Не желая касаться этой темы, она сказала:
— Каково сейчас положение на Саве и на Дунае?
Он нахмурился, так что его густые брови сошлись на переносице.
— Все литейные цехи, пекарни и фабрики, расположенные у берега, разрушены до основания, но благодаря помощи, оказанной нам Британией, австрийцы ни на шаг не продвинулись вперед, как и два месяца назад. Мы получили от англичан мины и торпеды, и теперь австрийцы вряд ли смогут форсировать Саву и Дунай.
— Значит, есть и хорошие новости! — Катерина радостно улыбнулась.
Их глаза встретились, и в этот момент Иван Зларин понял, что хочет на ней жениться. Однако осуществить это желание будет не так-то просто. Катерина Василович принадлежала к семье Карагеоргиевичей, и Алексий Василович, несомненно, рассчитывал на более достойную партию для своей старшей дочери, чем какой-то армейский офицер. Иван подумал, какова будет реакция Алексия, если он попросит у него руки Катерины. В этот момент ему и в голову не приходило сначала узнать, как отнесется к этому сама девушка. Будучи зрелым, умудренным жизненным опытом военным, он привык всегда добиваться своей цели. Сейчас он решил жениться на этой девушке и не предвидел никаких трудностей, которых не смог бы преодолеть.
— Поговорите с вашей матерью о возможной оккупации города, — сказал он, возвращаясь к своей обычной жесткой манере разговаривать. — Чем скорее вы обе окажетесь в Нише, тем лучше.
Катерина кивнула, уверенная, что разговор с матерью на эту тему будет лишь пустой тратой времени, и забеспокоилась, так как надо было поскорее возвращаться в палату, где остро нуждались в ее помощи.
— Хорошо, я с ней поговорю. До свидания, майор. Желаю удачи.
Он продолжал стоять, держа в руке форменную фуражку, и, сдвинув брови, наблюдал за Катериной, удаляющейся по лестнице в свою палату. Только когда она исчезла из виду, он повернулся и вышел из госпиталя.
* * *
В начале ноября Зита получила еще одно письмо от Алексия. На этот раз его тон был более пессимистичным.
«Дорогая, надеюсь, эти каракули до тебя дойдут. Пишу тебе под огнем, и потому мое послание будет кратким, так как вестовой уже отбывает к майору Зларину, и я воспользовался этой случайной возможностью связаться с тобой. В настоящее время положение довольно мрачное. По-прежнему нет подкрепления, нет снарядов для артиллерии и патронов для винтовок. Мои подразделения теперь влились в дивизию Макса. Когда эта ужасная война закончится, я не сомневаюсь, что Катерина и он поженятся. Постарайся ее убедить. Если она согласится, одной моей заботой будет меньше. Другая моя забота — это ты, ты и ты. Вестовой уже уходит, и я должен заканчивать. Береги себя и мужайся. С приветом, дорогая. Алексий».
На этот раз Зита не обсуждала с дочерью вопрос о ее замужестве. Ее собственный брак с Алексием был устроен по договоренности их семей, и она каждый день благодарила за это Бога. Если Алексий считает, что Катерина будет счастлива с Максом, она готова поддержать мужа.
Катерина была в ужасе. Отец рисковал жизнью на фронте, а она своим своеволием могла сильно его огорчить.
Ночью в госпитале, лежа на парусиновой раскладушке, усталая и измученная, она пыталась представить свой брак с Максом ради отца. Нет, это невозможно. Макс был огромным и неуклюжим, как медведь, и с ним трудно было общаться. Почему, черт побери, он вбил себе в голову, что хочет на ней жениться? Почему это не Джулиан?
При мысли о Джулиане она с новой силой ощутила боль.
Последние несколько месяцев она старалась заставить себя о нем не думать, но это было невозможно. Катерина лежала, глядя в темноту общей спальни, которую делила с Хельгой, Сиси и десятком других сестер милосердия, и слезы жгли ее глаза при мысли, что все могло быть иначе. Вместе они были бы счастливы. Даже после того, что произошло, она ничуть в этом не сомневалась. Эта уверенность никогда ее не покидала и в то же время являлась причиной постоянных мучений.
С того дня как Джулиан женился на Наталье, Катерина держала свое горе при себе, ни с кем не делясь. Она стала более скрытной и замкнутой, но при тех ужасных обстоятельствах, в которых теперь приходилось ей жить, такие изменения в ее характере остались незамеченными. Иногда Катерине казалось, что любовь, о которой она молила Бога, никогда не придет, и в такие моменты ей было все равно, за кого выходить замуж. Не желая ее обидеть, мать заметила, что если она ни в кого не влюблена, то пусть считает Макса хотя бы своим поклонником.
— Разве имеет значение, влюблена я в кого-то или нет? — сказала Катерина с горечью.
Глаза матери удивленно расширились.
