Кэдд спокойно выдержал его взгляд.
– В тот день, Кэдд, мы все лишились своей невинности. Прочь с дороги, когда речь идет о моем семействе и о мисс Кигли! Меня сейчас не очень заботит, кто именно подвернется под мой кулак или под дуло моего пистолета.
– Ты хотела поговорить со мной, тетушка Жоржетта? – спросила Маура, останавливаясь на пороге дядиной библиотеки. Жоржетта не сводила глаз с работников, наводивших порядок в ухоженном саду. Ее напряженная поза и сжатые кулаки свидетельствовали о том, что попытка Мауры не быть втянутой в войну, которую тетушка вела со своим пасынком, потерпела поражение. Кто-то уже успел нашептать обо всем Жоржетте.
– Ты ничего не сказала вчера о своей встрече с Эверодом! – Тетушка так и не повернулась к ней лицом и не поздоровалась. Холодные нотки в ее голосе также указывали на то, что она была не на шутку разгневана. Маура вошла в огромную библиотеку и закрыла дверь.
– А что тебе сообщили?
Жоржетта медленно повернулась к ней. Одетая в белое, с искусно уложенными короной светлыми волосами, тетушка была похожа на богиню мщения.
– Точнее говоря, дражайшая племянница, почему не ты сообщила мне новость о моем злокозненном пасынке?
Щеки Мауры залил яркий румянец стыда за свою скрытность. Противоречивые чувства бушевали у нее в груди, пока не рванулись вверх, сжав горло спазмом.
– Ни для кого не секрет, что лорд Эверод проводит в Лондоне почти все время. Об этом знали и вы с дядей и все же решили приехать сюда на бальный сезон. Вы что, действительно полагали, что можно вращаться в свете, среди его друзей, и не встретить его самого? Столкновение было неминуемо.
– Маура, я не дура, – ответила тетушка, распаляясь все больше. – Разумеется, столкновение было неминуемо. Эверод не трус. Но встреча должна была произойти на моих условиях! Это я должна была определить место и время. Я! А отнюдь не бестолковая девчонка, которая, наверное, обмочила со страху нижние юбки, как только увидела его!
Значит, вот какой Жоржетта ее считает?
Тетушкина ярость и обидные колкости захватили Мауру врасплох, как гром среди ясного неба. Обхватив руками плечи, она попыталась урезонить Жоржетту.
– Но, тетушка, ведь ничего дурного не случилось. Просто обычный обмен любезностями.
Жоржетта ударила ее по лицу.
– Никогда больше не смей мне лгать! – Глаза ее сузились, обвиняющий перст был направлен на племянницу. – Вас видели, Маура. Люди видели, как ты выскакивала из его коляски, словно куропатка, которую вспугнули. А значит, ты беседовала с Эверодом в лавке достаточно долго, раз он уговорил тебя сесть в его коляску и продолжить разговор наедине, подальше от любопытных глаз. И если ты такая умница, как хвастают твои родители, ты сейчас же передашь мне всю беседу слово в слово.
Маура отшатнулась. Никто, даже родители, никогда и пальцем ее не трогал. Охваченная ужасом, вся дрожа, она прижала руку к пылающей щеке. Только однажды тетушка вышла из себя и ударила ее: в тот день, когда принудила сказать лорду Уоррингтону, будто бы его старший сын изнасиловал свою новую мачеху.
– Ты испытываешь мое терпение, Маура!
Сознание девушки затуманилось от обиды. Она отвернулась: ей необходимо было находиться на некотором расстоянии от тети, и нужно было время, чтобы взвесить свои слова.
– А ты не подумала, тетушка, что я хотела пощадить тебя? Ведь двенадцать лет назад ты утверждала, что лорд Эверод напал на тебя. С тех пор его имя никогда не произносилось в моем присутствии. Неужто так странно, что я не пожелала огорчать тебя воспоминаниями об этом ужасном происшествии?
