– Он снова кивнул; изможденное тело медленно раскачивалось. – Твой отец любил мою дочь. Всегда любил. Дочь моя отвернулась от своего народа и пошла путем белых людей. Я отпустил ее. У нее ум воина и характер мужчины – настойчивый, упрямый, независимый. Она тоже ненавидит. Вот почему твой отец знал: единственный способ покончить с ненавистью – поступить как велят старые обычаи. Отец твоего отца был вождем, и сын женился по его приказу. Гай тоже желал, чтобы ты стала женой одного из сыновей моей дочери.– Только не этого! – вырвалось у меня.– Об этом можно не беспокоиться. Я сам выбираю, на кого охотиться.– Хочешь сказать, добычу.– Значит, вы двое не будете принадлежать друг другу, – спокойно объявил шаман. – А Хулио женат. Остается Рамон. Он не апачи – долго жил с белыми, получил образование. Настоящий джентльмен. Он сможет существовать в твоем мире. Но все же Рамон – мой внук. Он видел тебя, говорил с тобой и понимает свой долг, как и ты должна его понять.– Нет! – вскочила я. Нельзя допустить, чтобы эта комедия продолжалась. Это невозможно! Как можно стать женой человека, которого не знаешь?! И все из-за старой вражды, начавшейся еще до моего рождения?!– У тебя будет время все взвесить, познакомиться с Рамоном, тогда, наверное, этот брак не покажется тебе таким странным. Я видел – ты легко можешь перенимать наши обычаи и поймешь, почему это необходимо. Ведь и в твоей стране заключаются подобные браки. Твои родители… разве они не стали мужем и женой?– Это верно, но посмотрите, что произошло! Они не любили друг друга! Отец…– Твой отец был мудрым человеком, а ты его дочь. И приехала, потому что он послал за тобой.– Чтобы выдать замуж за незнакомого человека? Стать пешкой в чужой игре?– Ты сильная женщина, как и моя дочь. Если бы она вышла замуж по моему желанию… но потворствовал я ей потому, что у нее материнские глаза… ну что ж, все это в прошлом. Но я сдержу слово, данное брату. – Глаза впились в меня, заглушая гневные протесты. – Ты непокорна, дочь моя, и тебя нельзя заставить пойти на такой брак или силой выдать замуж. Но тебе нужно дать время и возможность узнать человека, выбранного отцом, и, может быть, выслушать обе стороны. Иди и подумай о том, что я сказал.Я попыталась протестовать, выкрикнуть что-то резкое, но пальцы Люкаса, словно клещи, сомкнулись на моей руке, чуть не сломав запястье. Старик взглянул на нас сквозь полуприкрытые веки.– Она твоя сестра, ты ее брат. Уважай и защищай ее. Мы поговорим еще, до того как ты уедешь отсюда.Я очутилась снаружи, до сих пор не в силах поверить услышанному. Невероятно!Должно быть, я выкрикнула последнее слово вслух, потому что Люкас встряхнул меня.– Попробуй только завопить или устроить сцену – я врежу тебе и не посмотрю, сестра или не сестра!Я охнула от боли; губы Люкаса дернулись в жестокой усмешке.– Лучше снова начинай притворяться послушной и покорной! Тебе это идет гораздо больше! Будь ты моей женщиной, давно бы отрезал тебе язык!Я постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась в искаженное яростью лицо.– Но я не твоя женщина, и тебе лучше об этом помнить.Люкас, словно обжегшись, отдернул руку, и я удовлетворенно наблюдала, скольких усилий стоило ему овладеть собой. Он молча повернулся и исчез, предоставив мне самой добираться до вигвама родственников Маленькой Птички. Глава 19 Меня много раз и многие люди обвиняли в холодности, бесчувственности, расчетливости и бездушности. Может, я и была такой. Помню, что было время, когда я гордилась, что могу держать себя в руках. И приходила в бешенство, когда стечение обстоятельств, от меня не зависящих, заставляло терять этот контроль, ощущать себя отданной на чью-то милость. Я пришла в такую дикую ярость, когда Корд покинул меня, что чувствовала, как задыхаюсь. Но все же еще до утра постаралась успокоиться, поскольку решила осмотреть долину и познакомиться с жившими здесь людьми.Сама идея о браке с Рамоном Кордесом по-прежнему казалась смехотворной, но, по-видимому, выбора не было, нужно встретиться с ним еще раз. Прекрасно! Если он и в самом деле джентльмен, то, безусловно, поймет неловкость положения, в которое мы попали. И, увидев, что я не желаю выходить замуж против воли, несомненно, поможет уехать отсюда. Но что скажет Илэна Кордес, о которой я столько слышала? А Люкас?Люкас старался избегать меня, когда пришел ужинать. Как обычно, мужчины ели первыми, а женщины терпеливо ожидали, пока они насытятся.Я удивилась, заметив толстую женщину, которую видела в вигваме шамана. Она о чем-то тихо заговорила с матерью Маленькой Птички. Выяснилось, что старик решил всем объявить, кто я на самом деле. Дочь названого брата стала и его дочерью. С этого дня она будет жить и спать в его вигваме.