в том, что мальчика похитили. Умрешь ты или, Бог даст, останешься в живых, Эйрику всегда будут рады при моем дворе. Обещаю на этот раз охранять его, как родного сына.— Это мальчику решать, — прохрипел Торк, снова проваливаясь в беспамятство.Эйрик до отъезда ко двору был замкнутым, угрюмым мальчиком. Теперь, молча стоя у постели отца, он уже больше не казался ребенком. Один Господь знает, через что ему пришлось пройти в плену Ивара.— Я стану молиться Святому Катберту, чтобы тот попросил Господа нашего пощадить Торка, — сочувственно сказал король Руби, перед тем как уйти с Зигтригом и Эйриком. Он возвращался несколько раз в следующие два дня, чтобы поговорить с Торком, но сделать для больного ничего не смог и в конце концов отбыл в Уэссекс.Несмотря на молитвы Руби и всевозможные зелья, Торк с каждым днем слабел. Дар и Ауд почти потеряли разум от горя. Тайкира, не умевшего скрыть свои чувства, старались держать подальше от комнаты отца, Эйрик куда более стоически переносил скорбь. Руби жила одним днем, пытаясь выжить, надеясь на лучшее.Через неделю после возвращения Торка за стенами дворца поднялась суматоха. Руби была слишком расстроена, чтобы обращать внимание на окружающее, но голоса становились громче, и вскоре послышался топот ног.— Где мой сын? — повелительно проревел кто-то.Подняв глаза, Руби увидела настоящего гиганта.Он стоял в двери, целиком заполняя собой проем.— Немедленно убирайся отсюда, — разъяренно прошипела она. — Неужели не видишь, здесь больной!Но великан не двинулся с места.— Кто ты, девушка? — с надменным удивлением потребовал он ответа.— Жена Торка. А кто, черт возьми, ты?— Я его отец.Он пристально разглядывал ее сапфировыми глазами, так похожими на глаза Торка.Ошеломленная Руби пригляделась поближе к незваному гостю. Одетый в черный бархатный плащ, вышитый золотой нитью и украшенный сверкающими камнями, он возвышался над ней, почти такого же роста, как Торк, но гораздо шире в плечах. Седые волосы, прекрасно ухоженные, доходили до плеч и скреплялись золотым обручем поперек лба.За ним толпились великолепно вдетые викинги, вероятно, спутники или родственники норвежского короля Гаральда. Даже Зигтриг явился и стоял в сторонке, выказывая уважение к могущественному правителю. Но на Руби это не произвело впечатления. Это тот отец, который годами пренебрегал сыном, отказался защищать его от злобного брата, никогда не выказывал никакой любви.Гаральд, не дожидаясь приглашения, величественно подошел к постели и уселся на стул. Можно подумать, это чертов трон! Положив руку на грудь Торка, он сказал поразительно мягким голосом:— Торк, это твой отец пришел навестить тебя.Торк медленно открыл глаза и изумленно мигнул.— Отец! Что привело тебя сюда? Неужели я уже умер и попал в ад?Гаральд слабо улыбнулся.— Нет, ты жив, и если это зависит от меня, останешься жить. Я привез с собой лекаря. И приехал, как только узнал обо всем.Торк недоверчиво поднял брови.— Скажи, причиной всему твой брат Эрик?Рот Гаральда сжался в тонкую линию, а глаза зловеще сузились.— Нет, в этот раз не он, — усмехнулся Торк над запоздалой тревогой отца. — Это Ивар.— Обещаю тебе, сын, что не пройдет и месяца, как Ивар будет мертв: на спине кровавый орел, а на груди вырезано твое имя.Торк попытался покачать головой, но силы вновь оставили его.— Теперь это уже неважно… убийство… Все зря.— Ни один человек не смеет причинить зло моему сыну и остаться безнаказанным, — объявил норвежский король стальным голосом.— И опять все сводится к тебе, отец? — слабым голосом пробормотал Торк. — Почему в таком случае ты позволял это делать брату?Губы короля негодующе задрожали при резких словах сына, голос сделался почти грубым.— Я хотел, чтобы ты стал сильным, и это мне удалось. Ты самый сильный из моих сыновей — лучший из всего помета.— Помета! — захлебнулся Торк. Руби негодующе уставилась на Гаральда, пытаясь объяснить, что он отнюдь не помогает сыну.— Это все, что я для тебя значил — один из выводка, не дороже собаки.Гаральд резко втянул в себя воздух и мягко, извиняющимся тоном ответил:— Это неправда, Торк, я любил тебя и обещаю, что, если ты умрешь, Эрик никогда не посмеет тронуть твоих сыновей.Торк, разволновавшись, попытался сесть.— Не смей забирать с собой моих сыновей. Держись от них подальше. Не позволю тебе разрушить их жизни, как ты разрушил мою.Гаральд рассерженно вскочил, явно собираясь возразить Торку, но внезапно остановился:— Да будет так. Сегодня же дам знать всем викингам, что тот, кто причинит зло мальчикам, ответит передо мной и моими воинами.Торк, взглянув на Руби, вновь рухнул на кровать и протянул жене руку. Руби, усевшись на перину, начала гладить его ладонь.— Мальчики теперь в безопасности, милая. Каким бы ни был мой отец, свое слово он сдержит.К несчастью, лекарь короля Гаральда не смог помочь Торку. Почти все время раненый метался в горячке, растрескавшиеся губы кровоточили, глаза были закрыты. На закате двадцатого дня Руби стояла у окна, незряче глядя вдаль, любовно поглаживая брошь в виде дракона. Наконец, рассеянно сунув ее в карман джинсов, которые начала носить назло Гаральду, она обернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44