– Так много, что ты даже не в силах сказать «привет»? – с недоверием спросил Джек. – Большинство людей, несмотря на свою занятость, говорят «привет», просто чтобы дать понять, что встречались раньше. И мне казалось, что раз уж и буду выполнять для тебя грязную работенку – отгонять психов, ты вполне могла бы оказать мне эту небольшую любезность.
Одри вздохнула и раздраженно положила руки на кипу Оумаг у себя на коленях.
– Привет! Все? Ты доволен?
– Нет.
– Чего ты еще от меня хочешь?
– Вежливости, – ответил Джек. – Немного вежливости.
Она удивленно моргнула. А потом оглянулась назад, туда, где Боннер, сидя на подлокотнике кресла, к восторгу остальных пассажиров, рассказывал какую-то бесконечную байку. До Джека внезапно дошло.
– Ты из-за этого? – недоверчиво спросил он, глядя на Боннера. – Боишься, что я расскажу твоему дружку о нашем танце?
Одри широко распахнула глаза, но тотчас же сердито прищурилась.
– Нет. Он тебе все равно не поверит. Кроме того, какой смысл ему рассказывать, если это была обыкновенная глупость? Чем скорее ты об этом забудешь, тем лучше.
Джек негромко фыркнул и снова наклонился вперед:
– Ты считаешь, тот поцелуй был настолько хорош? Почему ты думаешь, что тут есть о чем помнить?
Одри покраснела и нахмурилась.
– Не важно, – ответила она почему-то очень неуверенно. – Пожалуйста, давай договоримся, что мы оба будем просто выполнять свою работу?
– Я-то обязательно буду выполнять свою работу, – сказал Джек и улыбнулся, заметив ее покрасневшие щеки. – Ты успокойся, ладно? Я здесь не для того, чтобы усложнять тебе жизнь. Просто хочется обычной вежливости.
Одри покраснела еще сильнее, что-то раздраженно буркнула, съехала на своем кресле вниз и подняла бумаги так, чтобы не видеть Джека.
Он ее больше не беспокоил, но сидел, твердо уверенный в том, что она не забыла тот чертов поцелуй.
Когда они наконец-то прилетели в Омаху, пассажиры вышли из самолета и расселись в ожидавшие их лимузины. Джек, Одри и Красавчик сели в разные лимузины и поехали в отель разными маршрутами.
В отеле выяснилось, что помощница Одри, рыженькая, которую Джек помнил по Коста-Рике, уже обо всем договорилась. Служащие отеля ждали Одри и Пупсика у заднего входа, чтобы провести их в номера через кухню, минуя толпу фанатов, собравшихся у парадных дверей.
Джек переоделся и собирался пойти в спортзал, чтобы и помощью нагрузок на тренажерах избавиться от досады и внезапного желания, но тут кто-то постучал. Едва Джек приоткрыл дверь, в комнату проскользнула рыжая.
– Привет! – торопливо сказала она, нырнув ему под руку. – Официально мы не знакомы. Я Кортни, личный ассистент Одри.
– Джек, – представился он, протянув руку.
Она соблазнительно улыбнулась, взяла его руку в две спои и потрясла ее.
– Похоже, ты собрался убегать, так что я быстро. Одри оставила в самолете гарнитуру от мобильника. Сходить за ней некому, поэтому Одри велела сделать это тебе. Я сейчас быстренько позвоню в самолет, чтобы тебя там кто-нибудь встретил.
Сначала Джек промолчал. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять – тут решили, что он станет мальчиком на побегушках. В первую очередь так решила сама Одри. Кортни подняла бровь. Джек усмехнулся и высвободил руку.
– Я занят, Кортни, – произнес он любезно.
– О?.. Ну все равно придется. Больше-то некому.
– Извини. Ничем не могу помочь, – ответил Джек и, улыбаясь, показал ей на дверь.
– Но… а что я скажу Одри? – неуверенно спросила Кортни, видя, что он уже открыл дверь и придерживает ее.
– Передай Одри, что я прошу ее вспомнить – меня взяли, чтобы я охранял ее, а не подбирал за ней вещи и не выгуливал ее чертова крысеныша. Поэтому если она еще раз попросит меня сделать что-нибудь в этом роде, пусть ищет себе другую охрану.
Кортни удивленно поморгала.
– Ой, – нерешительно произнесла она. – Ты… ты что, и вправду хочешь, чтобы я ей это сказала?
Джек наклонился так, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
– Слово в слово. – И снова выпрямился.
– Л-ладно… – Кортни посмотрела на него как на психа и медленно перешагнула через порог.
– До встречи, – сказал Джек и закрыл дверь.
Он так и не пошел в спортзал. Зато отыскал бар, где продавали его любимое пиво – к счастью! – потому что требовалась хорошая встряска, а до сознания начало доходить, что он, должно быть, совершил самую большую ошибку в жизни.
Глава 6
На следующее утро Одри с трудом разлепила глаза, Лукас тряс ее за плечо. Он уже оделся и уходил в «Квест-центр», проверить, как идет подготовка к шоу.
