Вероятно, он не узнал Принципа. Тогда стоит ли Наталье покидать Сербию? Стоит ли устраивать свадьбу?
Все еще красивое лицо Алексия было озабоченным.
— Не знаю, дорогая, — искренне признался он. — Я не могу рисковать.
И они решили не рисковать. Сейчас Зита сидела молчаливая и внешне спокойная, хотя Наталья выходила замуж не за отпрыска одного из королевских дворов Европы, как было принято, а за незначительного сотрудника британской дипломатической службы.
Она не единственная скрывала свое горе. Катерина никак не могла понять, почему Джулиан, которого она любила всем сердцем и была готова сделать все для его счастья, выбрал Наталью, вовсе его не любившую и не собиравшуюся в будущем с ним оставаться.
Алексий во время церемонии сидел прямо, словно проглотил шомпол. Его терзали сомнения и чувство вины. Что, если его предположения ошибочны? А если для Натальи нет никакой опасности? И не будет никаких серьезных политических последствий, если она останется в Сербии? Что, если он напрасно настоял на ее замужестве с человеком, которого она не любит? Эти мысли жгли его, словно раскаленное железо. Зачем он только взял Наталью с собой в Сараево? Она ведь не хотела ехать, а он настоял, и вот к чему это привело.
Король Петр также испытывал тревогу. Ему сообщили, что несколько минут назад получена телеграмма из Вены. Австрийские власти в Боснии хотели бы допросить Наталью по поводу ее встречи с Гаврило Принципом в Сараево 26 июня. Он тяжело вздохнул. Никто, кроме присутствующих и советника Британской миссии, не знал о брачной церемонии, которая происходит сейчас, и Бог даст, никто больше не узнает, что Наталья отправляется в Англию в качестве миссис Джулиан Филдинг Пока австрийцы ее хватятся, она бесследно исчезнет.
Петр не собирался рассказывать Алексию о телеграмме, пока поезд Натальи не отойдет от перрона белградского вокзала. Не стоило лишний раз его расстраивать. Вспомнив давнишний разговор о возможном браке Натальи и Александра, он снова вздохнул и попытался сосредоточиться на клятве супружеской верности, которую его родственница, доставившая столько хлопот, произносила удивительно ровным голосом.
* * *
— Я этого не перенесу! — говорила Наталья час спустя уже далеко не так спокойно, когда мать и Хельга помогали ей снимать подвенечное платье. — Я не могу покинуть наш дом! — Наталья в панике посмотрела на Катерину. — Я не могу! — повторила она, обращаясь к сестре и надеясь на ее помощь, как в детстве, потому что Катерина всегда была более мудрой и находчивой. — Я никого не знаю в Лондоне! Я не хочу быть замужней дамой! Не хочу расставаться с тобой на целую вечность!
Катерина быстро подошла к сестре, обняла ее и крепко прижала к себе.
— Я тоже не хочу расставаться с тобой надолго, — сказала она, едва сдерживая слезы.
Сестры стояли обнявшись, подавленные чудовищной несправедливостью того, что должно было произойти. Всю свою жизнь, несмотря на разницу в характерах, они были лучшими подругами. И вот теперь вынуждены расстаться, не представляя, смогут ли перенести разлуку.
— Я пойду вниз и проверю, все ли погрузили в экипаж, — глухо сказала Зита, понимая, что Наталье и Катерине надо хоть немного побыть наедине. — Ты мне не поможешь, Хельга?
С красными от слез глазами Хельга вышла из комнаты вслед за ней.
— Я не представляла, что моя дружба с Гаврило и Неджелко может привести к таким последствиям, — печально сказала Наталья. — Мы мечтали об объединенном славянском государстве.
Это было так интересно: убегать из Консерватории и встречаться с ними в «Золотом осетре». Я чувствовала себя революционеркой, все выглядело так романтично. Я думала о том, как бы гордился мной прадед, и не представляла, что такое революция на самом деле.
— Это типично для Карагеоргиевичей, — насмешливо сказала Катерина. — Твой прадед тоже никогда не думал о последствиях, иначе не лишился бы трона.
Впервые в жизни Наталья не вступилась за прадеда.
— Как бы мне хотелось быть на твоем месте, Катерина! — сказала она с воодушевлением. — Быть такой же уравновешенной и рассудительной! И остаться в Белграде!
Катерина едва сдержалась, чтобы не сказать, что ей тоже хочется поменяться с сестрой местами, но вместо этого она шутливо заметила:
— Не говори глупости, Наталья. Если ты будешь на моем месте, а я на твоем, что тогда получится?
На помощь Наталье пришла ее неиссякаемая жизнерадостность.
— Великая путаница, — сказала она, хихикнув.
Несмотря на внутренние страдания, Катерина улыбнулась.
— Я люблю тебя, сестренка, — хрипло произнесла она. — Возвращайся поскорее.
Бледный треугольник лица Натальи среди темной массы волос выглядел почти мистически.
