– Больно? – спросил он, слегка сжимая их.Звук, вырвавшийся из груди Джессики, выражал удовольствие, а не боль. Ее ресницы медленно поднялись, и Вулф уловил мерцающий блеск в аквамариновых глазах. Когда он пошевелил ладонью, ее пальцы расправились до конца, вошли между его пальцами и переплелись с ними.– Боже, это так хорошо, – прошептала она хрипло.– Вот так?Рука Вулфа стала ласкать чувствительную кожу между пальцами Джессики. Он приложил свою ладонь к ее ладони и крепко сжал.Вздыхая, Джессика кивнула и улыбнулась:– Ага, вот так… Бабочкам это тоже нравится…Вулф продолжал ласкать руку Джессики, пока не почувствовал ее движение. Джессика раскрыла пальцы, приглашая к новой ласке, и тихонько вздохнула, когда он стал трогать их от кончиков до основания. Затем ее пальцы сжались и поймали его руку.Потрогав напоследок ее пальцы, он высвободил свои, игнорируя тихий ропот Джессики.– Вулф, ты ведь не перестанешь?– Нет, – сказал он, плеснув несколько капель масла на ладонь. – Я хочу еще помассировать тебе ноги. Нужно, чтобы они расслабились как следует, иначе их снова может свести судорога. Ты слабенькая, как слепой котенок…– Я знаю. – Вздох Джессики был настолько глубоким, что больше походил на стон. – Но это стоило того…– Что стоило чего?– Уборка и стирка. Без этого я никогда не узнала бы, какое удовольствие могут подарить твои руки…Глаза Вулфа сузились от неистового прилива желания Он стал растирать ноги Джессики, начиная от лодыжек и медленно двигаясь кверху. Когда он дошел до середины бедра, Джессика выпрямила руки вдоль тела, выгнула спину, вытянула ступни. Это неосознанное движение навстречу, выглядевшее так, как будто она предлагала себя, отозвалось в его теле словно удар ножа.– Джесси-и… – прошептал Вулф.Он пальцами обхватил бедро и стал медленно, методично массировать его. Когда его руки скользнули под край одеяла, Джессика слегка пошевелилась. Вулф остановился, ожидая возражений. Возражений не последовало. Он сделал беззвучный выдох и медленно двинул руки по бедру еще выше. Сладостное ощущение заставило Джессикувздохнуть.– Почему ты никогда раньше так не делал? – пробормотала она.– Сам удивляюсь…Скользнув, его рука достигла предела. Джессика снова расслабленно вздохнула и пошевелилась.– Я вся расслабилась… Эт-то чудесно…– Да, – сказал Вулф хрипло.Прикрыв глаза, он упивался глянцевой упругостью кожи, теплом податливо покачивающегося женского тела, звуками томных вздохов. Он понимал, что пора прекратить эту игру, ибо боялся, что желание, нарастающее в нем с каждой минутой, выйдет из-под контроля.Однако нежная плоть была так доступна, так упоительно горяча, что он не мог оторваться. Пьянящий аромат тела и неистовое желание разъедали его волю, в то время как он шаг за шагом избавлял Джессику от страха мужских прикосновений.Деликатные и одновременно настойчивые пальцы легонько сдвинули одеяло вверх, открыв милые тайны, которые ему страстно хотелось погладить рукой.Джессика шевельнулась, и рощица раздвоилась. Тихий возглас желания вырвался у Вулфа. Его рука легла на этот теплый мягкий холмик, она нежила, разливала тепло, блуждая в поисках того, что доселе было скрыто от других глаз и рук…Интимная ласка заставила Джессику подняться с одновременным ощущением удовольствия и шока. Когда она увидела ладонь Вулфа между своих ног, удовольствие покинуло ее, а шок превратился в страх, питаемый давними воспоминаниями. В ее мозгу возникла сцена той штормовой ночи: рыдающая мать на полу и мужчина, грубо и безжалостно пытающийся раздвинуть ей ноги…– Нет! – закричала Джессика.– Спокойно, малышка, – сказал Вулф глуховатым голосом. – Я не причиню тебе боли. Это естественная часть…Его слова потонули в истошном вопле, который вырвался из горла Джессики. Она конвульсивно дернулась в попытке защитить себя, но ее руки были слишком слабы, гораздо слабее рук Вулфа. Она набрала воздуха, чтобы снова закричать, но твердая рука закрыла ей рот и уложила на кровать.Она снова переживала свой давний кошмар, в котором кричала женщина, а мужчина, зажимая ей рот, пытался лечь на нее. Джессика металась и перекатывалась с боку на бок, но не могла сбросить его руку или тяжелое бедро, придавившее ее к кровати. Дрожа всем телом, в ужасе колотила она слабенькими кулачками по спине Вулфа, пока он не взял ее за оба запястья и не прижал ее руки к обнаженному животу.– Джесси, выслушай меня. Я не причиню тебе боли…Даже если она и слышала его, то не отвечала.Глядя на извивающееся тело Джессики, он внезапно почувствовал и прилив желания, и одновременно стыд за потерю контроля над собой, и злость из-за ее невыразимого ужаса.– Успокойся, черт побери! – сказал Вулф резко. – Я не трону тебя. Ты понимаешь меня? Джессика!!!