– спросила женщина у Джека.
Он улыбнулся ей своей сногсшибательной улыбкой и помотал головой.
– Я учился в Мидленде.
– В Мидленде? – воскликнула другая девушка. – Я тоже училась в Мидленде! А вы в каком году?
– Слишком давно, чтобы что-то помнить, – ответил Джек. – Вы, должно быть, тогда учились в начальной школе.
Все захихикали.
– Ну что там? – обратилась Одри к женщине за компьютером.
– Нет, милочка, я не могу его отыскать.
– Да потому что его сегодня выписали, Делорес! – выкрикнул кто-то сзади.
– Ну, здесь об этом ничего не сказано! – отрезала Делорес, тыча в клавиши. – Ты уверена?
– Одри, ты про Редхилл написала песню «Возвращаясь домой»?
– М-м… мне кажется, это песня Келли Кларксон, – сказала Одри.
– Ты уверена? Могу поклясться, это ты ее пела!
– Я… честное слово, уверена.
– Если ты ищешь брата, так его отправили домой, к матери, – произнес единственный мужчина в комнате, довольно пожилой. – Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, – вмешался Джек. – У нас есть машина.
– Ну, здесь не сказано, что его выписали, – решительно заявила Делорес. – Все эти новые технологии, которые нас заставляют использовать, выеденного яйца не стоят, если плохо работают.
– Ты дашь мне автограф? – спросила еще одна девушка.
– А где Лукас? – выкрикнул кто-то.
– Одри, пожалуйста, не уходи, пока не дашь мне автограф. Моя Эллисон меня убьет, если узнает, что я тебя иидела, но осталась без автографа, – взмолилась какая-то медсестра, роясь в сумочке. Еще одна пустила по кругу стопку бланков для рецептов.
– Я даже не вижу здесь упоминания, что он у нас лежал, – настаивала Делорес.
– Делорес, да ради Бога! Он ушел домой! – рявкнула Мелисса и снова с широкой улыбкой обернулась к Одри. – Я просто в восторге от твоего нового альбома. Знаешь, я много всякого слышала о тебе и сказала мужу: «Это все от зависти. Она наверняка очень славная». И пожалуйста – ты такая и есть! – воскликнула она, радостно захлопав в ладоши. – Ты просто очень славная, и хорошенькая, и по-настоящему талантливая!
– Спасибо, – слабо произнесла Одри, взяла сунутый ей в руки церковный бюллетень и подписала его с обратной стороны.
– Это твой бойфренд? – прищурившись, спросила Мелисса.
– Нет, – ответил Джек.
– А хочешь стать моим бойфрендом? – спросила женщина-доктор, к полному восторгу остальных.
Через полчаса они все-таки сбежали. Одри заехала на «кадиллаке» на круговую дорожку перед домом матери, выключила двигатель и посмотрела на Джека.
– Прости, что так получилось в больнице. Но мне кажется, надо честно предупредить тебя, что это ерунда по сравнению с тем, что нас ждет здесь, – произнесла она, показав на дом матери.
Джек улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.
– Все нормально. Я знал, что ты очень популярна, еще до того как мы сюда вылетели.
Одри рассмеялась. Джек посмотрел на дом:
– И что теперь?
– Теперь? Зайдем внутрь и подождем, пока все проснутся.
– Хорошо. Пойдем, – согласился Джек.
Они приближались к входной двери, как к вражеским укреплениям. Подойдя к крыльцу, Одри знаком велела Джеку остановиться, сдвинула маленького гномика и взяла ключ, на котором он стоял. Потом поставила гнома обратно и отперла дверь.
В передней с кружевными занавесками и синим ковром пахло обезболивающей мазью «Бенге», томатным соусом и табаком. В доме не было ни проблеска света. Одри поставила сумку рядом со старой, голубой в клетку, кушеткой, принадлежавшей матери от сотворения мира – от нее сильно воняло табаком, – и взглянула на Джека.
