Пока Корд смотрел на него, молодой человек подошел и сел возле него на корточки. Положив винтовку на землю, он освободил ногу Корда.
— Я, — он ткнул в грудь, — друг Джонни Лайтфута. А он говорит, что ты честный человек и относишься к чернокожим и белым одинаково.
Когда Корд сел, индеец помог ему снять куртку с раненой руки, потом лезвием отрезал промокший от крови рукав рубашки. Внимательно исследовав рану, охотник проворчал:
— Тебе повезло: пуля задела руку, а не грудь.
Корд оторвал глаза от большой кровоточащей раны, пытаясь поблагодарить своего благодетеля. Но храбрец спрыгнул в глубокое ущелье и, не успел Корд открыть рта, как он исчез.
— Будь я проклят, — ругался Корд, вставая на ноги. — Я обязательно должен поблагодарить этого человека.
Наконец, он взобрался в седло. Его рука болела и кровоточила, но в приступе сильного гнева он хотел догнать Понча. Однако подумав несколько минут, Корд решил, что это будет напрасной тратой времени. Толстяк знал местность так же хорошо, как и он. Понч легко мог уйти от преследования или, что еще хуже, притаиться за деревом или валуном и выстрелить ему в спину.
Корд повернул жеребца к дому, но он точно знал, что видел своего бывшего рабочего не в последний раз. Как все слабые мужчины, Понч был упрямым и еще попытается убить человека, который его унизил.
Корд сжал губы. В следующий раз он будет ждать встречи с этим ублюдком.
Глава 23
Наконец, долина сбросила ледяные оковы зимы. Воздух был напоен густым ароматом елей и зелени, и из зарослей доносилось пение птиц.
Джонти тоже ожила с приходом весны. У нее уже близился срок родов, и постепенно мысли об отце ребенка отошли на задний план. Лишь время от времени она вспоминала Корда. К тому же ее успокаивало и то, что Понч, болтавшийся возле ранчо, больше не подавал никаких признаков.
Быстро пролетели май и июнь, и их сменил июль. В долине была изнуряющая жара, не было даже слабого ветерка.
В одну из таких ночей, в середине месяца, когда не слышно было даже воя койотов и волков, Джонни Лайтфут выскочил на улицу, пока Джонти, насквозь промокшая от пота, корчась от боли и выкрикивая имя Корда, разрешалась от бремени. Мак Байн, наверняка, оглох бы, если бы услышал проклятия и угрозы, которые индеец обрушил на его голову.
Только перед самым рассветом Лайтфут услышал, наконец, сердитый плач новорожденного и бросился в дом. Он увидел, что Джонти произвела на свет сына — сына, который был точной копией своего отца.
— Ты — молодец, Джонти, — он с гордостью улыбнулся измученной матери. — Я бы сказал, что он весит, по меньшей мере, девять фунтов.
— А мне показалось, что он весит все двадцать, — ответила Джонти, когда Немия положила ей в руки сверток с младенцем.
Она отвернула тонкое покрывало и с нежностью посмотрела на маленькую головку, покрытую белым пушком. Ее сердце учащенно забилось. Детские волосики были точно такого цвета, как и у его отца. Она внимательно рассматривала крошечное морщинистое личико и, осознав, что это был Корд в миниатюре, страшно испугалась. Корд никогда не должен видеть своего сына. Он сразу же узнает, что это его ребенок, и у него хватит жестокости украсть его.
Как рассказывал дядя Джим, ранчо Корда процветало, и он быстро становился богатым человеком. А так как Корд принадлежит к тому типу мужчин, которые не хотят жениться, то он ухватится за возможность обрести наследника, не взваливая на себя заботу о жене.
Как будто прочитав ее мысли, Лайтфут сказал:
— Этот человек «ставит печать» на все, чем он владеет. Он захочет забрать сына.
— Но он не сделает этого, если не будет знать о его существовании! — крикнула Джонти.