– Поспеши! – раздраженно сказал он и снова толкнул Одри, глубже забравшуюся под одеяло. – До трех часов тебе еще нужно порепетировать номер с «Возьми меня» и проверить звук.
– Я приду, – пробормотала Одри. Глаза ее снова закрылись. – Просто… просто отнеси Бруно к Кортни и пришли за мной машину.
– Одри!..
– Просто пришли машину! – простонала она.
Она чувствовала себя измученной, и виноват в этом был Лукас. Он не давал ей спать до двух часов ночи, уговаривая слетать в конце месяца в Нью-Йорк на день рождения какой-то «шишки».
Одри никогда не встречалась с этим человеком и встречаться вовсе не хотела, но Лукас настаивал.
– Майк Синейт, пожалуй, самый крупный режиссер в Голливуде, – бубнил он, роясь в своих вещах в поисках черных кожаных штанов.
– Прекрасно. Работай я в кинобизнесе, уверена, меня бы это заинтересовало, – отвечала Одри, просматривая список песен.
– Ты могла бы начать сниматься.
Одри оторвалась от песен и посмотрела на Лукаса. Он провел рукой по своим крашеным золотистым волосам и пронзил Одри взглядом.
– Я серьезно, Одри. Джессика Симпсон прорвалась на большой экран, а ты могла бы играть куда лучше, чем она.
Иногда Одри не понимала, с какой Лукас планеты.
– Я могла бы играть лучше, чем она? Я вообще не умею играть! Я никогда не играла, и более того – я не хочу играть! Я хочу заниматься музыкой, Лукас. Почему я не могу просто делать то, что хочу?
– Потому что иногда, чтобы пробиться, приходится делать то, что не хочешь, – раздраженно ответил он.
– Я уже пробилась. Я попала туда, куда никогда и не мечтала. Куда еще мне нужно пробиваться?
– О Господи! – воскликнул он, швыряя на кресло свои кожаные штаны. – Я просто хочу, чтобы ты прислушалась ко мне…
– Я все время к тебе прислушиваюсь…
– Ну так сейчас ты меня не слышишь, черт побери! – рявкнул Лукас. – Вот в чем сложность – в твоем недалеком воображении. Ты не умеешь смотреть вперед. После тридцати поп-звезды умирают мучительной смертью. А тебе уже двадцать восемь. Ты должна думать о будущем и о том, чем займешься, когда все это закончится!
Но вчера ночью Одри уже не могла ни о чем думать. Она измучилась от последних приготовлений к шоу, а если говорить честно, то вчерашняя встреча с Джеком Прайсом всколыхнула в ней нечто такое, от чего она предпочла бы поскорее избавиться. А теперь Лукас хочет, чтобы она летела в Нью-Йорк и знакомилась с каким-то режиссером? И вдобавок ко всему вчера по дороге из города ей позвонила сестра, Гейл, и сообщила, что два дня назад пропал их брат Аллен.
– Пропал? – вскричала Одри. Страх клещами стиснул ее сердце. – Что ты хочешь этим сказать – пропал?
– Вряд ли его похитили или что-нибудь в этом роде, – хмыкнула Гейл. – Думаю, он в очередной раз загулял. Но инспектор, наблюдающий за условно осужденными, просто вне себя, Одри. Он сказал, что на этот раз отменит его испытательный срок.
Одри пришлось попросить, чтобы Гейл повторила свои последние слова – в лимузине как раз начали шумно праздновать, и все, сказанное сестрой, потонуло в этом шуме. Когда они остановились на аэродроме, Одри выбралась из машины, чтобы слышать сестру. Она не обращала внимания ни на полицейских, ни на папарацци – все они давно стали частью ее жизни – и даже не замечала, куда идет, так глубоко погрузилась в свой разговор.
Одри слушала Гейл, и сердце ее бешено колотилось. Аллен в тюрьме погибнет – так зачем же он исчез? Почему он как будто нарочно саботирует любую предоставленную ему возможность?
– Я не знаю, что делать, – сказала Одри Гейл. – Я как раз сажусь в самолет. Турне начинается завтра, Гейл, – мое первое турне по всей стране!
– Ну, я знаю, что он здорово переживает из-за оплаты адвокату, – хладнокровно отозвалась Гейл. – Адвокат требует две штуки только за то, что он появится в суде.
Одри не понимала, почему она удивляется; ее семья, как правило, звонила только из-за денег. Не далее как на прошлой неделе позвонил папа. Он просил денег на покупку гоночной машины. Одри на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, увидела Джека Прайса, стоявшего у трапа самолета.
Собственно, она не могла его не заметить – он такой красивый! Темные волосы были более волнистыми, чем ей помнилось, а синие глаза все такие же потрясающие. И джинсы «Ливайс» сидели на нем лучше, чем на каком-либо другом мужчине.
Они сидели на нем настолько хорошо, что Одри, слушая, как весело разглагольствует Гейл о нужной им сумме денег, не могла оторвать от Джека глаз, скрытых под очень темными солнечными очками. Забавно – ведь ей приходилось встречаться с таким количеством народа, со столькими голливудскими типажами, постоянно попадавшими в список самых красивых людей страны! Но Одри красивым считала только такого мужчину, у которого на костях есть хоть немного мяса, который выглядит так, словно может поднять на одной руке земной шар, и у которого в доказательство есть мозоли; мужчина, который готов работать, чтобы заработать себе на жизнь.
