Она знала, что его заплывшие глаза изредка украдкой наблюдают за ней, и Джонти решила стараться не оказаться наедине с ним. Несмотря на то, что он знал о ней, как о мужчине, для его похотливой натуры это не имело никакого значения.
Во время завтрака все молча и с аппетитом поглощали пищу. Джонти с жадностью все съела. Никогда ей еда не казалась такой вкусной.
Едва Джонти успела проглотить последний кусок свинины, как Корд встал и скомандовал, собирая грязные железные миски:
— Джонти, налей нам кофе, а затем поедем.
Сдержав вздох, она поднялась, рассеянно подтянула съехавшие брюки и отряхнула с них пыль. Подняв глаза, Джонти заметила, что Корд с отвращением смотрел на нее, и с опозданием осознала, что эти движения были чисто женскими. Смутившись, она опустила ресницы и взяла кофейник.
Джонти наполнила пять чашек и уже собралась раздать их, как раздался безобразный глухой смех Понча, и он насмешливо сказал:
— Если мужчина окажется в затруднительном положении, то не так уж плохо будет взять с собой в постель мальчишку, да, мужики?
Повисло гробовое молчание, так как смысл слов был всем хорошо понятен.
Однако у толстяка не хватило ума уловить возникшую напряженность, и он сболтнул еще одну глупость.
Похотливо улыбнувшись Джонти, Понч сказал:
— Ты ведь не будешь возражать, правда, малыш?
Джонти содрогнулась от такого коварного предложения, подумав, что Корд, возможно, был того же мнения. И все, что в ней накопилось — боль, унижение, негодование — выплеснулось наружу. Джонти не понимала, что делала, и с молниеносной скоростью выплеснула горячий кофе в хитрое, толстое лицо.
Все, кроме Понча, замерли, а он зарычал от боли и, раскачиваясь, хлопал рукой по обожженной нижней части лица и шеи.
— Ты, маленький ублюдок! — закричал он и, прежде чем кто-нибудь успел пошевельнуться, наотмашь ударил Джонти тыльной стороной руки по лицу. Она, распластавшись, упала на спину и съежилась от страха, увидев, что Понч занес ногу для удара.
Но, пока она, крепко зажмурившись, приготовилась стерпеть удар, Корд вскочил на ноги с искаженным от бешенства лицом. Все, кто напряженно наблюдал за происходящим, заметили перемену в лице Понча. Он стал медленно бледнеть, у него отвисла челюсть, и глаза расширились от нескрываемого страха.
— Посмотри, босс, — с трудом выдавил Понч из себя, отступая. — Маленький дьяволенок чуть не ослепил меня. Во всяком случае с ним и раньше грубо обращались. Как ты это делал, я сам видел.
— Ты никогда не видел, как я бью ребенка, — сердито ответил Корд вспотевшему от волнения Пончу. — А если бы я когда-нибудь это сделал, то я имею право. Я его опекун.
Понч рассмеялся дребезжащим противным смехом.
— О, это многое прощает! — презрительно усмехнулся он.
Слова уже было слетели с мясистых губ толстяка, но здесь их поймал тяжелый кулак Корда. И, пока его голова еще покачивалась от удара, Корд угрожающе предупредил:
— Никогда не смей даже прикасаться к нему, ни при каких обстоятельствах.
Когда Понч отошел, бормоча себе под нос проклятия, Джонти кое-как встала на ноги, боясь встретиться с глазами Корда. Он, должно быть, рассердился на нее и считает, что она получила по заслугам. Но его взгляд остановился на ее губах. Корд заметил, как вспухли ее губы и струйку крови, стекающую из уголка рта. Он сжал кулаки, желая снова поддать Пончу. Джонти ждала, что на ее голову обрушится поток оскорблений, но вместо этого он только сказал:
— Иди позаботься о своих животных.
Потом он повернулся и ушел.
Со вздохом облегчения Джонти поспешила к животным: надо было насыпать зерна в клеть цыплятам, отвести на водопой к небольшому ручью корову и Красотку. Пока она ждала, когда животные напьются, мимо прошел Понч с седлом в руках. Он послал ей злобный взгляд, и она поняла, что когда-нибудь он отомстит ей. Еще один, кого надо остерегаться. Она обреченно вздохнула.
Джонти оглянулась на теперь уже потухший костер. Четверо мужчин седлали лошадей, а Джонс запрягал повозку. Она прошла немного дальше вдоль ручья, чтобы сходить по нужде. Ей ужасно хотелось походить по воде, полежать в ее прохладном течении и облегчить зуд от потницы, образовавшейся под повязкой на груди.
Через несколько минут она уже вела животных к повозке и привязала их к задку. Джонти проверила, была ли вода в сковородке и в клетке у цыплят, и, убедившись в ее наличии, успокоилась.
Только она взобралась на высокое сиденье повозки, как услышала твердый голос Корда:
— Давай, мужики, поехали! Нам еще придется проехать очень много.
«Очень много», — сухо проворчала Джонти. Это могло означать все, что угодно, в зависимости от того, кто определял это расстояние. Для одного — это десять миль, для другого — сто.
