— воскликнул он.
— Да, и приписка от Ролана. Морган начал читать:
«Милая моя девочка, я искренне надеюсь, что новость, которую я сообщаю, обрадует тебя так же, как обрадовала меня и нашего дорогого Ролана. Сэр Джон, которого ты считала человеком бездушным и называла автоматом из механических мастерских Вокансона, признает, что он действительно был таким до того дня, как впервые увидел тебя; но он уверяет, что с той минуты в нем пробудилось сердце, и это сердце пылает любовью к тебе.
Могла ли ты, дорогая Амели, догадаться об этом по его поведению, по его учтивым аристократическим манерам, когда даже твоя мать ничего не заметила?
Сегодня утром, за завтраком, сэр Джон официально попросил у Ролана твоей руки. Твой брат был очень обрадован этим предложением, однако ничего не мог обещать заранее: первый консул, посылая Ролана в Вандею, сказал ему, что сам позаботится о твоем замужестве. Но потом первый консул пожелал видеть лорда Тенли, принял его, и mom, при всей своей английской чопорности, сразу же снискал его расположение. Бонапарт тут же направил сэра Джона с важным поручением к его дяде лорду Гранвиллу. Лорд Тенли немедленно отбыл в Англию.
Я не знаю, надолго ли уехал сэр Джон, но, вернувшись, он, несомненно, попросят разрешения нанести тебе визит в качестве жениха.
Лорд Тенли еще молод, недурен собой и очень богат; у него весьма влиятельная родня в Англии, и он друг Ролана. Яне знаю другого человека, милая Амели, более достойного если не любви твоей, то твоего глубокого уважения.
Теперь в двух словах обо всем остальном.
Первый консул по-прежнему необычайного добр ко мне и к обоим твоим братьям, а госпожа Бонапарт дала мне понять, что сразу же после твоего замужества призовет тебя к себе.
Сейчас решается вопрос о переезде из Люксембургского дворца во дворец Тюильри. Ты понимаешь, какое важное значение имеет эта перемена резиденции?
Твоя любящая мать
Клотильда де Монтревель».
Молодой человек тут же перешел к приписке Ролана. Она состояла из нескольких фраз:
«Ты прочла, дорогая сестричка, письмо нашей матушки. Этот брак я считаю удачным во всех отношениях. В этом вопросе ты не должна упрямиться: первый консул желает, чтобы ты стала леди Текли, следовательно, он этого требует.
Я покидаю Париж на несколько дней; если мы не увидимся, ты обо мне услышишь.
Обнимаю тебя.
Ролан».
— Ну, что ты об этом скажешь, Шарль? — спросила Амели, когда Морган прочитал письмо до конца.
— Мы должны были ожидать этого рано или поздно, мой бедный ангел, тем не менее это ужасно.
— Что нам делать?
— Тут есть три возможности.
— Говори.
— Прежде всего ты можешь ответить отказом, если у тебя хватит решимости; это самый простой и самый надежный выход.
Амели потупилась.
— Но ты никогда не осмелишься, не правда ли?
— Никогда.
— Но ведь ты моя жена, Амели: священник благословил наш союз.
— Они скажут, что этот брак недействителен перед законом, раз только священник благословил нас.
— А разве тебе, жене изгнанника, — спросил Морган, — разве тебе недостаточно благословения?
При этих словах голос его задрожал. Амели порывисто бросилась в его объятия.
— Но моя мать! — воскликнула она. — Матушка не была при этом и не благословила нас.
— Оттого, что это был чрезвычайно опасный шаг, мы пошли на него одни и не хотели подвергать ее риску.
— А этот страшный человек?.. Ведь мой брат написал, что он этого требует.
— О, если бы ты любила меня, Амели, этот человек понял бы, что он может перестроить государство, развязать войну в разных частях света, создать законодательство, воздвигнуть трон, но не в силах заставить женщину сказать «да», если ее сердце говорит «нет».