Он повторил это несколько раз, прежде чем Джессика перестала биться и замерла, хотя ее тело время от времени еще сотрясалось от дрожи.– Я сейчас тебя отпущу, но если ты начнешь снова кричать, я вынужден буду тебя отшлепать, чтобы вывести из состояния истерики.Джессика горячечно смотрела на Вулфа. В ее лице не было ни кровинки – глаза стали темными и суровыми, рот сжался Все же она согласно кивнула головой, потому что его рука больше не посягала на ее тело. Вулф медленно отвел ладонь.Джессика не закричала, но оставалась страшно бледна. Когда она заговорила, ей не хватало дыхания. Тем не менее слова звучали отчетливо.– Неудивительно, что тебя называют виконтовым дикарем. Если человек не может контролировать свои низменные побуждения, то использует проституток, а не жену. Если бы я только могла подумать, что ты способен на такую гадкую вещь по отношению ко мне, я не вышла бы за тебя замуж. Тебе не нужен наследник, чтобы передать титул или имение, и, значит, нет причины осквернять мое тело… А ты, как животное…Вулф видел, какое невыразимое презрение клокотало в девушке. Тяжелая тишина, кажется, превратилась в живое существо, вставшее между ними.– Чего ты хочешь? – грубо спросил Вулф. – С начала нашего путешествия в дилижансе я видел, как ты все время смотрела на меня, думая, что я не замечаю этого.Джессика не возражала, ибо это была правда. Она не спускала глаз с Вулфа. Он всегда притягивал ее. И чем старше она становилась, тем больше это ощущала.Вулф продолжал говорить, его голос звучал резко и гневно.– Ты постоянно смотрела на меня и думала, как бы лечь в постель с дикарем, но когда я…– Никогда! – зашлась в истошном крике Джессика. – Никогда! Я никогда не думала… Чтобы я!.. Меня одна мысль об этом приводит в ужас!Глаза Вулфа сузились до черных щелочек.– Значит, ты согласна на развод.Слова были произнесены так мягко, что Джессика вначале вообще их не поняла. Когда, наконец, смысл дошел до нее, она закрыла глаза и попыталась преодолеть страх, который охватил ее.– Нет, – сказала она дрожащим голосом. – Может, ты и дикарь, но силой ты меня брать не будешь.Вулф демонстративно положил руку на гнездышко волос повыше бедер.– Не буду? – спросил он тихо.Она напряглась, как будто ее ударили кнутом. Глаза ее открылись и настолько расширились от страха, что, казалось, выйдут из орбит. Она попыталась поднять руки в немой мольбе, но они не подчинились ей. Она хотела заговорить, не из ее губ вырывался лишь хриплый шепот, и можно было лишь догадаться, что она пыталась произнести его имя.Не в силах более справиться со злостью на себя, на нее, на этот фиктивный брак, Вулф вскочил на ноги.– Убирайся! – сказал он отрывисто.Джессика посмотрела на него, явно не понимая, чего от нее хотят– Выкатывайтесь из моей постели, ваша милость. Вы мне противны в той же степени, в какой я внушаю ужас вам. Я не мог бы взять вас, даже если бы должен был это сделать. Вы не женщина, вы испорченный, жестокий ребенок.Джессика зашевелилась, но движения ее были замедленны. Он наклонился и поставил ее на ноги.– Соглашайся на развод, – потребовал он негромко. – Черт бы тебя побрал, отпусти меня на волю!Она проглотила комок в горле и покачала головой.Вулф долго смотрел на Джессику. Когда он наконец заговорил, его голос звучал тихо и убийственно холодно, а слова хлестали сильнее, чем пощечины.– Ты проклянешь тот день, когда обманом завлекла меня в этот брак. Есть вещи и похуже, чем ласки дикаря. И о них ты тоже непременно узнаешь. 7 Скрывая страх, Джессика уголком глаз наблюдала за Вулфом, который глотнул приготовленный ею кофе. Когда он сделал гримасу, она вздохнула и подвинула ему чашку с компотом, блюдо с ветчиной и бисквиты.Вулф поковырял вилкой ветчину, проигнорировал бисквиты и стал вылавливать чайной ложкой фрукты из компота. Джессика надеялась, что после еды он будет менее свирепым. Возможно, он после этого выслушает ее объяснения. И будет меньше презирать ее.Вулф молча ел, ощущая на себе взгляд Джессики. Он ничего не говорил ей. И не смотрел на нее. Так было безопаснее. Иначе он мог сорваться. Просыпаться по утрам в состоянии возбуждения, которое увеличивалось при одном взгляде на Джессику, – могло ли это способствовать смягчению его гнева.– Еще ветчины? – спросила она мягко– Нет, спасибо.Джессику не вводила в заблуждение вежливость Вулфа, поскольку она знала, что вежливость для него естественна как дыхание и сама по себе мало что значит. В Англии его манеры были так же безупречны, как у герцога. Но Вулфу не было свойственно сглаживать свои слова и поступки, как принято в высших кругах. Среди англичан он ни на минуту не забывал, что он чужак. Из традиций он создал себе броню, одновременно используя их для ответных мелких уколов Виконтов дикарь всегда оказывался элегантнее, чем те, кто был рожден для богатства, и дикарями в сравнении с ним выглядели они.