— Семнадцать.
— Далеко ли от нас?
— Пожалуй, три четверти льё будет.
— По какой дороге они идут?
— По той, что ведет из Гран-Шана в Ван.
— Значит, если мы растянемся цепью между Мёконом и Плескопом…
— … то перережем им дорогу.
— Это нам и нужно.
По знаку Кадудаля к нему подошли четверо его помощников — Поющий Зимой, Идущий-на-Штурм, Лети-Стрелой и Патронташ.
Он велел каждому из них встать во главе своего отряда.
Каждый крикнул по-совиному и вскоре со своей полусотней бойцов скрылся из виду.
Туман был до того густой, что отряд за отрядом исчезали в нем, не пройдя и пятидесяти шагов. С Кадудалем осталась сотня бойцов, Золотая Ветвь и Терновник.
Жорж подъехал к Ролану.
— Ну что, генерал, — спросил его тот, — все идет так, как вы хотели?
— Да, пока что неплохо, полковник, — ответил шуан. — Через полчаса вы сможете и сами оценить положение.
— Но разве в таком тумане что-нибудь разглядишь? Кадудаль осмотрелся по сторонам.
— Через полчаса туман рассеется, — заметил он. — А покамест не хотите ли вы закусить да пропустить глоток-другой?
— Признаюсь, — отвечал молодой полковник, — после этой скачки у меня разыгрался аппетит.
— А у меня, — продолжал Жорж, — вошло в привычку всякий раз перед битвой завтракать в свое удовольствие.
— Так вы будете сражаться?
— По всей вероятности.
— А с кем?
— Да с республиканцами. Их ведет лично генерал Га-три, и едва ли он сдастся без сопротивления.
— А республиканцы знают, что предстоит бой?
— Им это и в голову не приходит.
— Значит, вы преподнесете им сюрприз?
— Не совсем. Ведь когда туман подымется, мы окажемся на виду у них, как и они у нас.
Тут Кадудаль повернулся к игуану, исполнявшему в его войске обязанности провиантмейстера.
— Бей-Синих, у тебя что-нибудь припасено нам на завтрак?
Тот утвердительно кивнул, вошел в лес и вскоре появился из кустов, ведя за узду осла, у которого с каждого боку свисало по корзине. В одну минуту на холмике разостлали плащ и на нем разложили жареного цыпленка, кусок свежепросоленной свинины и лепешки из гречневой муки.
Завтрак оказался роскошным: Бей-Синих раздобыл где-то бутылку вина и стакан.
Кадудаль жестом пригласил Ролана к этому столу.
Ролан спрыгнул с коня и передал поводья одному из шуанов. Кадудаль последовал его примеру.
— А теперь, — обратился он к бойцам, — живей завтракать! Имейте в виду: кто не успеет поесть за эти полчаса, тот будет драться на пустой желудок.
Шуаны мгновенно откликнулись на это приглашение, равносильное приказу: каждый вынул из сумки или из кармана ломоть хлеба или лепешку из гречневой муки и стал поспешно утолять голод. Между тем генерал разрезал пополам цыпленка и протянул Ролану его долю.
Оба пили из одного стакана.
Пока они завтракали, сидя рядом, точно двое друзей-охотников на привале, окончательно рассвело и, как предсказывал Кадудаль, туман начал мало-помалу рассеиваться.
Вскоре можно было различить стоявшие на опушке деревья, потом полосу леса, тянувшуюся справа от Мёкона до Гран-Шана, а слева стала видна плескопская равнина, пересеченная ручьем; постепенно снижаясь, она простиралась в сторону Вана.
Такое понижение местности говорило о близости океана.
На дороге из Гран-Шана в Плескоп уже можно было разглядеть вереницу повозок, хвост которой терялся в лесу.
Повозки стояли на месте, и легко было догадаться, что они встретили на своем пути какое-то препятствие.
Действительно, на расстоянии одной восьмой льё от передней повозки дорогу перегородили две сотни шуанов, которыми командовали Идущий-на-Штурм, Поющий Зимой, Лети-Стрелой и Патронташ.
Небольшой отряд республиканцев (как мы уже сказали, их было всего сто человек) остановился, выжидая, когда разойдется туман, чтобы определить численность неприятеля и составить себе представление о нем.
Люди и повозки оказались в треугольнике, одну из сторон которого составил Кадудаль со своей сотней шуанов.
Разглядев маленький отряд, со всех сторон окруженный превосходящими силами противника, увидев мундиры, из-за цвета которых республиканцы были названы синими, Ролан порывисто вскочил на ноги.
Между тем Жорж, с беспечным видом растянувшись на земле, доедал свой завтрак.
Казалось, ни один из сотни людей, окружавших генерала, не интересовался находящимся так близко противником. Можно было подумать, что они ждут приказа Кадудаля, чтобы обратить внимание на синих.
С первого же взгляда Ролан понял, что республиканцы обречены.
Жорж наблюдал, как на лице молодого человека последовательно отражались обуревавшие его чувства.
— Ну что, полковник, — проговорил шуан после минутного молчания, — как вы оцениваете диспозицию наших сил?