— Я постараюсь, — сказала она, произнеся эти слова торжественно, словно клятву. — Я больше никогда не совершу подобной глупости.
Катерина улыбнулась еще шире. Можно допустить многое, но только не способность Натальи удержаться от необдуманных, опрометчивых поступков.
— Тебе пора, — мягко сказала она. — Что ты собираешься надеть?
Наталья неохотно подошла к гардеробу и открыла дверцы.
— Мой голубой национальный костюм, — решительно сказала она. — И я надену его снова, когда вернусь.
Жакет был сильно притален, воротничок и манжеты оторочены соболем, а длинная юбка выглядела такой узкой, что в ней можно было передвигаться только маленькими шажками. К костюму она обула перламутрово-серые туфли, а голову украсила маленькой круглой шапочкой с вызывающе торчащим ярко-желтым пером.
К горлу Катерины подкатил ком, когда Наталья закрепила шляпку булавкой. Желтый и ярко-голубой были цветами сербской королевской гвардии. В далеком путешествии они будут напоминать Наталье о родине.
Раздался легкий стук в дверь, и вошла Зита.
— Пора, дорогая, — сказала она ровным голосом, хотя на самом деле была очень взволнована.
Наталья отвернулась от зеркала.
— Я готова. — Ее голос тоже был ровным, глаза сухими. Она заранее решила не расстраивать мать. — Джулиан уже выехал?
— Да. Он направился в Британскую миссию, а оттуда поедет прямо на вокзал. Вы сядете в поезд порознь. Премьер-министр посоветовал отцу держать в тайне то, что ты сменила фамилию. Если австрийцам не станет известно о твоем браке с Джулианом, они не потребуют от британского правительства твоей выдачи. Будем надеяться, что они не узнают также, когда и как ты покинула Сербию.
— Но ее же увидят на вокзале, — возразила Катерина, удивляясь, как может остаться незамеченным такое яркое желтое перо. — Наталью вполне могут узнать.
Зита вместе с дочерьми направилась к двери.
— Наталья должна сесть в поезд быстро и незаметно. У нее будет отдельное купе, а мы попрощаемся с ней здесь. Нельзя, чтобы нас видели на перроне.
— Я чувствую себя беглянкой, — с горечью сказала Наталья, когда они вышли на лестницу.
Лицо Зиты исказилось от боли.
— Ты и есть беглянка, — тихо сказала она, — и должна соответственно вести себя в поезде до Будапешта и в Восточном экспрессе. Когда Восточный экспресс остановится в Вене, не выходи гулять на перрон. То же самое и в Мюнхене. Германия — ближайший союзник Австрии, и немцы наверняка тебя задержат, если австрийцы их об этом попросят.
Наталья была потрясена. Несмотря на все объяснения отца, ей все еще казалось невероятным, что вокруг нее из-за столь незначительного проступка поднялась такая суматоха. Ведь она не искала встречи с Гаврило в Сараево. Она даже поговорила-то с ним совсем немного. И вот теперь из-за этого, а также из-за ее принадлежности к семье Карагеоргиевичей ей придется колесить по Европе, скрываясь, словно преступница.
Обычно, когда кто-то из членов семьи надолго покидал Белград, домашняя прислуга торжественно выстраивалась у двери для проводов. Но сейчас в холле стоял только отец. Кроме Хельги, никто не знал, что Наталья уезжает, что она вышла замуж.
Дверь была открыта, и снаружи у входа Наталью поджидал экипаж. Сумерки сгущались, и она с болью поняла, что, когда сядет в поезд и тот повезет ее через Сербию в Венгрию, станет совсем темно и она не сможет увидеть родные пейзажи.
Белла скулила, крутясь у ее ног, и Наталья, подхватив собаку и прижав к себе, вышла из дома и села в экипаж. Ее чемоданы уже отправили на вокзал, чтобы их могли заранее погрузить в поезд, не привлекая излишнего внимания. Поскольку прибытие в Будапешт было связано с пересадкой на Восточный экспресс, ночной поезд Белград — Будапешт всегда отправлялся точно по расписанию, поэтому необходимо было поторопиться с посадкой.
— Поезд уже подан, — сказал Алексий с облегчением, когда их экипаж выкатил на мощеную площадь перед вокзалом. — А теперь запомните: никаких прощаний на перроне. Мы не должны привлекать внимания.
— Ас Джулианом мы сможем попрощаться? — спросила Катерина, стараясь казаться безразличной.
— Нет. Не должно быть никакого контакта между Джулианом и Натальей, пока поезд не пересечет Германию и не окажется во Франции. — Алексий вышел из экипажа. — Следующие несколько минут будут для нас тяжелыми, но я не хочу, чтобы посторонние видели ваши слезы. Нельзя допустить, чтобы кто-то нас узнал.
Направляясь к вокзалу, он пожалел о своем решении проводить Наталью всей семьей. Это Зита его упросила.