Маленькая Птичка объяснила, что мне оказана большая честь, и даже ее величественная мать взглянула на меня с невольным уважением.Старый шаман, который уже лежал перед огнем, завернувшись в одеяло, приподнялся на локте и приветственно кивнул.– По нашим обычаям, молодая незамужняя женщина должна спать в жилище старшего родича. Спи, дочь моя, и ничего не бойся.Я поняла, что сегодня ничего больше не услышу. Толстая скво, которую звали, как я узнала позже, Падающий Лист, знаками показала мне, где лечь: очевидно, она не понимала испанский.Молча подчинившись, я долго думала, зачем шаман сделал это: защищает мою репутацию или показывает остальным, что я больше не пленница, а почетная гостья?Вся моя жизнь за последние несколько недель изменилась так, что было трудно поверить в происходящее. Я долго лежала без сна из-за того, что слишком устала, а когда наконец уснула, ужасные кошмары терзали мозг. Я тонула в зыбучих песках пустыни, стояла на высоком обрыве, глядя в пустоту, и чувствовала руку на плече, руку, готовую подтолкнуть в бездну…И наконец проснулась вся в поту, но увидела только наклонившуюся надо мной толстуху.Шаман спал. Он был совсем стариком и вставал поздно. Маленькая Птичка объяснила, когда мы встретились у ручья, что иногда его сны предсказывают будущее, иногда предупреждают об опасности. Вспомнив ночные кошмары, я спросила себя, может, они тоже служат предостережением.Весь день меня мучили предчувствия, становившиеся все сильнее по мере того, как тянулось время.Я старалась ни на секунду не оставаться без дела, подражая остальным женщинам, не позволявшим себе отдыхать.Маленькая Птичка взяла меня с собой в рощу собирать коренья и ягоды. Пока мы шли вдоль небольшого ручья, она показывала мне съедобные растения, весело болтала, называла меня сестрой и время от времени упоминала о путешествии. «Когда вы спуститесь в долину… Когда вы завтра отправитесь в дорогу…»– Но разве ты не идешь?Она смущенно, недоумевающе взглянула на меня:– Я думала, тебе уже сказали. Мой отец стар и попросил мужа позволить мне остаться на несколько дней в его вигваме, чтобы он мог провести с внуками еще некоторое время. Муж был так добр, что согласился.Я испуганно вскинулась:– Значит, меня заставляют остаться наедине с этим человеком?– О нет! Мой муж тоже уедет. Он давно не видел свою мать и говорит: его обязанность, как сына, – навестить ее. С вами будут еще трое воинов, которые решили отправиться на охоту. Двое из них возьмут с собой жен, чтобы коптить мясо и выделывать шкуры. Ты не будешь одинока, двое братьев позаботятся о своей сестре.– Братья? – непонимающе переспросила я, и Маленькая Птичка застенчиво хихикнула.– Моя тетя-вдова, которая ухаживает за шаманом, рассказала моей матери, а та передала мне, что говорил шаман. Твой отец и дед моего мужа договорились обо всем задолго до твоего прибытия в эту землю. Знай я, что ты должна стать женой младшего брата, по-другому бы тебя встретила, когда увидела в лагере. Прости меня.– Но…Я взглянула в расстроенное личико и не смогла высказать всего, что просилось на язык. Маленькая Птичка не поймет, а мое неповиновение только огорчит ее. Нет, лучше приберечь гневные речи для Люкаса Корда!Но в этот день я его так и не увидела. Женщины ни на секунду не оставляли меня в покое, со смехом объяснив, что именно я должна готовить еду для Люкаса и выстирать его грязную одежду. Я повиновалась, стараясь скрыть бешеный гнев, раздирающий сердце, и, подражая остальным, изо всех сил колотила одежду плоским камнем, надеясь превратить ее в лохмотья.– Не так сильно, – с лукавой усмешкой возразила Маленькая Птичка.– Он ведь порвал мою одежду, и, кроме этого платья, у меня ничего нет.– Я не знала, сестра! – охнула она. – Ничего, твой отец, шаман, даст тебе все. Он богат!И действительно, вечером шаман подарил мне традиционный костюм женщин племени апачи, принадлежавший раньше его жене Кармелите, матери Илэны: длинную юбку, богато вышитую бусами и украшенную перьями, и рубашку с высоким воротом и бахромой на рукавах и спине, тоже покрытую вышивкой.– Доставь мне радость и надень его, когда достигнешь долины. Может, хоть это напомнит моей дочери Илэне, что она тоже апачи.– Горжусь, что вы сочли меня достойной такого подарка, – пробормотала я, не переставая спрашивать себя: неужели этот морщинистый древний старик любил когда-то молодую пленницу? А она? Любила ли она его? Мне постоянно напоминали о старых печалях, обидах и привязанностях, но чего ожидали от меня? Какого ответа? Каких поступков?Шаман, мой приемный отец, по-видимому, относился к своим обязанностям достаточно серьезно: кроме костюма, мне подарили мокасины и юбку с блузой, чтобы надеть в дорогу. Я никуда не хотела ехать, но когда попыталась возразить, шаман нахмурился.