— Я вижу, вы приняли все меры предосторожности, — с язвительной улыбкой отвечал Ролан.
— А разве первый консул не пользуется преимуществами, когда они выпадают на его долю? — спросил Кадудаль.
Ролан закусил губы, не отвечая на вопрос вождя роялистов.
— Генерал, — сказал он, — я хочу попросить вас об одном одолжении и надеюсь, что вы мне не откажете.
— О чем же?
— Позвольте мне присоединиться к моим товарищам, я хочу погибнуть вместе с ними.
Кадудаль встал.
— Я ожидал, что вы меня об этом попросите, — заметил он.
— Так вы даете мне свое согласие? — воскликнул Ролан, и в его глазах блеснула радость.
— Да. Но сначала вы должны мне оказать одну услугу, — с большим достоинством ответил Кадудаль.
— Говорите, сударь.
— Будьте моим парламентером в переговорах с генералом Гатри.
— О чем же будет речь?
— Прежде чем начать битву, я хочу сделать ему несколько предложений.
— Я готов выполнить все поручения, какие вы возлагаете на меня, но надеюсь, вы не предложите ему сложить оружие?
— Напротив, полковник, вы понимаете, что это я сделаю прежде всего.
— Генерал Гатри откажется.
— Весьма вероятно.
— Что же тогда?
— Тогда я предоставлю ему сделать выбор между двумя другими предложениями, которые он может принять без ущерба для своей чести.
— Что же это за предложения?
— Скажу вам в свое время. Начнем с первого.
— В чем же оно заключается?
— Вот. Генерал Гатри и сотня его солдат окружены. У нас втрое больше бойцов, чем у него. Я обещаю сохранить им жизнь, но пусть они сложат оружие и поклянутся, что в течение ближайших пяти лет не будут служить в Вандее.
Ролан покачал головой.
— Но это лучше, чем обречь на истребление весь его отряд.
— Пусть так, но он предпочтет погубить своих солдат и умереть самому.
— Надеюсь, вы согласитесь, — с улыбкой спросил Кадудаль, — что имеет смысл задать ему такой вопрос?
— Вы правы, — ответил Ролан.
— Итак, полковник, будьте добры сесть на коня, отрекомендоваться генералу и передать ему мое предложение.
— Хорошо.
— Коня полковнику! — приказал Кадудаль бойцу, державшему под уздцы лошадь Ролана.
Шуан подвел коня.
Молодой человек вскочил в седло и быстро пересек пространство, отделявшее его от обоза республиканцев.
Перед обозом стояла группа военных: без сомнения, то были генерал Гатри и его офицеры.
Ролан направился к этой группе, находившейся на расстоянии каких-нибудь трех оружейных выстрелов от шуанов.
Велико было удивление генерала Гатри при виде подъезжающего к нему офицера в мундире полковника-республиканца.
Генерал отделился от группы и сделал несколько шагов навстречу парламентеру.
Ролан назвал себя, объяснил, почему он очутился среди белых, и сообщил генералу Гатри предложение Кадудаля.
Как и предвидел молодой полковник, Гатри отказался наотрез.
Ролан возвратился к Кадудалю, радостный и гордый.
— Отказался! — крикнул он на скаку с такого расстояния, на котором уже можно было слышать его голос.
Кадудаль кивнул, показывая, что он ничуть не удивлен отказом.
— В таком случае, — сказал он, — передайте ему мое второе предложение. Пусть меня ни в чем не упрекнет такой знаток в вопросах чести, как вы!
Ролан поклонился.
— В чем состоит второе предложение? — спросил он.
— Вот оно. Генерал Гатри встретится со мной на этом поле, между двумя отрядами, вооруженный, так же как я, саблей и двумя пистолетами. Дело решит наш поединок: если я его убью, пусть его солдаты примут безоговорочно мои условия, так как мы пленных не берем; если же он меня убьет, то его солдаты беспрепятственно вернутся в Ван. О! Я полагаю, что лично вы приняли бы это предложение, полковник.
— Я принимаю его! — заявил Ролан.
— Да, но ведь вы не генерал Гатри, а его парламентер; удовольствуйтесь пока этим. Если он отвергнет и это предложение, которое я на его месте ни за что бы не отверг, то знайте: я добрый малый и, когда вы вернетесь, сделаю ему третье.
Ролан снова поскакал к республиканцам: видно было, что они ждут его с нетерпением.
Он сообщил генералу второе предложение.
— Гражданин, — ответил Гатри, — я обязан отдать отчет в своем образе действий первому консулу. Вы его адъютант, и я поручаю вам по возвращении в Париж рассказать ему обо мне всю правду. Что сделали бы вы на моем месте? Как вы скажете, так я и поступлю.
Ролан вздрогнул, его лицо приняло серьезное выражение, доказывавшее, что он обдумывает вопрос чести. Минуты через две он произнес:
— Генерал, я бы отказался.
— Ваши доводы, гражданин? — спросил Гатри.
— Во-первых, полагаться на дуэль — значит вверяться слепому случаю; во-вторых, судьба сотни храбрецов не должна зависеть от случайности; в-третьих, каждый знает, за что он сражается, и должен сам защищать свою шкуру.