— Если бы я любила тебя? — повторила Амели с нежным упреком. — Сейчас полночь, ты у меня в спальне, я в твоих объятиях, я, дочь генерала Монтревеля, сестра Рола-на, а ты говоришь: «Если бы ты любила меня!»
— Я не прав, я не прав, любимая! Знаю, что тебя с детства учили преклоняться перед этим человеком; ты не понимаешь, как можно восставать против него, его противники в твоих глаза просто бунтовщики.
— Шарль, ты говорил, что у нас есть три выхода. Какой же второй?
— Для виду согласиться на этот брак, но под всякими предлогами откладывать свадьбу как можно дальше. Ведь человек не вечен.
— Но сэр Джон слишком молод, чтобы мы могли рассчитывать на его смерть. Какой же третий выход, друг мой?
— Бежать вместе… но это крайнее средство, Амели. Тут есть два препятствия: во-первых, твоя щепетильность…
— Я принадлежу тебе, Шарль, ради тебя я преодолею все свои сомнения…
— И второе препятствие — мои обязательства.
— Какие обязательства?
— Мои товарищи связаны со мной, Амели, а я неразрывно связан с ними. У нас тоже есть человек, которому мы повинуемся, которому мы поклялись в верности. Этот человек — будущий король Франции. Если тебе понятна преданность твоего брата Бонапарту, ты должна понять нашу преданность Людовику Восемнадцатому.
Амели тяжело вздохнула, закрыв лицо руками.
— Тогда мы погибли, — сказала она.
— Почему же? Под разными предлогами, особенно из-за слабого здоровья, ты можешь отложить свадьбу на год. Еще до истечения года Бонапарт, вероятно, будет вынужден снова начать войну в Италии. При первом же поражении он потеряет весь свой авторитет. Словом, за год произойдет много перемен.
— Ты, должно быть, не прочел приписки Ролана, Шарль?
— Прочел, но не вижу там ничего нового: все сказано в письме твоей матери.
— Прочитай еще раз последнюю фразу.
И Амели протянула письмо молодому человеку.
Он прочел:
«Я покидаю Париж на несколько дней; если мы не увидимся, ты обо мне услышишь».
— И что же?
— Понимаешь, что это означает?
— Нет.
— Это значит, что Ролан отправился в погоню за вами.
— Что за беда, раз никто из наших не может его убить.
— Зато ты, несчастный, можешь погибнуть от его руки!
— Ты думаешь, я буду на него в обиде, если он убьет меня, Амели?
— О Боже! В самых ужасных моих предположениях такая мысль не приходила мне в голову!
— Итак, ты думаешь, что твой брат преследует нас?
— Я убеждена.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Он поклялся отомстить вам над телом сэра Джона, которого считал мертвым.
— Ох, если бы он был мертвым, — с горечью промолвил Морган, — мы не оказались бы в таком ужасном положении, Амели.
— Господь спас его, Шарль; значит, это хорошо, что он остался в живых.
— Хорошо для нас с тобой?..
— Пути Господни неисповедимы… Заклинаю тебя, Шарль, любимый мой, остерегайся Ролана — он уже близко.
Морган недоверчиво усмехнулся.
— Уверяю тебя, он не только близко отсюда, он уже здесь: его видели.
— Его видели? Где? Кто?
— Кто видел?
— Да.
— Шарлотта, моя служанка, дочь тюремного смотрителя. Вчера, в воскресенье, она просила разрешения навестить своих родных; я ждала тебя и отпустила ее до утра.
— И что же?
— Она ночевала у родителей. В одиннадцать вечера жандармский капитан привел в тюрьму арестантов. Пока их записывали в книги, явился человек, закутанный в плащ, и вызвал капитана. Голос показался Шарлотте знакомым; она стала присматриваться и, когда под капюшоном на миг открылось лицо, узнала моего брата.