— Но, Джонти, как ты сможешь воспитывать ребенка в тайне? — спросила Немия. — Скоро весь Коттонвуд узнает о нем. Твой дядя Джим будет хвастаться им.
— Я знаю, — Джонти неожиданно улыбнулась. Слова Немии разрешили ее проблему. — Он будет хвалиться любому, кто его будет слушать. Если Корд услышит, что я родила ребенка, и что Джим Ла Тор с гордостью рассказывает об этом, то он машинально подумает, что Коти — ребенок Джима.
— Значит, так ты назовешь этого молодого человека? — Немия погладила маленькую мягкую головку.
— Да, Коти. Коти Рэнд, — Джонти прижала хныкавшего ребенка к груди. — Правда, он милый, Немия?
— Очень милый, — согласилась индианка. — А сейчас он очень голоден. Пора его тебе покормить.
Джонти в смущении развязала ленты на чистой рубашке, которую помогла ей надеть Немия, и обнажила упругую белую грудь. Немия помогла ей вложить сосок в маленький ротик. Ребенок жадно зачмокал, и Джонти испытала ни с чем несравнимую радость. Она крепче обняла тугой сверток.
— Он никогда не отнимет тебя у меня, — прошептала она.
— Можешь на это рассчитывать, — тихо сказал Лайтфут. — Джим и я придумаем, что сделать, чтобы этого не произошло.
Немия пессимистично, с сомнением, покачала головой.
— Мак Байн — очень решительный человек. Если он узнает, что у него есть сын, я уверена, что даже сам черт его не остановит — он заберет Коти.
Может быть, черт и не смог бы его остановить, — мрачно сказал Лайтфут, — но нож Джима, воткнутый в сердце, остановит его наверняка.
— О, я бы не хотела, чтобы до этого дошло! — испуганно сказала Джонти.
Заметив беспокойство в ее глазах, индеец предупреждающе посмотрел на индианку и уверенно сказал:
— Не беспокойся, Джонти. Ты не потеряешь своего маленького воина, и никто никого не убьет. Время все расставит на свои места.
Лайтфут глубоко и облегченно вздохнул, заметив, что Джонти успокоилась, и повернулся к Немии.
— Корова мычит. Думаю, надо подоить ее.
Индеец и Джонти подмигнули друг другу. Баттеркан и Немия никак не могли друг с другом поладить. Они не поладили с самого начала, когда Джонти, слишком располневшая из-за беременности, не могла сесть возле коровы и стала учить индианку доить корову.
Джонти с благодарностью вздохнула, когда Лайтфут пошел в коровник вслед за Немией. Сегодня утром они задержатся там. Индеец удовлетворит свое желание, так как ночью роды помешали им. А у Джонти будет время немного побыть наедине со своим сыном.
Вложив палец в маленькую ручонку, которая лежала на ее груди, она нежно разговаривала с новорожденным, поглаживая большим пальцем мягкую кожицу.
— Мы с тобой будем большими друзьями, малыш. Когда ты станешь взрослым и окрепнешь, ты будешь помогать маме на ранчо. Мы сделаем наше ранчо самым лучшим в округе. Люди будут указывать на тебя и говорить: «Вот идет Коти Рэнд, крупнейший владелец ранчо в округе».
Коти Рэнд. Джонти озабоченно нахмурилась. То, что у сына будет ее фамилия, скажет миру о том, что ее сын — незаконнорожденный. Коти это может осложнить жизнь. Ей самой было нелегко. Будет ли он, в свое время, винить ее, ненавидеть за клеймо, которое она на него поставила.
Джонти пришла в ужас от этой мысли. Имела ли она право скрывать ребенка от отца? Корд дал бы ему свое имя, объявил бы всем, что это Коти Мак Байн, сын и наследник Корда Мак Байна.
