О! Мильер не вчера был осужден!
— Отчего же так?
— Как-то раз, во время страшной грозы, когда непрерывно грохотал гром и поминутно вспыхивали молнии, я поднял руку к небу и сказал Господу: «Боже мой! Ты, чей взор мечет молнии и чей голос гремит как гром, если этот человек должен умереть, — пусть на десять минут угаснут твои молнии и смолкнет твой гром! Тишина и темнота в небесах да будут твоим ответом!» И, взяв в руку часы, я стал отсчитывать минуты. И что же? В течение одиннадцати минут не вспыхнула ни одна молния и не прогремел гром…
Однажды в ужасную бурю я увидел, как на скалистый мыс несется лодка, а в ней сидит человек. Казалось, вот-вот она опрокинется. Вдруг волна подхватила ее, как дыхание ребенка подхватывает перышко, и швырнула на утес. Лодка разлетелась в щепки, человек уцепился руками за утес. Все закричали: «Он погиб!» Тут стояли его отец и двое братьев, но ни один из них не отважился его спасать. Я поднял руки к небу и сказал: «Боже мой! Если ты, так же как и я, осудил Мильера, то я спасу этого человека и с твоей помощью спасусь сам!» Я разделся, обвязал себе руку веревкой и поплыл к утесу. Его отец и братья держали другой конец веревки. Казалось, море затихло подо мной. Я добрался до утеса и схватил утопающего. Он благополучно доплыл до берега. Я мог бы добраться так же, как и он, привязав веревку к утесу. Но я отшвырнул ее прочь и доверился Богу и волнам; и волны донесли меня до берега так плавно и бережно, как воды Нила принесли колыбель Моисея к ногам дочери фараона…
И еще. Я скрывался в лесу Гран-Шана и со мной было пятьдесят человек. У селения Сен-Нольф стоял вражеский часовой. Я вышел из лесу в одиночку и вверил свою жизнь Богу с такими словами: «Господи, если ты осудил Мильера на смерть, то пускай этот часовой выстрелит в меня и промахнется, а я вернусь к своим, не причинив вреда часовому, потому что в этот миг ты будешь с ним!» Я пошел прямо на республиканца. В двадцати шагах он выстрелил в меня и промахнулся. Видите дыру в моей шляпе, она в каком-нибудь дюйме от моей головы. Десница Божья направила пулю. Это произошло вчера. Я думал, что Мильер в Нанте. Сегодня вечером мне сообщили, что он со своей гильотиной находится в Ла-Рош-Бернаре. Тогда я сказал: «Господь привел его сюда, здесь он умрет!»
Ролан не без уважения выслушал рассказ суеверного предводителя бретонцев. Его не удивляла наивная поэтическая вера этого человека, который вырос на берегу бурного моря и расхаживал среди дольменов Карнака. Ему стало ясно, что Мильер действительно обречен на смерть и что его может спасти только Бог, который, казалось, трижды подтвердил приговор, вынесенный Кадудалем.
Полковнику оставалось задать последний вопрос:
— Как же вы его убьете?
— О! Это пустяки! — отвечал Кадудаль. — Ему не миновать смертельного удара!
В этот миг вошел один из крестьян, приносивших ужин.
— Бей-Синих! — обратился к нему Жорж. — Позови Сердце Короля, мне надобно сказать ему два слова.
Через две минуты бретонец предстал перед своим генералом.
— Сердце Короля, — спросил Кадудаль, — ведь это ты мне недавно говорил, что изверг Тома Мильер сейчас в Ла-Рош-Бернаре?
— Я видел, как он въехал туда вместе с республиканским полковником, а тому, сдается мне, его соседство было не очень-то по нутру.
— И ты прибавил, что вслед за ним катилась гильотина?
— Я вам сказал, что гильотина ехала между двух пушек, и мне кажется, если бы пушки могли с ней разлучиться, они бросили бы ее одну.
— Какие меры предосторожности принимает Мильер, когда живет в каком-нибудь городе?