— Таково ваше мнение, полковник?
— Клянусь честью!
— Я вполне его разделяю. Сообщите мой ответ роялистскому генералу.
Ролан возвратился галопом к Кадудалю и передал ему слова генерала Гатри. Кадудаль улыбнулся.
— Я ждал этого от него.
— Вы ошиблись, потому что это мой ответ: я подсказал его генералу.
— Но ведь вы только что высказывали противоположное мнение.
— Да. Но ведь вы сами напомнили мне, что я не генерал Гатри… Каково же ваше третье предложение? — спросил Ролан, и в голосе его прозвучали досада и нетерпение, ибо ему чуть не с самого начала стало ясно, что роялистский генерал выступает в весьма благородной роли.
— Третье мое предложение, — ответил Жорж, — по существу не предложение, а приказ: я прикажу двумстам моих бойцов удалиться отсюда. У генерала Гатри сто солдат, вот я и оставлю сотню своих. Мои предки-бретонцы имели обыкновение сражаться один на один, грудь с грудью, боец с бойцом и скорее один против троих, чем трое против одного. Если генерал Гатри одержит победу, он переступит через наши тела и спокойно вернется в Ван; если же он будет побежден, то не сможет сказать, что нам доставило победу численное превосходство… Отправляйтесь, господин де Монтревель, и присоединяйтесь к своим друзьям! Можно сказать, что я обеспечиваю им численное превосходство: вы один стоите десятерых!
Ролан снял шляпу и поклонился.
— Что это значит, сударь? — спросил Жорж.
— Я имею привычку приветствовать все возвышенное и прекрасное, и вот я приветствую вас!
— Давайте, полковник, выпьем еще по стаканчику! Каждый из нас будет пить за то, что ему всего дороже на свете; за то, с чем труднее всего расстаться на земле; за то, что надеемся вновь встретить на небесах!
Он налил из бутылки стакан до половины и протянул его Ролану.
— У нас всего один стакан, господин де Монтревель. Пейте первым.
— Почему первым?
— Прежде всего, потому, что вы мой гость, а еще потому, что я верю в пословицу: «Кто пьет вторым, знает мысли первого».
И он прибавил, посмеиваясь:
— Я хочу узнать ваши мысли, господин де Монтревель. Ролан выпил вино и подал Кадудалю пустой стакан. Вождь шуанов налил себе и выпил до дна.
— Ну что, вы узнали, о чем я думаю? — улыбнулся Ролан.
— Нет, — отвечал Жорж, — пословица лжет.
— А между тем, — сказал Ролан со свойственной ему откровенностью, — я думаю о том, что вы, генерал, храбрый человек, и надеюсь, вы окажете мне честь и перед сражением протянете мне руку.
Молодые люди обменялись рукопожатием скорее как друзья перед длительной разлукой, чем как враги, которым предстоит вскоре встретиться на поле битвы.
Эта краткая сцена была исполнена своеобразного величия.
Оба обнажили голову.
— Желаю вам, сударь, удачи, — обратился Ролан к Кадудалю. — Но, признаться, я сомневаюсь, что мое пожелание осуществится, ведь я высказываю его устами, а не сердцем.
— Храни вас Бог, сударь, — отвечал Жорж. — Надеюсь, что мое пожелание исполнится, ведь я высказываю его от всего сердца!
— Каков будет ваш сигнал готовности к бою? — спросил Ролан.
— Ружейный выстрел в воздух, и пусть в ответ раздастся ваш выстрел.
— Хорошо, генерал, — согласился Ролан.
И, пустив своего коня в галоп, он в третий раз пересек пространство между двумя отрядами.
— Друзья мои, — спросил Кадудаль, указывая рукой на удалявшегося Ролана, — вы видите этого молодца?
Все посмотрели на Ролана и выдохнули: «Да».
— Так вот, его взяли под охрану наши братья с Юга, — пусть его жизнь будет для нас священной! Вы можете захватить его в плен живым, но пусть ни один волос не упадет с его головы!
— Хорошо, генерал, — отвечали шуаны.
— А теперь, друзья мои, вспомните, что вы потомки тех тридцати бретонцев, которые сражались с тридцатью англичанами между Плоэрмелем и Жосленом и одержали победу! — И добавил вполголоса со вздохом: — На беду, сейчас мы имеем дело не с англичанами…
Между тем туман окончательно рассеялся, и, как это обычно бывает, лучи зимнего солнца ложились огненными полосами на порыжелую плескопскую равнину.
Теперь противники могли наблюдать за всеми передвижениями во вражеском стане.
Одновременно с Роланом, возвратившимся к республиканцам, Золотая Ветвь помчался галопом к отряду из двухсот шуанов, перерезавшему дорогу синим.
Не успел Золотая Ветвь отдать приказ четырем помощникам Кадудаля, как отряд роялистов разделился: сто человек, описав полукруг, двинулись направо, в сторону Плюмерга, а другая сотня, сделав такой же поворот, направилась влево, в сторону Сент-Аве. Дорога была очищена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95