Морган невольно вздрогнул.
— Ты понимаешь, Шарль? Мой брат внезапно появляется здесь, в Бурке. Приезжает тайком, не предупредив меня. Мой брат вызывает жандармского капитана, следует за ним в тюрьму, говорит с ним наедине и потом исчезает. Разве это не угрожает бедой нам и нашей любви? Подумай сам! По мере того как Амели говорила, лицо ее возлюбленного становилось все мрачнее.
— Амели! — сказал он. — Когда мы с товарищами вступали в тайный союз, ни один из нас не скрывал от себя грозящую нам опасность.
— Но вы, по крайней мере, сменили пристанище? — спросила Амели. — Вы покинули Сейонский монастырь?
— В нем остались только наши мертвецы, они покоятся там и теперь.
— А эта пещера Сейзериа достаточно надежное укрытие?
— Да, насколько может быть надежно укрытие с двумя выходами.
— В Сейонском монастыре тоже было два выхода, однако, ты сам говоришь, там остались ваши мертвецы.
— Мертвые в большей безопасности, чем живые: им не грозит смерть на эшафоте.
Амели задрожала всем телом.
— Шарль! — пошептала она с мольбой.
— Послушай, — сказал Морган, — Бог мне свидетель, и ты сама должна подтвердить, что на наших свиданиях я всегда старался рассеять улыбкой и веселой шуткой и твои мрачные предчувствия, и мои опасения. Но теперь положение изменилось: нам предстоит жестокая борьба. Чем бы дело ни кончилось, мы приближаемся к развязке. Я не требую от тебя безрассудных клятв, дорогая Амели, как иные эгоистичные любовники, которым грозит опасность, я не прошу тебя любить мертвеца, хранить верность трупу…
— Милый друг, — прервала его девушка, положив ему руку на плечо, — перестань, ты начинаешь сомневаться во мне.
— Нет, я верю в тебя, я предоставлю тебе добровольно принести эту великую жертву, но не хочу связывать никакой клятвой.
— Пусть будет так, — ответила Амели.
— Но вот чего я требую, — продолжал Шарль, — вот в чем ты должна поклясться нашей любовью — увы! столь роковой для тебя, — если меня схватят, обезоружат, бросят в тюрьму, приговорят к смерти, то я прошу, я требую, Амели, чтобы ты любым способом достала и передала оружие не только мне, но и моим товарищам. Тогда мы сами сможем решить свою судьбу.
— Но если так случится, Шарль, разве ты не позволишь мне открыться во всем, воззвать к родственным чувствам моего брата, к благородству первого консула?
Не дав ей договорить, Морган крепко стиснул ее руку.
— Амели! — воскликнул он. — Теперь ты должна дать мне не одну, а две клятвы. Прежде всего поклянись, что никогда не будешь просить о моем помиловании. Поклянись, Амели, поклянись!
— Зачем клясться, мой друг? — спросила девушка, разрыдавшись. — Я просто обещаю тебе.
— Поклянись той священной минутой, когда я открылся тебе в любви, когда ты призналась, что любишь меня.
— Клянусь твоей жизнью, моей жизнью, нашим прошлым и будущим, нашими улыбками, нашими слезами!
— Пойми, что в этом случае я все равно умру, Амели, даже если мне придется размозжить голову о стену, но умру обесчещенным.
— Обещаю тебе, Шарль.
— Остается последняя просьба, Амели: если нас заключат в тюрьму и приговорят к смерти, доставь нам оружие или яд — что хочешь, помоги нам умереть любым способом. Смерть, пришедшая от тебя, будет мне сладостна.
— Вблизи или вдалеке, на свободе или в темнице, живой или мертвый, — ты мой господин, я твоя раба; приказывай, я повинуюсь!
— Вот и все, Амели. Видишь, как просто и ясно: не просить о пощаде и достать оружие.
— Просто и ясно, но как жестоко!