Он окинул взглядом комнату и показал головой на кресло, стоявшее перед плазменным телевизором; Одри кивнула и села на кушетку, глядя, как Джек пробирается к креслу. Усевшись, он посмотрел на Одри, на которую падал свет уличного фонаря, и подмигнул ей.
– Извини, – прошептала она. – Это лучшее, что я могу сделать.
Джек ухмыльнулся, скрестил на груди руки и закрыл глаза.
Одри легла на кушетку, сморщилась от табачного запаха и попыталась уснуть.
Глава 19
Должно быть, она все-таки заснула, потому что разбудили ее такие громкие, пронзительные вопли, что она подскочила едва ли не до потолка. Ее племянник, Логан, стоял в пижамных штанах, вопил и тыкал в нее пальцем:
– Бабушка! Бабушка! Тетя Одри мертвая лежит на кушетке! А еще здесь какой-то дядька!
– Я не мертвая, Логан! – воскликнула Одри, пытаясь обнять мальчугана. Но Логан вывернулся и помчался по коридору в кухню.
– Господи, – пробормотала Одри, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, и посмотрела на Джека.
Логан и его разбудил. Джек выглядел так, словно не отказался бы поспать еще несколько часов, однако торопливо пригладил рукой волосы как раз в тот момент, когда мать Одри ворвалась в комнату.
– Привет, мама, – сказала Одри. – Извини…
– Какого черта, Одри? – воскликнула мать, сжимая руку шестилетнего Логана и жестко глядя на Джека. – Неужели ты не могла позвонить в дверь, как любой нормальный человек?
– Мы приехали часов в пять утра. Не думаю, что ты бы обрадовалась, если бы мы разбудили тебя в такое время.
– Могла бы позвонить и предупредить, что приезжаешь, а не доводить меня до сердечного приступа! – отрезала мать, с подозрением глядя на Джека и комкая на груди старый, потертый ситцевый халат. Она поставила Логана прямо перед собой. – Кроме того, я бы предпочла заранее знать, что ты привозишь с собой гостя.
– Я пыталась дозвониться, честное слово, – заговорила Одри, прекрасно понимая, что мать ее толком не слушает. – Вчера я раз двенадцать пыталась тебе сказать, что приезжаю, но ты не брала трубку.
– Интересно, как бы я могла ответить? – взорвалась мать, рывком переводя взгляд на Одри, и положила руку на свои короткие волосы, словно собираясь их пригладить. – Я целый день провела в больнице с твоим братом!
– Понятно, – ответила Одри. – Извини. – Она протянула руки, собираясь обнять мать, но почувствовала, как та напряглась, и уронила руки. – Это Джек Прайс. Он… он…
– Я ее телохранитель, – вмешался Джек, протягивая руку. – Рад познакомиться, миссис Лару.
– Телохранитель? – неодобрительно хмыкнула мать. – Зачем это тебе потребовался телохранитель?
– Это долгая история, – устало отозвалась Одри. – Утром, приехав в город, мы отправились в больницу, но там сказали, что Аллен вместе с тобой ушел домой.
Мать слегка расслабилась и кивнула.
– Он наверху, спит, как будто напился в хлам, – с отвращением произнесла она. – Может быть, ты сумеешь поговорить с ним, Одри. Я точно не могу.
– Поговорю, – серьезно сказала Одри и заметила, что Джек взял свою сумку. – Дальше по коридору есть ванная комната, – ткнула она пальцем в глубь дома. – Логан, ты проводишь его в ванную?
– Ладно, – сказал Логан, уже забыв, как сильно испугался.
Когда Джек с Логаном вышли, Одри улыбнулась матери:
– С тобой все в порядке, мам?
– А почему нет?
– Эта история с Алленом наверняка далась тебе нелегко.
Мать поджала тонкие губы, словно должна была это обдумать, и дернула плечом.