Джонти вытерла пот со лба. Кончится же когда-нибудь эта жара? Дождя не было неделями, и результатом этого была слабая высохшая трава, редкие листья, покрывшиеся белым налетом от пыли, простиравшиеся на протяжении многих миль вдоль дороги.
Джонти ослабила поводья и, пока лошади с трудом тащились, изнуренные жарой, задремала. В полусне она и не заметила, как рано потемнело, и на западе собрались темные облака. Только громкий окрик Корда заставил ее полностью проснуться.
— Надвигается буря, — Корд приблизился к повозке. — В нескольких милях отсюда есть небольшой городок Клеар Ватер. Там мы укроемся.
Не успела Джонти ничего ответить и спросить, как найти Корда, когда она прибудет туда, как он пришпорил своего скакуна и ускакал вперед, догоняя всех остальных. Она уставилась на удаляющуюся фигуру. Он беспокоился лишь о своей шкуре! Джонти, нахмурившись, посмотрела на надвигающиеся грозные тучи. Его ничуть не беспокоило, что она не успеет добраться, прежде чем хлынет дождь.
«Помоги, господи, — взмолилась Джонти, подгоняя хлыстом уставших лошадей, — пусть не будет грома и молнии».
Молитва Джонти была услышана. Приблизительно через пятнадцать минут начался дождь. Он обрушился внезапно, ливнем. В одну секунду Джонти вымокла до нитки, и одежда прилипла к телу. В сгустившейся темноте она неожиданно остановила повозку и спрыгнула не землю. «Мои бедные цыплята потонут», — стонала она, нащупывая дорогу в сплошной дождевой завесе, пока не добралась до задка повозки, где стояла клеть с цыплятами. В то время, когда она нащупывала брезент, в который завернули утварь и провизию, корова хрипло замычала, а кобыла уткнулась головой в плечо Джонти.
— Я знаю, как неуютно вы себя чувствуете, — сказала девушка, — но я нахожусь в такой же ситуации. Постараемся с этим справиться.
Наконец, Джонти нащупала кусок свернутого холста и под кудахтанье кур и визг цыплят, ей удалось набросить водонепроницаемую ткань на мокрых, перепачканных птиц.
— Теперь все будет хорошо, — она еще раз похлопала по клетке, чтобы убедиться, что все в порядке, и вернулась на козлы.
Джонти подобрала поводья и, дернув ими, тронула упряжку с места. Дождь барабанил по ее голове и стекал в глаза. Как только она не обзывала Корда! «Он должен был остаться помочь мне, — думала Джонти, — даже если он, действительно, думает, что я — мужчина, любой, черт побери, отлично знает, как трудно управлять упряжкой в такой ливень. Корд должен был, по крайней мере, подумать о корове и цыплятах». И мысль, которая иногда мелькала у нее в голове, теперь мучила Джонти и требовала серьезного рассмотрения. Было ясно, что Корд Мак Байн ненавидит ее и возмущен тем, что вынужден отвечать за нее. Почему же тогда он не отпустил ее с дядей Джимом, когда она попросилась? Наверняка, это было из-за обещания, которое он дал бабушке, или же он проявил это упорство, взяв ее, из-за наследства?
Прежде чем отдать Корду маленькую шкатулку, Джонти быстро заглянула в нее. К ее удивлению, шкатулка была полностью забита крупными банкнотами и золотыми монетами! А Джонти думала, что в ней могло быть спрятано лишь небольшое состояние.
Джонти покачала головой, не зная, что делать, когда повозка проезжала по воде, разбрасывая во все стороны комья грязи. Цыплята успокоились, а бедная корова Баттеркан продолжала выражать свое недовольство громким мычанием.
Беспокойство коровы усилило в Джонти чувство беспомощности. Она понятия не имела, в правильном ли направлении они едут, и едут ли они вообще по дороге. Она полагалась только на сообразительность лошадей, которые могли привезти в нужное место.
Прошло почти полчаса, когда Джонти смогла облегченно вздохнуть. Сквозь дождевую завесу показался ряд бледных огней, которые, она страстно надеялась, были городком Клеар Ватер, или, по крайней мере, местом, где она и ее животные могли найти укрытие.
Вскоре повозка катилась вниз по грязной улице. У Джонти все расплывалось перед глазами, когда она всматривалась через дождевую пелену, и она не могла даже поверить в свою удачу, когда на первом же здании, к которому она подъехала, увидела большую вывеску, на которой было написано «Платная конюшня».
Высокие двойные двери были широко распахнуты, и Джонти закатила упряжку. «Да, должно быть, я ужасно выгляжу, — с досадой подумала она, спрыгивая на покрытый опилками пол и вытирая воду с лица и волос. — И что мне теперь делать? Просто оставить здесь упряжку? Мы будем ночевать в городе? Будь проклят этот дьявол, он должен был мне что-нибудь сказать».