Маура рухнула на диван, избегая взгляда Жоржетты. Ее объяснения были вполне разумны, однако то, что она скрыла свою встречу с Эверодом, воздвигло стену между ней и тетушкой.
Жоржетта в порыве раскаяния подошла и нерешительно присела рядом с Маурой.
– Прости, пожалуйста. Меня так потрясла мысль о твоей встрече с Эверодом, что я не до конца осознавала, что делаю. Я лишь поняла, что меня обманывают и предают. Ну разумеется, ты хотела пощадить мои чувства.
Маура повернулась и посмотрела Жоржетте в глаза. Во рту у девушки пересохло, и она судорожно сглотнула слюну. Тетушка просила извинения не только на словах – весь ее вид выражал раскаяние. Но боль от пощечины была еще слишком свежа, чтобы Маура могла так быстро простить Жоржетту. Леди Уоррингтон умела изображать чувства не хуже настоящей актрисы.
Тетушка распахнула ей объятия, и Маура, скорее по привычке, позволила себя обнять.
– Бедная моя девочка, сокровище мое, – причитала Жоржетта, уткнувшись в волосы Мауры. – Ты, должно быть, так испугалась, когда Эверод загнал тебя в угол. Ты ведь была совсем одна, некому было за тебя заступиться. – Она отстранилась и поглядела племяннице в лицо. – Он тебя не обидел?
– Нет, тетушка.
«В отличие от тебя», – подумала Маура, а вслух продолжила деревянным голосом:
– Как ты справедливо отметила, встреча произошла при свидетелях. Лорд Эверод расспрашивал о своей семье и просил передать уверения в неизменном почтении. С учетом сложившихся обстоятельств я решила не огорчать ни тебя, ни дядю.
Маура потупила взор, глядя на свои стиснутые руки, покоившиеся на коленях. Она мысленно молила о том, чтобы тетушка ей поверила. Она ведь была вполне искренна, когда говорила Эвероду, что не желает быть пешкой в его игре.
Минуту помолчав, Жоржетта кивнула и расправила локон, прилипший к мокрой от слез щеке Мауры.
– Ну конечно же. Ты думала только о своих родных. Ты славная девочка, Маура. Мои обвинения были так несправедливы! Я, когда произносила их, уже чувствовала, что буду об этом сожалеть.
– Можно, я пойду? – спросила Маура, мысленно негодуя на себя за этот раболепный тон.
– Да. Пойди умойся и отдохни. Сегодня вечером мы едем в театр, и я хочу, чтобы ты предстала перед Роуэном в лучшем виде, – ласково сказала Жоржетта; по ее лицу было заметно, что мысли ее переключились на грандиозные планы в отношении будущности племянницы.
Маура выскользнула из тетушкиных объятий. Она молча встала и деревянной походкой направилась к двери.
– Маура!
Девушка замерла, взявшись за дверную ручку и не оборачиваясь.
– Ты поступила очень мудро, решив пощадить чувства Уоррингтона. Он огорчится, если узнает, что Эверод говорил с тобой.
Маура искоса посмотрела на тетушку – та явно подыскивала слова.
– Если Эверод снова попытается заговорить с тобой, думаю, для тебя же будет лучше сказать мне об этом немедля. А пока я не вижу причин сообщать Уоррингтону, что его наследник опускается до того, чтобы использовать тебя для нанесения мне новых обид. – Жоржетта выдавила улыбку. – Я не потерплю, чтобы Эверод причинил зло тебе, мое сокровище.
– И я тоже, тетушка Жоржетта.
Маура тихонько прикрыла за собой дверь.
Пэйшенс Ноуден, графиня Рэмскар, предвкушала увлекательный вечер в театре, обещанный ее супругом. Ему следовало бы предупредить ее, что главная драма развернется в ложах, а не на сцене. С самого начала Рэм исчез за задернутыми портьерами ложи вместе с Кэддом, мистером Броули (которого друзья называли просто Маком – так ему больше нравилось) и Солити. Они пошли обсуждать дела les sauvages nobles.