– Нужно выполнять свой долг. Я сварю кофе.
– Можно мне воспользоваться ванной наверху? – спросила Одри, взяв свою сумку.
– Можешь пользоваться всем, чем пожелаешь, Одри. Это твой дом.
О Господи, сколько уже раз повторялся один и тот же разговор!..
– Нет, мама, твой. И ты это знаешь.
Но мать уже ушла в кухню с линолеумом на полу.
И так всегда. Только это Одри и получает. Ни «как дела», ни «спасибо, что приехала». Ничего, кроме волны неприязни, и так будет тянуться до тех пор, пока Одри в состоянии терпеть. С учетом всего двух часов сна она была вовсе не в подходящем для этого настроении. Одри вздохнула и пошла в ванную на втором этаже.
Она заперла за собой дверь и осмотрелась. Белый, выложенный плиткой пол, розовые ванна и унитаз – и по какой-то непонятной причине желтая раковина. Одри очень старалась убедить мать согласиться на помощь профессиональных дизайнеров, но та категорически отказалась. «Этот дом всегда нравился мне в таком виде, в каком он есть. И я не желаю в нем никакой вашей калифорнийской ерунды. И в советах не нуждаюсь», – заявила она, оскорбившись на предложение дочери.
Лукас выдвинул теорию, что мама завидует успеху Одри. Но Одри не могла понять – ну какая мать будет завидовать успеху дочери? Кроме того, она знала, что тут скрывается нечто большее – мама не одобряла ее еще до того, как Одри поняла, что умеет петь. Собственно, мама была основной причиной, по которой Одри в семнадцать лет уехала из Редхилла. Не из-за постоянных ссор родителей, не из-за города, в котором не видела никаких перспектив, даже не из-за того, что хотела петь. Из-за матери.
О да, она мечтала о карьере певицы сильнее, чем нуждалась в воздухе, но правда заключалась в том, что пение было единственным способом бежать от мамы и Редхилла. Больше ничего Одри придумать не смогла. Сильнее всего ее раздражало то, что убежать-то она сумела, но по-прежнему пыталась добиться одобрения матери. За одиннадцать лет ничего не изменилось.
Кроме того, что Одри стала знаменитой. Невероятно знаменитой. В самом деле, кто бы мог подумать, что одна-единственная песня, «Срыв», вдруг получит столько эфирного времени, а потом по какому-то причудливому волшебству она взлетит в рейтинге вверх и останется там на долгие недели? Кто мог предсказать, что первый альбом станет платиновым? Одри просто повезло. Ну ладно, есть немного таланта, но в основном везение и то, что она оказалась в нужное время в нужном месте.
Конечно, Лукас считал, что все дело в его толковых планах – в конце концов, именно он сумел уговорить радиостанции в Остине прокрутить ее мелодию. Но все остальное? Даже Лукас не смог поставить себе в заслугу ее стремительный взлет на первые места в рейтинге.
Забавно, но чем большей известности достигала Одри, тем сильнее становилась неприязнь ее матери. И теперь трещина казалась настолько глубокой и широкой, что перешагнуть ее было уже невозможно. Одри провела в доме матери каких-то три часа, а уже чувствует себя полным ничтожеством.
Одри умылась, почистила зубы и причесалась, обратив внимание, что без постоянного ухода высокооплачиваемых парикмахеров волосы вернулись в прежнее состояние – к обычным кудрям.
Стук в дверь вырвал ее из глубокой задумчивости.
– Что? – крикнула она, невольно превращая себя в шестнадцатилетнюю.
– Других-то пусти! – крикнул из-за двери Аллен. Одри ахнула, перепрыгнула через сумку, рывком распахнула дверь и крепко обняла младшего братишку.
– Эй, Одри! – воскликнул он, поднял ее, покружил, поставил на пол, шлепнул по спине и, обойдя кругом, зашел в ванную. – Совсем ни к чему было приезжать так издалека.