— Ты все сделаешь, не правда ли?
— Ты этого хочешь?
— Умоляю тебя!
— Приказ это или просьба, мой любимый Шарль, твоя воля будет исполнена.
Молодой человек, поддерживая левой рукой бледную, обессилевшую девушку, склонился к ее лицу.
В ту минуту, когда их губы готовы были слиться в поцелуе, послышался крик совы так близко от окна, что Амели вздрогнула, а Шарль поднял голову.
Крик раздался второй раз, потом третий.
— Ты слышишь? — прошептала Амели. — Эта птица предвещает несчастье. Друг мой, мы обречены.
Шарль покачал головой.
— Это не крик совы, Амели, — сказал он. — Это призывный сигнал, его подает кто-то из моих товарищей. Потуши свечу.
Амели погасила огонь, меж тем как ее возлюбленный отворял окно.
— О Боже, даже сюда, ко мне, — прошептала она, — они пришли за тобой даже сюда.
— Но это наш друг, верный человек, граф де Жана; никто другой не знает, где меня найти.
Шарль спросил, выглянув на балкон:
— Это ты, Монбар?
— Да. Ты здесь, Морган?
— Здесь.
Из-за деревьев вышел человек.
— Последние новости из Парижа, нельзя терять ни минуты. Нам всем грозит смертельная опасность.
— Слышишь, Амели?
И, заключив девушку в объятия, он судорожно прижал ее к сердцу.
— Ступай! — промолвила она слабым голосом. — Ступай, разве ты не слышал, что речь идет о жизни всех вас?
— Прощай, Амели, прощай, моя любимая!
— О, не говори «прощай»!
— Нет, конечно, нет! До свидания!
— Морган! Морган! — раздался голос незнакомца, который ждал под балконом.
Молодой человек последний раз приник губами к устам Амели; подбежав к окну, он перелез через перила балкона и одним прыжком оказался рядом со своим другом.
Амели со стоном бросилась к балюстраде, но успела разглядеть только две тени, которые скрылись во мраке, среди густых деревьев парка.
XXXIX. ПЕЩЕРА СЕЙЗЕРИА
Молодые люди вошли под сень высоких деревьев. Морган показывал дорогу своему спутнику, который плохо ориентировался в запущенном парке со множеством извилистых тропинок. Вскоре они пришли к тому месту, где Морган обычно перелезал через ограду.
В один миг они преодолели это препятствие.
Не прошло и минуты, как они уже стояли на берегу Ресузы.
Там, у подножия старой ивы, их ожидала лодка.
Молодые люди прыгнули в нее. Два-три удара весла — и они уже на другом берегу.
Вдоль берега бежала тропинка, она привела их к лесу, тянувшемуся напротив Сейонского по другому берегу Ресузы от Сейзериа до Этреза, то есть на три льё.
Дойдя до опушки, путники остановились. Все это время они шагали очень быстро, чуть ли не бежали, причем не обменялись ни одним словом.
Кругом по-прежнему было безлюдно; по всей вероятности, их никто не видел.
Теперь можно было передохнуть.
— Где наши? — осведомился Морган.
— В пещере, — отвечал Монбар.
— Почему же мы не идем в пещеру?
— Потому что вот под этим буком мы должны встретиться с одним из наших друзей, он скажет, можно ли идти дальше.
— Кто же это?
— Д'Асса.
От дерева отделилась тень человека.
— Вот и я! — раздался голос.
— А! Это ты! — воскликнули путники.
— Что нового? — осведомился Монбар.
— Пока ничего. Вас ждут, чтобы совместно принять важное решение.
— Ну, так идемте скорей!
Трое молодых людей двинулись дальше. Через несколько минут Монбар снова остановился.
— Арман! — позвал он вполголоса.
Послышался шелест сухих листьев, и еще одна тень выступила из сумрака чащи и приблизилась к трем друзьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95