– Вулф, – обратилась к нему Джессика, – вчера вечером я была слишком усталой, взвинченной.Он резко оборвал ее:– Вчера вечером вы объяснились предельно ясно, ваша милость. Мои прикосновения приводят вас в ужас.– Нет, я вовсе не это хотела сказать.– К черту то, что ты хотела сказать! Важно то, что ты сказала.– Пожалуйста, выслушай меня, – проговорила она, не собираясь так просто сдаваться.– Я уже слышал все, что…– Я никогда раньше не была обнаженной перед мужчиной, – перебила она Вулфа, повысив голос. – Я никогда не касалась обнаженного мужчины, никто никогда не касался меня, и я видела, с каким желанием ты смотрел на меня, и забыла что ты меня никогда не обидишь, и я… – голос Джессики прервался, – я испугалась. Мне показалось, что я загнана в угол, мною овладела паника.. Пожалуйста, не сердись на меня. Мне… Вулф, мне приятно касаться тебя и ощущать твои прикосновения… Я испугалась.– Господи боже мой, – с отвращением произнес Вулф, вставая из-за стола. – Тебе приятно это настолько, что нагнало на тебя панику? Полноте, ваша милость! В вашем распоряжении были многие часы для того, чтобы придумать оправдание… И вот – это все, что вы смогли сказать? Я слышал правду вчера вечером, и мы оба ее знаем.– Нет, – твердо сказала она. – Это не так.– Довольно!Джессика открыла было рот, чтобы продолжить спор, но когда она посмотрела в его ледяные глаза, слова застряли у нее в горле. Надеяться на снисходительность с его стороны в этот момент не приходилось. Не было также ни малейших признаков желания, которое так снедало его вчера вечером. Он смотрел на нее как на нежданную и весьма нежеланную просительницу.Она опустила глаза, не желая, чтобы он прочел в них боль и страх. Потребуется много времени, чтобы вновь вернуться хотя бы к такому непрочному партнерству, которое сложилось у них за время длительного путешествия. И будет настоящим чудом вернуть те дружеские отношения, которые существовали у них до брака.– После того как ты вымоешь посуду, – резко бросил Вулф, – погаси огонь. Мы уезжаем.– Мы едем в Англию?– Нет, ваша милость. Если я никогда больше не увижу Англию, я умру счастливым человеком.– Я не знала, что ты так ненавидишь ее.– Ты многого не знаешь обо мне.– Я узнаю.– Женщина никогда по-настоящему не узнает мужчину, пока не станет его любовницей.– В таком случае я поговорю с твоей герцогиней, – ответила Джессика, не придумав ничего лучше. – Наверняка это кладезь мудрости.Улыбка сделала лицо Вулфа еще более жестким.– Вы забываете об одной вещи, ваша милость.– Какой же?– В общих чертах половой акт одинаков, независимо от того, кто в нем принимает участие, но вариации бесконечны. Ни один мужчина не ведет себя одинаково с разными женщинами. Ни одна женщина не отвечает одинаково разным мужчинам. В этих различиях как раз и заключен человеческий опыт, а также отражается степень любви.– Вряд ли можно ждать так много от совокупления.– Ты рассуждаешь, как настоящая монашенка.– Я не монашенка.– Ты больше монашенка, чем жена.– В браке постель не самое главное, – сказала Джессика примирительно.– Но не для мужчины.Джессика вышла из-за стола, едва притронувшись к еде– Очень сожалею, что наш брак – такое разочарование для тебя.– Ты не столь сожалеешь, как я, а я сейчас не столь сожалею, как в скором времени будешь сожалеть ты. – Вулф бросил салфетку на стол. – Под моей кроватью два кожаных чемодана. Сложи в них свою одежду. Мы отправляемся через два часа.– Ты очень облегчишь мою задачу, если скажешь, куда и на какой срок мы едем.– Мы едем на Великий Водораздел.Глаза Джессики выразили удивление и облегчение– Правда? Мы едем охотиться?– Нет, – ответил Вулф нетерпеливо.– Тогда зачем же мы едем?– Проведать лошадей, которых я оставил у Калеба и Виллоу, в особенности кобылу стального окраса И поесть настоящих бисквитов. Виллоу делает лучшие на свете бисквиты.Джессика постаралась скрыть, насколько ей противно оказаться рядом с женщиной, которую Вулф любил, – с образцовой женой, которая неспособна сделать что-либо плохо.А Джессика не могла сделать что-либо хорошо– На какое время? – спросила она сухо.– Пока ты не научишься делать хорошие бисквиты или не согласишься на развод.Вулф хлопнул дверью, направившись в конюшню. Джессика подождала, пока не затихли его шаги, и с отвращением посмотрела не немытую посуду.Часом позже Джессика выплеснула помои за задней лестницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40