Графине уже доводилось сидеть в ложе, пока муж улаживал размолвки между своими друзьями. Она смирилась с этим и приготовилась насладиться пьесой в одиночку. Однако стоило мужчинам удалиться, как Килби, жена Солити, принялась оживленно шептаться о чем-то со своей золовкой Фэйр. Внимание дам привлек некто в ложе справа.
Пэйшенс, не в силах противостоять искушению, пересела в пустующее кресло мужа.
– Сдаюсь, – сказала она. – Что произошло? Что-то опасное? Кто-то кого-то вызвал на дуэль?
Хотя Рэмскар отказывался обсуждать с ней вопрос о дуэлях, Пэйшенс не забыла, что однажды он вызвал одного джентльмена из-за нее. Тот пошел на попятный, и секунданты передали Рэмскару его извинения. Для нее все это было ужасным испытанием. Ведь отец Рэмскара умер от смертельных ран, полученных на дуэли, и она не хотела потерять мужа таким же образом.
Фэйр, жена Макуса Броули, заметила волнение Пэйшенс и ободряюще пожала ей руку. Фэйр по рождению принадлежала к семье Карлайлов. Вся жизнь этой несчастной женщины проходила среди упрямых безжалостных мужчин.
– Нет-нет, никто никого не вызвал, – успокоила Фэйр. – Пока, во всяком случае.
Пэйшенс от облегчения закрыла глаза.
– Тогда кто же попал в беду?
Килби придвинулась ближе, чтобы никто не мог подслушать их разговор.
– Эверод, – ответила она совсем не так спокойно, как ее золовка.
– Эверод? – Пэйшенс от удивления захлопала глазами. – Он же еще не приехал! Я знаю, что виконт может кого угодно вывести из себя, но посылать вызов на дуэль, даже не явившись лично, – такого даже от Эверода я не ожидала! – Она, прищурившись, посмотрела в том направлении, которое возбудило интерес ее соседок, но ничего необычного среди зрителей не заметила. – Должно быть, в этом замешана женщина.
Недолгого знакомства с Эверодом было достаточно, чтобы Пэйшенс поняла: виконт распутник. Невозможно отрицать: он обладал неким обаянием, которое могло заставить женщину поставить на карту свою репутацию в надежде завоевать его сердце. Хотя Пэйшенс ни единой душе, особенно своему мужу, в том не призналась бы, но даже она была неравнодушна к чарующей улыбке Эверода и его безмолвным намекам на радость, которую сулили совместные любовные шалости.
Пэйшенс вздохнула. Обе соседки посмотрели на нее вопросительно.
– Ну как только речь заходит об Эвероде, тут уж непременно должна быть замешана женщина, – сказала она, как бы оправдываясь.
– Не всегда, – прошептала Килби, осторожно указывая направо. – Вон тот джентльмен, восьмая ложа напротив… Он не кажется тебе знакомым?
До своего замужества Пэйшенс объехала все уголки сельской Англии, играя второстепенные роли в театрах и ярмарочных балаганах. При этом она была мелкой воровкой довольно высокой квалификации, хотя такой профессией не приходилось гордиться, а уж тем более хвастать в свете. Как бы то ни было, приобретенные навыки сослужили ей добрую службу и в высшем обществе.
Раскрыв свой веер с цветочками, она разгоняла теплый воздух, исподтишка высматривая джентльмена, который привлек внимание Килби и Фэйр. Изображая скуку, Пэйшенс переводила взгляд с ложи на ложу и скоро нашла предмет своих поисков, сделав вид, что смотрит на соседнюю ложу. Ей потребовался один миг, чтобы боковым зрением увидеть все подробности, какие ей хотелось. Мужчина был весьма пожилым, за шестьдесят. Волосы редкие, посеребренные сединой, очень коротко подстриженные. Хотя он сидел, Пэйшенс прикинула, что роста он высокого и обладает прекрасным аппетитом, если судить по слегка выступающему брюшку Насколько она могла видеть, мужчина был довольно красив. В нем было некое чувственное обаяние, заметное сейчас, когда он непринужденно беседовал со своей спутницей.