– Как же я могла не приехать – ты напугал нас всех до смерти, Аллен! Как ты оказался в больнице?
– Никак, – пожал он плечами, наклонился к зеркалу, висевшему над раковиной, и начал изучать свою бородку.
– В больницу не попадают просто так, – возразила Одри, ткнув его кулаком в плечо. – Что случилось? Мама сказала, она не знает, что ты натворил, и…
– Господи, да она просто драматическая актриса! – произнес Аллен, возведя свои синие глаза к потолку. В средней школе лучшая подруга Одри, Мэри Элис Тернер, просто слюнки пускала, глядя в красивые синие глаза Аллена. – Ничего особенного не случилось.
– Случилось, Аллен, – неумолимо настаивала Одри, скрестив руки на груди. – Так что произошло?
Он хотел отвернуться, но Одри поймала его лицо ладонью и заставила посмотреть в глаза.
– Отстань, Одри. Мне нужно пописать.
– Что произошло?
– Просто немного перестарался, вот и все. – Аллен попытался улыбнуться. – Покурил немного травки, а потом проглотил парочку пилюль, и сочетание оказалось не из лучших.
– Я думала, ты больше ничего не принимаешь, – произнесла Одри, уронив руку.
– И не принимаю, – твердо сказал Аллен. – В смысле – не принимал. Но в город вернулся Гэри Торренс – ты помнишь Гэри?
Как будто она могла забыть Гэри! Первый парень, который ее лапал, причем без согласия, прямо под трибунами стадиона, когда она училась в десятом классе.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты с ним больше не общаешься!
– Да ладно тебе, это мой друг! – ответил Аллен. – Не все из нас могут общаться со звездами, правда? Во всяком случае, мы оказались вместе на вечеринке – нельзя ведь сказать, что я с ним где-то шлялся? И не смотри на меня так, Одри! Клянусь, я ничего не принимаю! Это был один-единственный раз!
– Знаменитое последнее обещание, – сердито фыркнула Одри и оттолкнула Аллена от зеркала, чтобы нанести под глаза крем. – Если бы я получала десять центов всякий раз, когда ты говоришь, что…
– Брось.
– Если ты не завяжешь, то попадешь в тюрьму. Это же так просто, хвастун! Тебе необходимо завязать!
Аллен засмеялся.
– Что такое? Боишься, что газетчики разнюхают? Бедняжка Одри Лару, – начал кривляться он, изображая какую-нибудь старую леди, – какое бремя для нее – бесстыжий неисправимый брат!
– Дело вовсе не в этом, и ты все прекрасно понимаешь! Мне наплевать, что пишут в газетах! – сказала Одри, стараясь не слушать тоненький внутренний голосок, утверждавший, что ей на это вовсе не наплевать. – Я просто не хочу терять тебя!
Аллен засмеялся еще громче, положил руки ей на плечи и шутливо подтолкнул сестру к двери.
– Никуда я не попаду. Тюрьмы переполнены свирепыми преступниками, на воле полно других, которые ждут своего часа, поэтому они не будут искать места для моей задницы. Кроме того, я больше ничего не употребляю. Теперь мне можно пописать? – спросил он и вытолкнул Одри за порог. Подмигнув, он захлопнул дверь прямо перед ее носом.
– Я не уйду, пока мы не поговорим, Аллен! – закричала она через запертую дверь, но, как и следовало ожидать, ответа не получила. Одри еще немного посмотрела на дверь, но через некоторое время сдалась – он не выйдет, пока она не уйдет, как будто им опять десять и двенадцать лет. Досадливо вздохнув, Одри пошла на кухню, чтобы выпить чашку кофе.
За тридцать семь лет жизни Джек много раз попадал в неприятные ситуации – стоял под дулом боевой винтовки, болтался на страховочном фоле, упав со скалы, да и некоторые свидания проходили очень, очень плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39