Она подпрыгнула от неожиданности, когда старческий скрипучий голос из темного угла произнес:
— Корд велел не распрягать повозку, и что вы должны с ним встретиться в пивной «Восточный ветер» в конце улицы.
Обладатель голоса так и не показался на глаза, а Джонти взяла несколько холщовых сумок из ближайшей кучи и начала вытирать ими лошадей. Она успела к ним привыкнуть. За время пути, в конце концов, они были единственными, кто мог выслушать все ее жалобы.
Открыв клетку и насыпав зерна цыплятам, Джонти вытерла Красотку и корову. Затем, поняв, что у нее нет больше повода задерживаться в конюшне, она рассеянно побрела к открытой двери. Дождь по-прежнему молотил по крыше без остановки. До конца улицы нужно было пройти довольно большое расстояние и, промерзнув до костей, сжав зубы, чтобы они не стучали от холода, Джонти шла к цели. «Я должна преодолеть это расстояние. „Его светлость“ так велел».
Джонти прошла всего несколько футов, и, к ее изумлению, дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Заходящее солнце пробилось сквозь остатки облаков и озарило все розовым сиянием. Настроение у Джонти немного поднялось, и она продолжала идти вниз по улице, по обеим сторонам которой находилось много магазинов, пивных и карточных притонов.
Джонти даже улыбнулась. Сейчас, когда небо прояснилось, изо всех дверей выходили самые разные люди и возвращались к делам, которые прервал дождь. Все это ей немного напомнило Эбилен, она даже искала глазами знакомые лица.
Проститутки в сатиновых платьях прохаживались по грязному тротуару, бросая голодные, беспокойные взгляды, а высокие сухощавые ковбои, бряцая шпорами, проходили ужасной походкой наездников, рассматривая каждую женщину, проходящую мимо. Мексиканцы с яркими, задрапированными на плечах накидками, бродили возле домов с полусонным взглядом терновых глаз.
Джонти сделала безразличное лицо, когда проходила мимо двух мужчин, которые бесспорно, были гангстерами, с кольтами в кобуре на бедрах и с настороженным взглядом. «Точно, как Корд Мак Байн», — подумала Джонти.
Однако почему она считает это чем-то необычным? Джонти несколько раз слышала, как Корда называли гангстером. Но, зная его довольно долго, она никогда не видела Корда с этой стороны. Теперь уже она узнала о нем то, что ей не нравилось — его самонадеянность и угнетающее безразличие. Когда Корд посещал девушек, он всегда был веселым, улыбающимся, и он постоянно нежно шутил с бабушкой.
«Это я, — удрученно подумала Джонти, — виновата в том, что высказала ему, что он — посредственность. Я для него — как бельмо на глазу».
Девушка проворно отступила в сторону, чтобы обойти двух пьяных, с шумом выскочивших из пивной. Пара, размахивая кулаками и осыпая друг друга бранью, сцепилась в драке. Джонти взглянула на вывеску над дверью и кивнула: перед ней была надпись «Восточный ветер».
Она обошла стороной дерущихся, подняла руки, чтоб толкнуть болтающуюся дверь, но помедлила. Надо бы вначале проверить, в порядке ли рубашка. Может быть, повязка на груди ослабла из-за ливня, в который она попала? Джонти схватилась за промокшую ткань, думая о том, что сейчас, конечно же, не время, чтобы все узнали о том, что она — женщина.
Когда Джонти убедилась в том, что все в порядке, она глубоко вздохнула и зашла в пивную.
Там было полно народа, и все пропахло едким сигаретным дымом. Джонти сморщила нос. В жаркой большой комнате вонь от грязных тел была невыносимой. В толпящейся массе людей Джонти пыталась отыскать Корда и его напарников. Она увидела их за столом в дальнем углу. У нее заурчало в животе. Четверка была занята уничтожением огромных, толстых бутербродов. Вспомнит ли Корд, что она с самого утра ничего не ела? Джонти, работая локтями, стала пробиваться к столу.
Всего несколько шагов отделяли ее от Корда, когда ее схватили за руку. Она напряглась, сжав кулаки, и повернулась. Подняв глаза на высокого человека, возвышавшегося над ней, ее страх и воинственное настроение сразу же улетучились. «Дядя Джим! — в радостном изумлении воскликнула Джонти.
Симпатичный бандит улыбнулся, глядя на ее счастливое лицо, и взял протянутые ему тонкие руки. Он окинул ее взглядом и нахмурился, увидев ее промокшую насквозь одежду и капли, стекающие с ее кудряшек.
— Почему ты почти на час отстала от «его высочества»? И где твой макинтош?
Джонти ехидно улыбнулась:
— Я отстаю, потому что управляю упряжкой и повозкой, нагруженной вещами бабушки. А что касается плаща, то у меня его нет.
Ла Тор отпустил хрупкие руки Джонти, и, пока он внимательно рассматривал бледное и мокрое лицо, в его глазах сверкнул грозный огонь.
— Будь проклят этот подлый ублюдок! — прорычал он сквозь зубы. — И слепому видно, что он не хочет заниматься тобой, однако тащит за собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54