Некое обаяние…
Пэйшенс вдруг ощутила легкое головокружение.
– Мамочки! Неужели это…
Фэйр кивнула, и бриллианты в ее локонах цвета корицы замерцали в тусклом свете.
– Отец Эверода, лорд Уоррингтон. А рядом с ним – леди Уоррингтон, четвертая по счету.
Пэйшенс позволила себе вновь, теперь уже открыто, посмотреть на блондинку.
– Ты уверена? Она же в дочери ему годится! – И поспешно опустила глаза. – Да нет, все верно. Никакая она ему не дочь.
– Конечно, теперь-то ты видишь: раз она держит руку на его… – хихикнула Килби.
– Килби! – одернула невестку Фэйр.
– Да ведь здесь вдоволь укромных местечек! – воскликнула герцогиня с видимым удовольствием. – А проделывать такие вещи на людях – значит заведомо возбуждать пересуды.
Все три дамы захихикали, но быстро взяли себя в руки, когда какой-то джентльмен в соседней ложе многозначительно откашлялся.
– А кто вторая женщина, рядом с леди Уоррингтон? – спросила своих соседок Пэйшенс. – Наверное, сестра Эверода?
– Моя сестра? Боже сохрани! – раздался позади шепот Эверода, заставив дам вздрогнуть от неожиданности. – Как бы там ни было, подозреваю, что лорд и леди Уоррингтон не обрадуются, когда узнают о моих замыслах относительно мисс Мауры Кигли.
В воздухе словно повеяло холодом, когда виконт горящими глазами оглядел свое семейство. Пэйшенс даже отвернулась, преодолевая желание потереть обнаженные руки. Она заметила, что в ложе Уоррингтонов появился молодой человек. Эверод прошептал проклятие, выпрямился и, не сказав дамам ни слова, вышел из ложи.
Только теперь Пэйшенс заметила своего мужа, Мака и Солити. Она встала и, обойдя кресла, подошла к ним.
– Кто это? – спросила она Рэма.
Муж рассказывал ей, что много лет назад виконт был изгнан из семьи. По Эвероду, однако, не было заметно, чтобы он очень переживал из-за своего прошлого. Но тот человек, который только что выбежал из ложи, явно готов был кого-то убить.
– Это мистер Роуэн Лидсоу, – объяснил ей муж, одновременно делая знаки Кэдду и Солити, чтобы они пошли вслед за разъяренным другом. – Младший брат Эверода.
Пэйшенс показалось, что мужчины весьма обеспокоены, и эта тревога передалась ей. Мак прошел к дамам и сел рядом с женой. Фэйр что-то сказала мужу вполголоса, тот ответил, но Пэйшенс ничего не расслышала: внизу играл оркестр, а в соседних ложах довольно громко разговаривали. Мак обнял жену, успокаивая, и поцеловал ее в висок.
Пэйшенс подняла глаза на своего мужа. Она чувствовала, что он обеспокоен, что ему необходимо было вновь оставить ее и поспешить вместе с друзьями на выручку Эвероду.
– Рэм, что происходит?
– Незваные родственники, – ответил муж, уже раздвигая портьеры и готовясь выйти.
Поколебавшись, он отпустил портьеры и привлек жену к себе, наклонился и поцеловал ее, не отпуская, пока она не задохнулась.
– Родственники? – отозвалась она, прижимаясь к мужу.
В его глазах было заметно сожаление, когда он отпустил Пэйшенс и вновь отдернул портьеру.
– Ты лучше всех нас знаешь, что иных родственников мирить бесполезно. Есть такие обиды, которые одними словами не залечишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32