— При нем всегда телохранители, он приказывает баррикадировать улицы, что ведут к его дому, у него всегда под рукой пара пистолетов.
— Несмотря на эту охрану, на эти баррикады, на эти пистолеты, сможешь ты до него добраться?
— Смогу, генерал.
— Я приговорил этого человека за его преступления: он должен умереть!
— А! — воскликнул Сердце Короля. — Наконец-то пробил час расплаты!
— Берешься ты привести в исполнение мой приговор?
— Берусь, генерал!
— Ступай, Сердце Короля, возьми с собой сколько тебе нужно молодцов… Придумай какую хочешь хитрость… только доберись до него и убей!
— А если я погибну, генерал…
— Будь спокоен, кюре из Ле-Герно отслужит по тебе сколько положено месс, чтобы твоя бедная душа не мучилась! Но ты не умрешь, Сердце Короля!
— Хорошо, хорошо, генерал! Главное, что отслужат мессы, — мне только этого и надобно. Я уже кое-что придумал.
— Когда ты поедешь?
— Сегодня в ночь.
— Когда он умрет?
— Завтра.
— Ступай, и пусть через полчаса триста человек будут готовы следовать за мной.
Сердце Короля вышел все с тем же невозмутимым видом.
— Видите, — сказал Кадудаль, — каковы люди, которыми я командую? Скажите, господин де Монтревель, первому консулу так же преданно служат, как и мне?
— Да, некоторые ему очень преданы.
— Ну а мне не то что некоторые, а все до одного.
Тут вошел Благословенный и вопросительно посмотрел на Жоржа.
— Да, — кивнул Жорж. Благословенный вышел.
— Вы никого не видели на дороге, когда ехали сюда? — сказал Жорж.
— Ни души.
— Я потребовал триста человек, и через полчаса они будут здесь. Если бы я потребовал пятьсот, тысячу, две тысячи, они явились бы через те же полчаса.
— Но на сколько человек можете вы рассчитывать? — поинтересовался Ролан.
— Вы хотите знать численный состав моего войска? Это проще простого. Я не скажу сам: вы мне не поверите. Сейчас вам скажет другой.
Он отворил дверь и позвал:
— Золотая Ветвь!
Золотая Ветвь мигом появился.
— Это мой начальник штаба, — с улыбкой отрекомендовал его Кадудаль. — Он исполняет при мне те же обязанности, что генерал Бертье при первом консуле. Золотая Ветвь!
— Мой генерал?
— Сколько человек расставлено между Ла-Рош-Бернаром и Мюзийаком, вдоль дороги, по которой ехал к нам этот господин?
— Шестьсот в арзальских ландах, шестьсот в марзанской вересковой поросли, триста в Пеоле, триста в Билье.
— Всего тысяча восемьсот. Сколько между Нуайалем и Мюзийаком?
— Четыреста.
— Две тысячи двести. А между Мюзийаком и Ваном?
— Пятьдесят в Те, триста в Ла-Тринитё, шестьсот между Ла-Тринитё и Мюзийаком.
— Три тысячи двести. А между Амбоном и Ле-Герно?
— Тысяча двести.
— Четыре тысячи четыреста. А в нашем поселке, вокруг меня, в домах, в садах, в погребах?
— Около шестисот, генерал.
— Спасибо, Золотая Ветвь.
Жорж кивнул головой, Золотая Ветвь вышел.
— Вы видите, — спокойно сказал Кадудаль, — примерно пять тысяч. Так вот, с этими пятью тысячами местных жителей, что знают каждое дерево, каждый камень, каждый куст, я могу вести войну со ста тысячами, которые первый консул грозится бросить против меня.
Ролан улыбнулся.
— Ну как, полковник?! А?
— Боюсь, что вы немного прихвастнули, генерал, вы так расхваливаете своих бойцов!
— Нисколько. Ведь меня поддерживает все население. Стоит вашим генералам сделать шаг, как я сейчас же узнаю об этом, стоит им послать ординарца, как его перехватят. Куда бы они ни спрятались, я их разыщу. У нас здесь сама земля — роялистка и христианка. Если некому будет сказать, она мне сообщит: «Синие вот здесь прошли, убийцы спрятались вон там!» Ну да, впрочем, вы сами увидите.
