— Помилуйте, сударыня! Вы сошли с ума, простите меня за эти слова. Послать надежного человека в Пиньероль! Как он туда попадет? Каким образом он сможет поговорить с графом, который сидит в одиночной камере? Если ваше средство заключается в этом, мы с ним далеко не уйдем, я вас предупреждаю.
Эта странная женщина заулыбалась, глядя на меня с жалостью; затем она встала, простерла руки, предварительно положив собачку и книги на кресло, начертала веером в воздухе два-три каких-то знака, произнесла несколько слов, очевидно на языке Ковьеля из «Мещанина во дворянстве», после чего повернулась в мою сторону и снова начала делать реверансы.
— Я прекрасно вижу, сударыня, что вы совсем меня не знаете, — сказала она, — вам неведомо, какой силой я обладаю и с каким духом нахожусь в сношения. Сейчас я расскажу вам свою историю, и после этого у вас будет ко мне полное доверие. Только что произнесенное мною заклинание обеспечит нам полную свободу действий; никто сюда не войдет, можете мне поверить, и мы сможем спокойно поговорить.
Я была наслышана об этой сумасбродке и даже видела ее при дворе несколько лет тому назад, когда она жила у г-жи де Гиз. Смутно припоминаю, что тогда рассказывали нечто странное о ее любовных связях и привычках; утверждали, что она колдунья, и, как вы сами видите, своими словами она подкрепляла это утверждение; я решила дать даме высказаться исключительно для того, чтобы посмотреть, куда ее заведет разговор о г-не де Лозене.
— Вы не можете меня не знать, сударыня, — продолжала она, — вам известно, что я истинная Комон Ла Форс и что, хотя у моего отца нет ни гроша за душой, он не перестает из-за этого быть вельможей. Отец поместил меня к госпоже де Гиз, что совсем меня не устраивало, но это было необходимо, чтобы меня узнали и приняли при дворе. Боже мой! Какая прескверная служба! Моя госпожа тратила и, несомненно, продолжает тратить все свое время на ссоры с Мадемуазель. Две сестры осыпают друг друга бранью, что отнюдь не подобает двум принцессам, двоюродным сестрам короля.
— Дальше, дальше, сударыня.
— Стало быть, я жила в Люксембургском дворце, и каждое утро мы не были уверены в том, что останемся здесь на ночь, так как Мадемуазель всеми силами стремилась нас оттуда выдворить. Эта жизнь казалась мне невыносимой, и я молила Бога избавить меня от нее; и вот однажды, роясь в книгах из библиотеки покойного господина Гастона, я наткнулась на пыльный разодранный фолиант, валявшийся в каком-то уголке со времен королевы Марии. Я заглянула в книгу, ничего не подозревая. Мне не позволено говорить, к чему это привело, но с того самого дня я обрела сверхъестественные способности, которые сделали меня знаменитой и благодаря которым все покоряется моей воле.
— Вы необычайно удачливы, сударыня, я хотела бы сказать то же самое о себе.
— Ах! — вздохнула колдунья. — Лишь одно остается мне неподвластным, будучи самым необходимым в этом продажном мире, — деньги! Да, сударыня, деньги; очевидно, это передалось мне по наследству: как я ни стараюсь, как я ни зову их, они не заводятся в моем кармане, а если случайно там появляются, то немедленно продырявливают карман, чтобы оттуда выпасть. За мной ухаживали самые красивые придворные кавалеры, все они были щедрыми и услужливыми, но не в отношении денег — они скорее брали бы их у меня, нежели давали, как прочим женщинам. За исключением одного, но этот, этот!.. О Боже! Неужели его отняли у меня навеки, возможно ли такое!
И тут сумасбродка принялась отчаянно кричать, ломая руки, в то время как ее собака, сидевшая напротив хозяйки, вторила ей чрезвычайно жалобным воем — никогда еще мне не доводилось слышать подобный концерт. Я кричала, надрываясь, чтобы заставить их замолчать, но — куда там! — они продолжали вопить сильнее, чем прежде; я звала Блондо, чтобы она избавила меня от них, но она так и не появилась. Я уже начинала верить в воздействие на меня колдовских чар и в то же время не могла удержаться от смеха, слушая этот вой и глядя на эти два существа, но внезапно воцарилась тишина, и хозяйка с собачкой как по волшебству вернулись на свои места; колдунья вновь принялась подбирать свои юбки и сказала, утирая рот веером:
— Ах! Полезно немного облегчить сердце; я знала, что нам не помешают. На чем же я остановилась? — На вашем пустом кошельке, сударыня.