— Но тогда мой малыш никогда не узнает обо мне, — по щеке Джонти скатилась слеза, и она покрепче обняла спящего Коти. — Он никогда не узнает материнской любви, ласки. Он вырастет черствым и бездушным, точно скопирует своего отца.
Она не сможет бросить его. У нее разорвется сердце на части, если она его потеряет. Она обязана дать ему материнскую любовь и защиту. Кроме того, дядя Джим всегда сможет усыновить его. Ее сын будет Коти Ла Тор. Эта мысль успокоила ее, и когда Немия вернулась в дом, мать и ребенок мирно спали.
Глава 24
Джонти стояла на крыльце коттеджа, размышляя о том, куда ушло солнце. Незаметно подкрался сентябрь, принеся с собой ясные холодные ночи и небольшие морозы. Целый день осенний туман окутывал долину, но теперь, с заходом солнца, прилетел ветерок и согнал туман, и воздух стал прозрачным.
Она улыбнулась Лайтфуту, который вышел к ней на крыльцо.
— Завтра мне надо пойти на охоту, — сказал он. — Наши запасы мяса испортились. Немия сказала, что мухи отложили в нем яйца. Я возьму с собой Волка, поэтому, когда я уйду, будь поосторожней. Закройте ставни на окнах и заприте двери, а когда будете делать что-то по хозяйству, берите с собой пистолеты.
— Не волнуйся, Джонни. Я буду очень осторожна, — Джонти вздрогнула, вспомнив о толстом Понче.
— Я уйду затемно, — сказал Лайтфут, сходя с крыльца. — Сегодня буду спать в сарае, чтобы не разбудить утром Коти.
Джонти сидела на крыльце, пока темнота не спустилась на долину. Стало холодно. Она оставила беспокойные мысли о Корде, которые всегда посещали ее в минуты отдыха, и вернулась к домашним делам.
Когда Джонти зашла в дом, Немия зажигала лампу.
— Коти спит? — спросила Джонти, бросив быстрый взгляд на колыбель, из которой так быстро вырастал ее сын.
— О да. Он заснул сразу же, как только ты его покормила, — ответила Немия. — Коти — славный малыш, — она отвела взгляд в сторону и, смущаясь, сказала: — Я сейчас пойду в сарай. Не забудь закрыть за мной дверь.
Джонти спрятала улыбку в уголках губ: Немия не очень-то тонко намекнула, что она не придет сегодня домой.
«Любовь этой пары в самом цвету», — подумала она, провожая индианку до двери и запирая засов. Затем Джонти пошла к себе в спальню и опустилась на колени перед своим спящим ребенком. Она с любовью смотрела на маленькое личико, с каждым днем все больше походившее на лицо отца. Джонти нежно погладила белые волосы, которые уже начинали виться, чувствуя угрызения совести за то, что отец не знал о существовании ребенка.
Но она решительно выбросила это из головы и встала на ноги. У Корда Мак Байна никогда не было таких чувств по отношению к ней, так почему ее должна мучить совесть? У него была Тина, а у Джонти — Коти. Все было поровну.
Джонти вернулась на кухню и, стараясь не шуметь, налила теплой воды, которую Немия оставила на плите, в таз. Помывшись, она забралась в постель и заснула, не успев даже прикоснуться к подушке.
На следующее утро Джонти проснулась от того, что Немия постучала в дверь. Солнце уже давно взошло, и Джонти не удержалась и поддразнила Немию:
— Похоже, что Джонни ушел поздновато.
Немия зарделась, но когда из коровника донёсся протяжный рев, поспешно перевела разговор на другую тему.
— Бедная Баттеркан, у нее вымя, должно быть, истекает молоком.
Коти поднял шум в спальне, и Джонти бросила на ходу:
— Я ее подою, как только покормлю Коти.
Через некоторое время она уже была одета и готова пойти в коровник.
— Осторожней там, Джонти, — предупредила ее Немия, когда Джонти взяла подойник и корзину, в которую собирала яйца. — Ты ведь знаешь, что тебе говорил Джонни.