– Прошлой ночью я видел сон. Это было предназначено судьбой. Твой отец, великий шаман, давно понял все.– Но он даже не знал, где я и соглашусь ли приехать!– В его жилах твоя кровь! Говорю тебе, дочь моя, ему все было известно. Нельзя бороться с высшими силами! Пойми и смирись. Отправляйся в долину, поговори с Рамоном. Он пришел из твоего мира. Ты не поймешь своих истинных чувств, пока не выслушаешь обе стороны, не узнаешь, как все было на самом деле. – И тут шаман снова обнаружил невероятную способность читать мои мысли. – Ты все еще сердита на Люкаса, не так ли?– Как мне не сердиться! Он плохо обошелся со мной! Раньше я пыталась защитить его перед остальными, но когда получила доказательства…– У доказательств, о которых ты говоришь, дочь моя, есть много сторон. Ты выслушала тех, кто ненавидит Люкаса. Спросила бы обо всем у него самого. И узнала бы правду.– Правду?! – Я так обозлилась, что забыла об осторожности. – Знаю, отец верил в него, но что же Люкас сделал потом?! Выстрелил в человека из засады, сбежал с падчерицей Тодда Шеннона и бросил ее! Продал другому, только чтобы отомстить. Ее убили в пьяной драке. Он знает об этом?– Почему бы тебе самой не спросить? – тихо, почти неслышно перебил шаман.– Его?! – Я поняла, что кричу, но ничего не могла с собой поделать. – Он опять солжет или просто не ответит! И обозлится на меня.– Но ведь справедливость именно в том, что, если человека обвиняют, надо дать ему возможность оправдаться, так?Этот старый индеец и вправду мог быть моим отцом или дедом – так мудры были его слова. Я опустила глаза под прямым спокойным взглядом.– Думаете, нужно спросить его?– Это ты так думаешь, дочь моя. Я могу сказать только, что Люкас упрям и рассержен. Но если сможешь забыть о ненависти и спросить его обо всем, что желаешь знать, он выкажет тебе уважение, как сестре. Вот и все. – Шаман вздохнул. – Мира и покоя можно добиться, только если люди сядут рядом и выскажут все, что у них на душе. Легко позволить гневу затуманить разум, труднее сказать: «Я знаю, что беспокоит моего брата, и попытаюсь понять его!»– Вы напоминаете мне деда, упрямого, несговорчивого старика со странными идеями, – кивнула я. – Но он меня любил и пытался научить думать и размышлять. И сейчас вы пытаетесь объяснить то же самое.– Разве я не сказал, что у тебя разум мужчины? Ты дочь своего отца. Видишь обе стороны медали.В эту ночь я спала без снов и кошмаров, может, потому, что не видела Люкаса. Но на следующее утро, когда мы должны были уезжать, неприязнь возвратилась с новой силой.Я увидела только двух лошадей, уже нагруженных припасами и краденым серебром.– А где остальные лошади? Неужели пойдем пешком?!– Так будет быстрее, младшая сестра, – с преувеличенной вежливостью объяснил Люкас. – Ты теперь апачи и сможешь идти не жалуясь.Я чувствовала, что все наблюдают за нами и ждут, чем это кончится. Обе женщины, которые должны были сопровождать нас, ждали молча, терпеливо, несмотря на тяжелые вьюки, висевшие на спинах. Хулио, как всегда с непроницаемым лицом, стоял рядом с братом. Я небрежно пожала плечами:– Ну что ж, должна была догадаться…– Когда ты увидишь местность, по которой придется идти, сама поймешь, – спокойно ответил Люкас.Поняв, что он хочет угодить шаману, вышедшему проводить нас, я молча отвернулась.Мы отправились в горы, ведя лошадей в поводу, поднимаясь все выше и выше по отвесным склонам, покрытым густым лесом. Мужчины упругим шагом шагали впереди, даже не задыхаясь в разреженном воздухе.А я? Неужели я способна идти целый день? Еще две недели назад это казалось невозможным. И все же мы останавливались очень редко – напоить лошадей, поесть на скорую руку.На закате мы нашли приют в маленькой пещере, зажгли костер и расстелили у стен одеяла. Раньше я считала, что женщины-апачи – рабыни своих мужей, но только теперь, поймав смущенные, робкие взгляды, которыми обменивались молодые пары, почувствовала нечто вроде зависти. Что за роль играю я сама? Ровена Дэнджерфилд – приемная дочь индейца, будущая невеста нежеланного жениха! Нужно быть очень осторожной, если хочу освободиться. Рамон Кордес еще молод, и его легко обвести вокруг пальца, играя на рыцарских чувствах. Нет, не Рамона нужно опасаться, а его матери, Илэны Кордес, ведь из-за нее началась кровавая распря – из-за женщины, которую Тодд Шеннон ненавидел, а отец безумно любил. Высокомерная, бесчувственная, расчетливая, не жалеющая собственных детей, взрастившая в их сердцах ненависть и бессовестно пользовавшаяся ими как орудием мести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59