– Одри, ты меня слышишь? – пронзительно крикнула в трубку Гейл.
– Что? Да, конечно, слышу! – вздрогнув, ответила вернувшаяся в реальность Одри и снова зашагала к самолету. – Но я не могу прямо сейчас приехать в Техас.
– Тебе и не нужно приезжать сюда, – утомленно отозвалась Гейл. – Просто перешли маме немного денег.
Нет, в самом деле – Одри не жалела для семьи ничего, но неужели обязательно относиться к ней как к личному банкомату? Неужели нельзя по-другому?
– Хорошо, – сказала Одри.
Джек наблюдал за ней. Вот еще одна сторона славы – люди не церемонились, в открытую разглядывая ее. В таких случаях ей всегда казалось, что у нее в зубах застрял листочек шпината.
– Слушай, мне пора, – сказала она Гейл. – Я позвоню позже, чтобы узнать, как дела, хорошо?
– Ладно. Но ты можешь переслать деньги сегодня? – проныла Гейл, а на губах Джека медленно появилась сексуальная улыбка.
– Хорошо, да. Позже, – пробормотала Одри и отключилась. Глядя на Джека, она внезапно и глупо занервничала и по непонятной причине – видимо, потому что оказалась так близко к нему – вспомнила, как уже прикасалась к нему раньше, на залитом лунным светом пляже.
А это неизбежно напомнило ей о том, как его тело прижималось к ней, и Одри почувствовала растерянность. Именно поэтому, наверное, она и повела себя как избалованная примадонна. Она не хотела так себя вести, но в последнее время поняла, что единственный способ держать людей на расстояний – это быть гадкой. Лукас не уставал повторять, что она вынуждена это делать, иначе ей просто сядут на шею.
То, что она сунула Джеку в руки Бруно, был скорее инстинкт самозащиты, чем что-нибудь другое.
Джек посмотрел на нее так, словно она потребовала немедленно доставить ей каре ягненка или еще что-нибудь такое же нелепое, и Одри подумала: раз уж он собирается получить от нее кучу денег, то может выгулять Бруно, не изображая такую неприязнь.
Нечего и говорить, что полет с самого начала пошел наперекосяк. Усевшись напротив и разглядывая ее с самодовольной ухмылочкой, Джек привел Одри в страшное замешательство. Она не могла собраться с мыслями, не могла дождаться, когда они доберутся до отеля, даже гарнитуру оставила в самолете.
А потом Лукас завел свою шарманку насчет поездки на день рождения к Майку Синейту – как будто ей мало всего остального, как будто она сейчас должна думать о съемках в кино, а не сосредотачиваться на турне, от мыслей о котором ее буквально трясет.
В два часа ночи, когда она пыталась уснуть, все это снова и снова проигрывалось у нее в голове, и Одри крутилась и вертелась, пока Лукас работал над какой-то песней.
– Что случилось, крошка? – спросил Лукас.
– Не могу уснуть.
– Сейчас я тебе кое-что дам, – сказал он, отложив в сторону гитару.
– Нет, Лукас, я терпеть не могу эти таблетки.
Он остановился и посмотрел на нее.
– Ты хочешь заснуть или нет?
Одри хотела заснуть. Если она не поспит хоть немного, то будет чувствовать себя совсем разбитой. Поэтому она взяла таблетки, предложенные Лукасом, запила их водой, и это была ее последняя осознанная мысль, Одри погрузилась в глубокий мирный сон.
Ей показалось, что Лукас отсутствовал не больше пятнадцати минут, а потом снова начал ее трясти. Его рука у нее на бедре была на удивление крепкой. Одри чувствовала себя осоловевшей – почти что мертвой. Под одеялом, натянутым на голову, она заставила себя открыть глаза; потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, где она вообще находится.
– Прекрати! – хрипло пробормотала она; туман во рту пыл таким же густым, как туман в голове.
– Вставай! – прорычал Лукас необычно низким голосом.
Одри сбросила одеяло и приподнялась на локтях. Ей пришлось откинуть с лица спутавшиеся волосы, а когда голова перестала кружиться, она повернулась, чтобы посмотреть на Лукаса – и завизжала.
Над ней возвышался вовсе не Лукас. Это был Джек Прайс. Он хмурился, скрестив на груди руки.
– Какого черта ты тут делаешь? – воскликнула Одри, отползая на другую сторону кровати.
– Лучше спросить – какого черта ты тут делаешь? – парировал он. – Предполагалось, что ты приедешь на площадку два часа назад.
О нет… О Господи! Одри взглянула на часы в тот момент, когда они показали 12:36.
– Черт!
– Поздно легла? – лениво протянул Джек.
– Не твое дело! – огрызнулась Одри, сообразив, что на ней только прозрачные трусики и распашонка. Она схватила подушку и прикрылась, но слишком поздно. Его глаза буквально пылали.
– Думаю, это становится моим делом, когда ты не появляешься там, где должна быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39