— Как увижу?
— Мы отправляемся в экспедицию за шесть льё. Который час?
Собеседники одновременно взглянули на свои часы.
— Без четверти двенадцать, — произнесли они в один голос.
— Хорошо, — заметил Жорж, — на наших часах одно и то же время. Это добрый знак: быть может, в один прекрасный день мы с вами будем в таком же согласии, как наши часы.
— Вы хотели мне что-то сказать, генерал?
— Я хотел сказать, полковник, что сейчас без четверти двенадцать, а в шесть часов утра, еще до рассвета, мы должны быть за семь льё отсюда. Вы нуждаетесь в отдыхе?
— Я?!
— Да, вы можете поспать часок.
— Благодарю, в этом нет надобности.
— Тогда мы отправимся, когда вам будет угодно.
— А ваши бойцы?
— О! Мои бойцы уже готовы.
— Где же они?
— Да повсюду.
— Мне хотелось бы их увидеть.
— Вы их увидите.
— Когда?
— Когда пожелаете. О! Мои бойцы — народ скромный, они появляются только по моему знаку.
— Значит, когда я захочу их увидеть…
— Вы мне скажете, я подам знак, и они появятся.
— Едем, генерал.
— Едем.
Молодые люди запахнулись в плащи и вышли. У самых дверей Ролан столкнулся с пятью солдатами. Они были в республиканской форме; у одного из них на рукавах виднелись нашивки сержанта.
— Что это такое? — спросил Ролан.
— Да ничего, — засмеялся Кадудаль.
— Но что это за люди?
— Сердце Короля и его подручные; они отправляются в поход, вы знаете зачем.
— Так они рассчитывают в этом мундире…
— О! Вы все узнаете, полковник: у меня нет от вас секретов.
Кадудаль повернулся к группе солдат.
— Сердце Короля! — крикнул он.
К Кадудалю подошел человек с нашивками на рукавах.
— Вы меня звали, генерал? — спросил мнимый сержант.
— Да. Мне хочется знать, что за план ты придумал.
— Он очень простой, генерал.
— А ну, посмотрим!
— Я обертываю вот эту бумагу вокруг шомпола.
Сердце Короля показал большой конверт с красной печатью, без сомнения содержавший какой-то приказ республиканского начальства, перехваченный шуанами.
— Затем предъявляю конверт часовым и говорю: «Приказ дивизионного генерала!» Прохожу через первый пост, спрашиваю, где дом гражданина комиссара, мне показывают, я говорю: «Спасибо» — ведь надобно всегда быть вежливым. Подхожу к дому, там стоит второй часовой. Повторяю ему все ту же басню, подымаюсь либо спускаюсь к гражданину Мильеру, смотря по тому, где он живет — на чердаке или в погребе. Вхожу к нему, и меня никто не останавливает, ведь вы сами понимаете: «Приказ дивизионного генерала!» Нахожу его в кабинете или где-нибудь еще, передаю ему конверт, а пока он его распечатывает, закалываю его кинжалом, который у меня в рукаве.
— Так. Но что станет с тобой и твоими ребятами?
— Это уж как Бог даст! Мы защищаем Божье дело, ему и позаботиться о нас!
— Вот видите, — обратился Кадудаль к Ролану, — ничего не может быть проще! По коням, полковник! Счастливого тебе пути, Сердце Короля!
— На какого из этих двух коней мне сесть? — спросил Ролан.
— Берите любого: они друг друга стоят, и у каждого в седельной кобуре пара превосходных пистолетов английской работы.
— Они все заряжены?
— И заряжены на славу, полковник! Я никому не доверяю их заряжать.
— Итак, вперед!
Молодые люди вскочили в седла и поскакали по дороге в сторону Вана. Кадудаль указывал путь Ролану, а Золотая Ветвь, начальник штаба армии шуанов, как отрекомендовал его Жорж, скакал позади, шагах в двадцати от них.