Джонти похлопала по карману, в котором лежал небольшой пистолет.
— Если кто-нибудь или что-нибудь встанет на моем пути, я сумею использовать эту штуку.
Она ушла, напомнив Немии запереть за ней дверь.
На улице все было спокойно. Пока Джонти проверяла гнезда кур, собрав там восемь яиц, она уверяла себя в том, что на десять миль от коттеджа нет ни души. Когда она вышла из курятника, ее блуждающий взгляд не обнаружил ничего подозрительного.
Она тихо мурлыкала что-то себе под нос, накладывая вилами свежего сена для Баттеркан, затем присела подоить ее. Всего две струи молока были выдоены, как вдруг ее охватило какое-то тревожное предчувствие и по спине пробежала дрожь. Джонти прекратила дойку и прислушалась. Корова жевала сено, и больше, не было слышно ни звука.
Она насмешливо хмыкнула и, ругая себя за излишнюю осторожность, продолжила дойку.
Джонти уже закрывала дверь коровника, когда воздух прорезал пронзительный визг Немии. С искаженным от ужаса лицом, Джонти резко обернулась. Подойник с молоком выпал из омертвевших от страха пальцев, молоко забрызгало ей платье и грязной лужей растеклось вокруг ног.
Входная дверь в коттедж была открыта, и из нее вырывались красные языки пламени. Пока Джонти стояла, как парализованная, она увидела тучную фигуру своего врага, Понча, выскочившего из коттеджа и скрывшегося за ним.
Увидев Понча, Джонти пришла в себя и с криком: «Коти» бросилась к коттеджу, обезумев от страха перед тем, что она могла там обнаружить. Джонти вскочила в дверь, не обращая внимания на языки пламени, которые пытались охватить ее одежду, пока она пробиралась сквозь дым туда, где плакал, задыхаясь ее сын. Подсознательно, она заметила, что столы и стулья были перевернуты — немое доказательство того, что Немия пыталась отбиться от Понча.
Когда Джонти добралась до спальни, она чуть не споткнулась о Немию, сжавшуюся от страха возле колыбели и ноющую от отчаяния и боли.
— Немия! — закричала она, выхватив Коти из колыбели. — Вставай, нам надо выбираться отсюда.
Но индианка, застыв, как камень, только стонала.
— Она в шоке, — сказала Джонти и выскочила с сыном на улицу, на свежий воздух.
Она отнесла его на несколько ярдов от горящего коттеджа и положила на землю. Он ровно задышал, и она опять бросилась в дом спасать Немию.
Когда Джонти наклонилась к индианке, чтобы помочь ей подняться на ноги, она содрогнулась, увидев, во что превратилось лицо женщины. Понч, не жалея сил, жестоко избил ее кулаками. Нижняя губа была разбита, и под обоими глазами появились синяки. Джонти выругалась про себя, заметив на шее Немии начинающие темнеть следы пальцев.
Кое-как, то неся ее на себе, то волоча за собой, Джонти вытащила Немию из коттеджа. Обхватив друг друга за талию и поддерживая, они смотрели, как горел коттедж. Джонти задыхалась от беспомощной ярости.
Немия уже овладела собой, и Джонти спросила:
— Как он вошел, Немия? Ты ведь, наверняка, не открывала ему дверь.
— Нет, конечно, нет, Джонти! Я бы скорее впустила дьявола, — Немия вытерла глаза. — Я вышла на крыльцо за дровами, а он был там. Я настолько испугалась, а он так быстро набросился на меня, затолкнул в дом и закрыл дверь, что я даже не успела сообразить, что…
— А почему ты сразу не закричала? Зачем было дожидаться, пока загорится дом?
— Я не закричала, потому что боялась разбудить Коти, и что он заплачет. Я боялась, потому что этот ужасный человек мог сделать с ребенком что угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54