— Он по-прежнему такой; но вернемся к моей юности и прекрасной поре моей любви. Вы, конечно, знаете маркиза де Неля? Он увидел меня у госпожи де Гиз; маркиз мне понравился, и я решила, что тоже ему понравлюсь. Я собралась выйти за него замуж — мне стоило только этого захотеть. За неделю он чрезвычайно влюбился в меня и заявил своему досточтимому отцу, что никогда не женится ни на какой другой женщине. Майи разохались: они и слышать не хотели об этом браке, опять-таки из-за того, что я отнюдь не богата, и попросили господина принца, с которым они имеют честь состоять в родстве, вразумить молодого человека. Для этого его повезли в Шантийи. Я была совершенно спокойна, будучи уверенной в своей силе — я должна была в это верить; но этот гадкий дух меня обманул! Несчастная, до чего я несчастная!
Сумасбродка снова принялась хныкать и причитать вместе с Фиделем, который вторил хозяйке изо всех сил, сидя на задних лапах. На этот раз я не стала волноваться и посмеялась от всей души, терпеливо дожидаясь, когда концерт закончится. Я припоминаю историю с г-ном де Нелем: вот что тогда произошло.
Мадемуазель де Ла Форс пользовалась очень дурной славой; она воспылала страстью к самому господину дофину, в ту пору еще совсем юному, и всячески старалась расположить его к себе. Вероятно, книга королевы Марии тогда еще не попала к ней в руки — его светлость даже не глядел на девицу (он вообще ни на кого не смотрит). Рифмоплеты сочинили об этом песенку, которую я только что нашла, порывшись, среди рождественских стихов: Ла Форс вздыхала: «Средь мужчин Мне мил дофин, лишь он один. Ах, был бы чуть смелей дофин, Мне б устоять не стало силы. Мне мил дофин, лишь он один. Он ждет, чтоб я его молила?» note 6
Майи знали об этом, как и все остальные; они знали о множестве других известных похождениях барышни и не хотели взваливать на себя эту дурочку без гроша за душой, как она сама мне сказала. Они пустили в ход всевозможные средства, чтобы разлучить молодого человека с этой особой. Господин принц тщетно делал маркизу выговоры; все Конде и Конти, вместе взятые, не смогли ничего добиться; после нескольких часов споров с ними по этому поводу юноша выскочил в парк Шантийи как сумасшедший и принялся искать реку, чтобы в ней утопиться, настолько он был потрясен. Он собрался было броситься в воду, но тут же отступил назад. И вот почему: у него на шее висел на ленте мешочек; Ла Форс дала своему избраннику этот талисман якобы для сохранения здоровья с просьбой никогда его не снимать, и маркиз свято его хранил.
Когда он ринулся в воду, лента порвалась от его усилия, мешочек упал, и в тот же миг маркиз де Нель избавился от своей любви. Та, которую он обожал, показалась ему столь же уродливой и противной, насколько раньше она казалась ему прекрасной, и он поспешил известить принцев о том, что не желает больше слышать ни о какой Ла Форс.
Решив, что его приворожили (вероятно, он не ошибся), молодой человек стал искать в траве, на берегу канала, где он раздевался, злополучный талисман — источник всех своих невзгод.
Заглянув в мешочек, он обнаружил там две жабьи лапки: они держали сердце, которое было завернуто в крыло летучей мыши и в бумагу, испещренную непонятными письменами.
Увидев все это, г-н де Нель пришел в ужас и бросился прочь со всех ног. На его месте я бы просто посмеялась, и я до сих пор не могу удержаться от смеха, особенно при мысли о том, что за этим последовало, и о концерте, который мне пришлось прослушать сегодня утром.
XXV
После второго облегчения сердца, по выражению г-жи де Брион, она вновь обрела спокойствие, подобрала собачку, книгу, юбки и уселась с такой прямой спиной, словно только что вышла из лохани с крахмалом. Я утерла слезы, выступившие у меня от смеха, и приготовилась слушать дальше. Это была у меня первая за последние годы минута веселого настроения, и, наверное, ей суждено стать последней в моей жизни. Стало быть, следует поблагодарить за нее это милейшее создание; дама не обиделась на мой смех и даже как будто не заметила его.
— Посудите сами, княгиня, — продолжала она (я сочла это обращение несколько фамильярным для первой встречи), посудите сами, была ли я рада тому, что господин де Нель, испытывавший ко мне безумную любовь, ускользнул от меня. Однако мне пришлось с этим смириться и поискать счастья в другом месте. Вам известно, что госпожа де Гиз не встречается с порядочными людьми; все избегают ее, потому что она сварлива и к тому же ханжа. Это не то что госпожа великая герцогиня. О! Что за прекрасная женщина! Можно быть в числе ее служанок и жить в покое; она любит шутки, приятное общество, а также короля — ведь вы знаете, что она любит короля. — Так говорят.