— Ужасно, если наша девочка поедет на вокзал одна. Будь с ней Джулиан, я не стала бы просить тебя, Алексий. Пожалуйста, давай ее проводим и будем рядом с ней до последней минуты.
Чувствуя себя немного виноватым, он уступил жене. И вот сейчас, когда они всей семьей быстро шли к специально отведенному для Натальи купе в конце поезда, он очень надеялся, что ему не придется об этом пожалеть.
Как только они вошли в купе, он опустил шторку на окне.
— Поезд отправляется через десять минут, — сказал он, подумав, что ему придется пережить, если окажется, что замужество дочери и ее отъезд не были столь уж необходимы. — У нас осталось мало времени.
Не было нужды об этом напоминать. Никто не знал, что. сказать. Любые слова казались бессмысленными.
Наконец Алексий мрачно произнес:
— Я не стал бы настаивать на твоем браке с Джулианом Филдингом, если бы не был уверен, что он тебя любит, или не был убежден, что ты будешь с ним счастлива.
— Да, папа, — сказала Наталья, хотя знала, что никогда не сможет быть счастлива с человеком неславянского происхождения. Она понимала также, что отец не стал бы настаивать на браке, если бы это не помогло ему избежать разлуки с матерью.
Раздался последний гудок. Алексий поцеловал дочь в щеку, затем отвернулся и быстро вышел, слишком подавленный, чтобы что-то сказать.
— Будь счастлива, — сказала Зита, едва сдерживаясь. — До свидания. Храни тебя Бог.
Катерина последней покидала купе.
— Я люблю тебя и буду очень скучать, — горячо сказала она. — Береги себя! Напиши мне!
Когда дверь за ней закрылась, Наталья продолжала стоять посреди купе, не в силах до конца осознать чудовищность того, что произошло.
Поезд тронулся. Она бросилась к окну, подняла шторку, опустила стекло и высунулась наружу.
Катерина шла вслед за Алексием и Зитой по направлению к выходу из вокзала. Наталья подавила крик, зная, что ей нельзя их окликнуть. Если она это сделает, отец обернется, и последнее, что она увидит на прощание, будет его рассерженное лицо.
Она безнадежно помахала рукой, как вдруг Катерина обернулась и махнула ей в ответ.
Наталья со слезами на глазах продолжала махать и махать, в то время как поезд набирал скорость, и перо на ее шляпке трепетало на ветру. Даже когда Катерину уже почти не было видно, она все еще не переставала махать. Она махала, пока не заболела рука и вокзал не превратился в смутное пятно, пока огни Белграда не исчезли в непроглядной тьме.
Глава 8
Вот уже несколько часов Наталья сидела у окна с Беллой на руках, слишком удрученная, чтобы пройтись вдоль поезда или зайти в вагон-ресторан. Проводник принес воду и печенье для Беллы, а также стакан молока для нее, и Наталья пила его маленькими глотками, глядя в темноту и размышляя о том, что бы было, выполни она поручение своих новых друзей и уговори Сандро встретиться с Гаврило, Неджелко и Трифко.
От этой мысли кровь застыла у нее в жилах. Слава Богу, этого не произошло и по крайней мере Сандро не втянут в эту кровавую историю. Она ни разу не назвала ему своих друзей по имени.
Наталья крепче прижала к себе Беллу и уткнулась лицом в ее мягкую, теплую, шелковистую шерсть, снова и снова вспоминая те страшные мгновения в Сараево, когда Гаврило ступил с тротуара на мостовую и в упор выстрелил в эрцгерцога и герцогиню. Наталья была уверена, что он не хотел убивать жену кронпринца. Будь ему нужна еще одна жертва, скорее всего ею стал бы генерал Потиорек, губернатор Боснии. Вспоминая эти роковые мгновения, она все больше убеждалась, что герцогиня сама бросилась к мужу, пытаясь его заслонить, и одна из пуль попала в нее. А затем Гаврило наставил пистолет на себя.
Наталья отчетливо представляла себе, что произошло потом. Какой-то человек, стоявший позади, схватил Гаврило за руку и тем самым предотвратил его самоубийство. На голове у этого человека была феска, и Наталья возненавидела его всем сердцем. Не вмешайся он, Гаврило ушел бы из жизни быстро и без мучений прямо там, на улице. Но вместо этого началась свалка, в которой его едва не забили до смерти, и теперь страшно подумать о том, каким пыткам он подвергается на допросах.
На лбу у Натальи выступили капли пота, когда она вспомнила о слабогрудом, вечно кашляющем Гаврило. В сотый раз она задумывалась над тем, почему именно на этом углу улицы и именно в момент проезда высоких гостей на тротуаре оказались боснийские мусульмане, а не сербы, которые симпатизировали бы Гаврило. Они бы помешали полиции его арестовать и помогли ему скрыться. Мусульман же всегда поддерживали австрийские власти, разделившие страну по национальным и религиозным признакам, — и Гаврило, к несчастью, оказался среди чужих, когда открыл огонь.
Никто не спрашивал, как теперь она относится к Гаврило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51