— А как же! Если бы ты собиралась замуж за достойного человека, отец не стал бы тебе предлагать выйти за Макса. Он беспокоится о твоем будущем. Наша жизнь после войны так или иначе будет сильно отличаться от той, к которой мы привыкли, и вряд ли будут возможны большие балы с подходящими молодыми людьми. А если эта резня продолжится, то скоро вообще не останется молодых мужчин. Папа хочет устроить твое будущее, и Макс вполне для этого подходит.
В конце ноября новости с фронта стали еще хуже. Отступление, о котором говорил майор Зларин в начале месяца, пока не обернулось полным поражением, но неумолимо продолжалось. Перед лицом превосходящих сил противника сербская армия отступала и отступала, роя новые траншеи, вступая в рукопашные бои и моля Бога об обещанном подкреплении, которое так и не приходило. Погода испортилась. Стало холодно, а проливные дожди превратили поле боя в болото. Катерина с ужасом думала, в каких условиях приходится жить ее отцу: ни тепла, ни сухой одежды, ни нормальной пищи.
К концу месяца ее тревога возросла. Появились слухи, что войска оставляют город, что железнодорожный мост взорван и австрийская оккупация неизбежна.
Когда Катерина увидела подкативший к госпиталю штабной автомобиль и выходящего из него, майора Зларина, она поняла, что слухи правдивы.
Она быстро отошла от окна и, выбежав из палаты, бросилась вниз по ступенькам лестницы, чтобы узнать новости.
Зларин встретил ее у поворота лестницы.
— Все-таки это случилось, — резко сказал он; его лицо было потным и выглядело измученным. — Войска отступают, получен приказ оставить Белград. Через час последний сербский солдат покинет город. Вы и ваша мать должны воспользоваться моим автомобилем и уехать в Ниш. Я уже дал указания шоферу…
— Нет.
В его глазах промелькнуло недоумение, а затем они вспыхнули такой яростью, что Катерина отпрянула, опасаясь, что он сейчас ее ударит.
— Ради Бога! — взревел Зларин, забыв о вежливости и сдержанности. — Вы что, хотите, чтобы вас изнасиловали? Убили?
Увезли за Дунай в качестве заложников? У вас нет выбора, кроме как ехать в Ниш! Да и то считайте чудом, если вы туда доберетесь!
Катерина покачала головой, охваченная ужасом, который не хотела показывать. Она была уверена, что ее мать никуда не поедет и они разделят судьбу всех остальных медсестер.
— Нет, — повторила она. — Я никогда не забуду вашу заботу, майор, и если бы вы попросили меня о чем-нибудь другом, я бы без колебаний это сделала, но…
— Выходите за меня замуж.
Казалось, пол закачался у нее под ногами, и она ухватилась рукой за стену, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок.
— Выходите за меня, — повторил он с неистовой страстью. — Скажите да, и я соглашусь с безумным решением вашей матери остаться вместе с вами в городе. Если нет, я арестую вас обеих и выпровожу отсюда в наручниках.
— Я… — Катерина пыталась что-то сказать и не могла. У нее перехватило горло. Она смотрела на майора Зларина широко раскрытыми глазами.
Гул на улице усилился. Слышны были крики, рев моторов грузовиков, женский плач.
— Я должен проследить за эвакуацией горожан, — сердито сказал он. — Говорите быстро: да или нет?
— Да, — сказала Катерина, всем телом привалившись к стене, чтобы не сползти на пол из-за ослабевших колен. — Да, я согласна выйти за вас.
На секунду он был обескуражен ее ответом почти так же, как она его требованием.
Майор вытащил из кобуры свой пистолет и вложил в ее безвольные руки, затем быстро отстегнул патронташ.
— Вот. Возьмите это и, ради Бога, не бойтесь воспользоваться оружием.
Когда она прижала эти страшные вещи к своей груди, Зларин наклонился и прильнул к ее губам крепким неловким поцелуем.
Подняв голову, он на мгновение встретился с ее глазами, затем резко повернулся и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, бросился вниз по лестнице к ожидавшему его автомобилю.
Глава 12
Вокзал Ватерлоо был забит возвращающимися и отъезжающими солдатами. Наталья чувствовала себя попавшей в море хаки.
Она стояла у барьера, ожидая прибытия поезда Джулиана, и ее со всех сторон толкали оттопыренными на спинах ранцами и вещевыми мешками. Муж не предполагал, что она придет, да у нее и не было особой причины встречать его на вокзале. Он не ранен на фронте, как многие другие, и не возвращается с другого края света. Но не в этом дело. Просто она ужасно по нему соскучилась и к тому же не хотела, чтобы его мать присутствовала при их встрече.
— Людям нашего положения не подобает стоять в ожидании у вокзальных барьеров, — еще дома сказала ей Диана, решив, что Наталья не знает этого и должна с пониманием отнестись к ее замечанию.