— Черт побери! И справедливо говорят, она же только поэтому бросила Тоскану и своего мужа-болвана. Уж я-то в этом уверена, и я вправе не сомневаться, поскольку отправила герцогине ее гороскоп, в котором было предсказано, что она будет иметь честь покорить своего августейшего кузена и совершить вместе с ним множество чудес. После этого герцогиня созвала в Италию других колдунов, и они предрекли ей ту же судьбу; затем она явилась прямо…
— … в Монмартрское аббатство, куда ее водворили, и ваш гороскоп оказался неправильным.
— О! Дело в том, что, если дьявол не в духе, когда какая-нибудь душа от него ускользает, он отыгрывается на нас — тех, кто бессилен, но… Я продолжаю: однажды утром, чуть свет, я прогуливалась по Люксембургскому саду, полагая, что, кроме нас с солнцем, еще никто не встал, как вдруг на повороте аллеи я увидела молодого человека с приятным лицом, румяным и свежим; его глаза и зубы сияли улыбкой, а из-под кружевных манжет виднелись красивые руки, унизанные перстнями; незнакомец тотчас же устремил свой взгляд на меня. Я была не в силах удержаться и тоже стала на него смотреть; он мне поклонилась, и я поклонилась в ответ; он заговорил со мной, и я ему ответила; он показался мне любезным, и я произвела на него такое же впечатление; затем мы бок о бок стали гулять по аллее и проделали несколько кругов. Ах, сударыня, как приятно можно проводить время, когда тебя любит молодой советник, робкий, целомудренный, честный, не смеющий таить в себе ни одной сомнительной мысли! Вам довелось это испытать?
— Нет, сударыня.
— Что ж, мне вас жаль, такие люди куда порядочнее вельмож. То был господин де Брион, мой дорогой господин де Брион; мы безумно полюбили друг в друга с самого первого дня знакомства, и эта страсть с тех пор не угасает; когда я вернулась, чтобы подать госпоже завтрак, я была настолько поглощена своими мыслями, что положила ей в салат сахарную пудру вместо соли. Вечером я оставила окно открытым, и господин де Брион явился, чтобы пропеть мне серенаду, самую красивую серенаду на свете. На следующий день мы встретились снова в тот же час на той же самой аллее; нашим единственным наперсником был Фидель — образец дружеской преданности; это продолжалось каждый день, до тех пор пока мы, будучи не в силах противостоять порывам страсти, не обвенчались в одной из деревенских церквей, вопреки воле его отца, председателя Бриона, этого жестокого, бессердечного человека, которому я обязана всеми своими невзгодами.
Скорее всего, она сочла излишним в третий раз предаваться отчаянию, но Фидель, очевидно по условному знаку, снова принялся жалобно завывать.
— Так всегда бывает, сударыня, как только в присутствии Фиделя произносят имя этого несговорчивого магистрата. Судите, какой друг Фидель! Мы поженились, я покинула Люксембургский дворец, и муж торжественно перевез меня в Версаль, где мы поселились с позволения его величества, оказывавшего нам покровительство. Однако никто не знает, каких трудов нам стоило достичь своей цели и благодаря какой чудесной выдумке мне это удалось. — Должно быть, это очень интересно.
— Это в высшей степени изысканно и занимательно; Вы не найдете подобной идеи ни в одном из романов, однако Ла Кальпренед наверняка украл бы ее у меня, если бы узнал о ней. Как только мой дорогой Брион собрался на мне жениться, он, как всякий почтительный сын, не преминул объявить о своем желании отцу, прибавив при этом, что его решение окончательно и бесповоротно и что он, безусловно, не передумает. Председатель пришел в страшную ярость и набросился на сына с упреками, напоминая ему историю с господином де Нелем и всяческие грязные измышления, которыми меня осыпали. Вы понимаете, как воспринял это мой дорогой Брион. Однако его отец не считал себя побежденным. Он одел своих лакеев в солдатские отрепья и запер сына в доме, расставив вокруг него часовых, чтобы помешать нам встречаться. Я думала, что не переживу этого; в течение нескольких дней я рвала на себе волосы от горя и размышляла о своей кончине. — Очень рада видеть, что вы ограничились только размышлениями.
— Да, сударыня, я одумалась, одумалась благодаря тому, что меня осенила превосходная мысль: я вспомнила об одном трубаче. Я уже не очень-то помню, каким образом у меня произошло знакомство с этим трубачом, — словом, я его знала. Он уже некоторое время занимался своим довольно прибыльным ремеслом, так как на трубачей был спрос; с подобным ремеслом можно участвовать в любом деле, и оно подходит для всякого рода развлечений. Он стал бродячим музыкантом и аккомпанировал медведям, пляшущим на улицах.
Заплатив трубачу, я направила его со зверями в особняк Бриона; он наилучшим образом привел их туда и с помощью настойчивых просьб получил разрешение войти в дом. Заслышав шум, пленник подошел к окну; он увидел во дворе своего отца с толпой людей и попросил позволения к ним присоединиться. Он узнал в трубаче моего знакомца и решил, если удастся, с ним поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103