Проехав селение, Ролан бросил взгляд на дорогу, которая вела из Мюзийака в Ла-Трините.
Прямая как стрела дорога казалась совершенно безлюдной.
Когда они проскакали с пол-льё, Ролан спросил:
— Где же, черт возьми, ваши солдаты?
— Справа и слева, перед нами и позади нас.
— Вы шутите! — вырвалось у Ролана.
— Какие там шутки, полковник? Неужели, по-вашему, я так безрассуден, что пускаюсь в путь без разведчиков?
— Вы, кажется, сказали, что, если я захочу посмотреть на ваших бойцов, мне останется только вас попросить.
— Сказал.
— Ну, так я хочу их видеть.
— Весь отряд сразу или только часть?
— Сколько вы берете их с собой?
— Триста.
— Тогда я хочу видеть сто пятьдесят.
— Стой! — бросил Кадудаль.
Он приложил обе руки к губам, и послышалось уханье филина, а затем крик совы, причем уханье полетело направо, а крик совы — налево.
Через миг с правой и с левой стороны дороги из зарослей появились фигуры людей; перепрыгнув через канаву, идущую вдоль дороги, они выстроились двумя шеренгами.
— Кто командует справа? — спросил Кадудаль.
— Я, Усач. (И шуан шагнул к генералу.)
— А кто слева?
— Я, Поющий Зимой. (И к нему шагнул другой шуан.)
— Сколько у тебя людей, Поющий Зимой?
— Сто.
— А у тебя, Усач?
— Пятьдесят.
— Значит, всего сто пятьдесят?
— Так точно, — в один голос отвечали начальники бретонцев.
— Ну что, полковник, вы столько и хотели видеть? — засмеялся Кадудаль.
— Вы волшебник, генерал!
— Э-э, нет! Я всего лишь бедный крестьянин, как и все мы, но я командую войском, и у нас каждый знает, что он делает, и всем сердцем предан Богу и королю!
Тут он повернулся к своим бойцам:
— Кто командует авангардом?
— Лети-Стрелой, — ответили оба шуана.
— А арьергардом?
— Патронташ.
Второй ответ прозвучал так же в один голос, как и первый.
— Значит, мы можем спокойно продолжать свой путь?
— Да, генерал, как если бы вы шли к мессе в свою сельскую церковь.
— Так едем дальше, полковник! — обратился Кадудаль к Ролану.
Он снова повернулся к шуанам:
— Ступайте, ребята!
В тот же миг все разом перескочили через канаву и скрылись в чаще.
В течение нескольких секунд слышался шорох ветвей и шаги бойцов, пробиравшихся в кустах.
Потом все стихло.
— Ну что, — спросил Кадудаль, — теперь вы убедились, что с такими молодцами мне нечего бояться ваших синих, будь они даже самыми отчаянными храбрецами?
Ролан молча вздохнул: он был того же мнения, что и Кадудаль.
Они двинулись дальше.
Не доезжая примерно льё до Ла-Трините, они увидели на дороге движущуюся точку, которая быстро увеличивалась.
Превратившись в темное пятно, она остановилась.
— Что это такое? — поинтересовался Ролан.
— Разве вы не видите? Человек, — ответил Кадудаль.
— Вижу. Но кто он?
— Неужели вы не догадались по быстроте движения, что это гонец?
— А почему он остановился?
— Да потому, что заметил нас и не знает, идти ему вперед или повернуть назад.
— Что же он будет делать?
— Сейчас он колеблется, он ждет.
— Чего?
— Сигнала.
— И он ответит на сигнал?
— Прежде всего он послушается. Чего вы хотите? Чтобы он пошел вперед? Или двинулся вспять? Или в сторону?
— Я хочу, чтобы он пошел вперед, тогда мы скорее услышим от него новости.
Кадудаль так искусно стал подражать кукушке, что Ролан невольно стал оглядываться по сторонам.
— Это я, — сказал Кадудаль, — не озирайтесь.
— Значит, гонец, направится к нам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95