— А следовало бы, — ответила Наталья, не сомневаясь, что Диана не хотела ее обидеть и лишь старалась ей помочь. — Все встречи должны происходить в первый же возможный момент, а расставания — в последний. Когда я покидала Белград, моя семья, несмотря на огромный риск, пришла проводить меня на вокзал, и мне было бы очень плохо, если бы они не сделали этого.
Наталья попыталась было представить себе, как она возвращается в Белград, но у вокзального барьера нет с нетерпением ожидающих ее родителей и Катерины. Нет, такое даже невозможно представить.
— Какой риск? — с любопытством спросила Диана. — Сербия еще не воевала тогда, когда Джулиан вернулся в Англию.
Чем же могла рисковать твоя семья, провожая вас?
Наталья не в первый раз молча себя выругала, вспомнив о своем обещании Джулиану никому не говорить о Гаврило и об обстоятельствах, при которых они покидали Белград.
— Был риск, вот и все, — сказала она, слегка смутившись. — И не важно, что подумает твоя мать. Джулиан будет рад меня увидеть на вокзале, Я уверена.
Ее свекровь считала вульгарными встречи на перроне среди толпы и говорила ей об этом, но это не остановило Наталью.
Несмотря на жизнерадостность и веселость Дианы, общение с ней не могло заменить ей Джулиана. Она соскучилась по нему: по его ироничной манере говорить, по его рассудительности и способности ее утешить. Она также соскучилась по его страстным ласкам. Через час они снова будут вместе в постели. Она вспомнила о будущем ребенке и с беспокойством подумала, не опасны ли для плода любовные объятия. Может быть, на ранней стадии беременности это не вредно? Ей хотелось, чтобы рядом с ней был человек, у которого можно было бы об этом спросить, с кем можно было бы вообще поговорить. Диана была несведущей в этих делах, как и она сама, и, уж конечно, невозможно было заводить разговор на эту тему с леди Филдинг.
Когда поезд уже приближался к вокзалу, Наталья прижалась к барьеру. Чем дольше была ее разлука с матерью, тем сильнее она по ней скучала. Мама рассказала бы все, что надо знать о беременности. При мысли о матери горло Натальи сжалось. Ей хотелось, чтобы она была рядом с ней при родах. Что, если мама не сможет приехать? Что, если война все еще не кончится?
Поезд, пыхтя, остановился, и, когда двери вагонов открылись, Наталье показалось, что целая армия высыпала на платформу. Нахлынувшая было тоска по родине отошла на второй план. Где-то здесь в людской толпе, устремившейся теперь к барьерам, был Джулиан. Что, если она уже его пропустила? А вдруг он не заметил ее в этой суматохе?
— Сюда, Джимми! Сюда! — закричала стоящая рядом девушка, размахивая руками так неистово, что едва не сбила с Натальи шляпку с желтым пером.
Наталья ее поправила и приподнялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть лица прибывших военных. Она надела свою шляпку, которая никак не соответствовала такому холодному декабрьскому дню, в надежде, что Джулиан заметит и узнает ее по ней. Где же он? Что, если он изменил свои планы? А вдруг его вообще не было в поезде?
— Наталья! Наталья!
Джулиан быстро шел к ней по платформе. Высокий, широкоплечий и невероятно красивый в офицерской форме.
Наталья ощутила гордость и восторг. Он выглядел просто великолепно.
Через секунду Джулиан оказался с ней рядом и крепко ее обнял, оторвав от земли. Наталья вдруг обнаружила, что по ее щекам текут слезы, и она, счастливая, прильнула к мужу.
— О, Джулиан! — радостно воскликнула она. — Я так рада, что ты вернулся! Я ужасно по тебе соскучилась!
Он поцеловал ее, не обращая внимания на окружавшую их толпу. Наталья обхватила его шею и, приоткрыв рот, со страстью поцеловала.
Наконец оторвавшись от нее, он глухо произнес:
— О, Наталья! Не могу выразить, как я ждал этого! Мне кажется, я мог бы легче перенести разлуку, находясь во Франции или в Бельгии, но когда до дома всего несколько часов езды на поезде и ты не можешь туда поехать — это ужасная мука.
— Для меня тоже, — горячо сказала Наталья, когда Джулиан взял ее под руку и они начали пробираться сквозь толпу на улицу. — Есть известия от Эдварда? Он писал тебе после того, как уехал во Фландрию? Эдвард прислал мне открытку с такими бодрыми сообщениями, что я не поверила ни одному слову. Ты что-нибудь слышал о событиях в Сербии?
Сюда поступает так мало новостей оттуда. Все больше о боях в Бельгии. Что значит, когда в газетах пишут, что положение тупиковое? Как это может быть? Я не понимаю, и никто не может мне объяснить.
Джулиан усмехнулся:
— Я все тебе объясню, когда приедем домой. Рад, что ты подружилась с Дианой. Я знал, что так и будет.
— Меня интересует Сербия, — начала она снова, не желая отвлекаться на разговор о Диане. — Ты можешь узнать у своих друзей в Форин оффис, что там происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51