Едва уловимо. Грейс улыбалась. Джек почувствовал ее улыбку. Незаметная для других, она предназначалась ему одному.– Я пообедаю в карете, – отрывисто объявила герцогиня. – Только дикари едят на земле.Джек побарабанил по груди кулаками и ухмыльнулся:– С гордостью признаю себя дикарем. – Он весело кивнул Грейс: – А вы?– Я тоже.Герцогиня гордо прошествовала к поляне, сделала круг, желая размять ноги, а затем снова скрылась в карете.– Должно быть, ей приходится нелегко, – вздохнул Джек, проводив ее взглядом.Грейс с интересом изучала содержимое корзины для пикника, но, услышав слова Джека, подняла голову.– Нелегко?– Ну да. Старой грымзе больше некого изводить в карете.– Думаю, ей кажется, что мы все сговорились против нее.– Так и есть.Грейс нерешительно нахмурилась.– Да, но…О нет, Джек не собирался слушать, как Грейс оправдывает эту злобную ведьму.– Только не говори, что сочувствуешь ей.– Нет, – покачала головой Грейс. – Я бы не сказала, но…– Ты слишком добра и жалостлива.Грейс застенчиво улыбнулась.– Может быть.Когда расстелили одеяла, Джек передвинул их так, чтобы немного отдалить себя и Грейс от остальных. Это оказалось несложно и не слишком бросалось в глаза. Амелия села рядом с отцом, который тут же разразился какой-то нравоучительной речью, а Томас побрел в сторону рощи, вероятно, в поисках дерева, нуждающегося в поливке.– Это та самая дорога, по которой ты ездил в школу? – спросила Грейс, взяв кусок хлеба с ломтиком сыра.– Да.Он попытался придать голосу равнодушное выражение, но, должно быть, не слишком успешно, потому что Грейс с тревогой вгляделась в его лицо.– Почему ты не хочешь возвращаться домой? – спросила она.Его первым побуждением было отшутиться, заявить, что у Грейс разыгралось воображение, или, поддержав репутацию завзятого острослова, изречь что-нибудь мудрое и изящное, упомянув сияние солнца, птичий щебет и «молоко сердечных чувств».В прошлом добрая шутка не раз помогала Джеку сгладить неловкость и увести разговор от опасной темы. Ему удавалось выкручиваться из самых сомнительных положений. Но на этот раз у него не было ни сил, ни желания прибегать к уловкам. Вдобавок Грейс все равно угадала бы правду. Она легко читала в его душе. Джек мог бы держаться весело и дурашливо, как всегда, в надежде, что Грейс это нравится. Но только не пытаясь скрыть правду.Или спрятаться от правды.– Это непросто объяснить, – отозвался он. По крайней мере это не было ложью.Грейс кивнула и вернулась к еде. Джек ожидал других вопросов, но они не последовали.Взяв яблоко, он покосился на Грейс. Она ела жареного цыпленка, не поднимая глаз от тарелки. Джек открыл было рот, чтобы заговорить, но раздумал. Поднес ко рту яблоко, однако так и не надкусил.– Прошло больше пяти лет, – внезапно выпалил он.Грейс вскинула голову и посмотрела на него.– С тех пор как ты в последний раз был дома?Он кивнул.– Это немалый срок.– Очень долгий.– Слишком долгий? – спросила Грейс.Джек сжал яблоко.– Нет.Грейс съела кусочек цыпленка и снова подняла глаза.– Хочешь, я нарежу для тебя это яблоко на дольки?Джек рассеянно передал Грейс яблоко, казалось, он совершенно забыл о нем.– У меня был кузен. – Какого черта он об этом заговорил? Он вовсе не собирался рассказывать Грейс об Артуре. Последние пять лет он пытался не думать о нем и гнал от себя навязчивые видения, но каждый раз, засыпая, видел перед глазами мертвое лицо брата.– Кажется, ты упоминал, что, кроме тебя, детей в вашей семье было трое, – осторожно заметила Грейс. Не глядя на Джека, она сосредоточенно очищала яблоко от кожуры.– Теперь осталось двое.Грейс посмотрела на него глазами, полными сочувствия и понимания.– Мне очень жаль.– Артур умер во Франции. – Голос Джека звучал хрипло. Как долго он не произносил вслух имя Артура? Должно быть, пять лет.– Ты тоже был там? – мягко спросила Грейс. Джек кивнул.Грейс взглянула на яблочные дольки, аккуратно разложенные на тарелке. Похоже, она не знала, что теперь с ними делать.– Ты не хочешь сказать, что в этом нет моей вины? – произнес Джек, ненавидя себя. В его голосе слышались фальшь, боль, сарказм и еще отчаяние. Казалось, он не может поверить, что все-таки заговорил.– Меня там не было, – ответила Грейс. Глаза Джека не отрывались от ее лица. – Я не представляю, в чем ты можешь быть виноват, но меня там не было. – Она наклонилась и накрыла ладонью руку Джека. – Мне очень жаль. Вы были близки?Джек кивнул и отвернулся, притворившись, что рассматривает деревья.– В детстве, пожалуй, не очень, но после окончания школы… – он ущипнул себя за переносицу, не зная, как объяснить, сколь многим обязан Артуру, – …мы обнаружили, что у нас много общего.Пальцы Грейс сжали его руку.– Трудно терять тех, кого любишь.Джек повернулся, с облегчением ощутив, что глаза его остались сухими.– Когда ты потеряла родителей…– Это было ужасно. – Губы Грейс дрогнули, но то была не улыбка, а гримаса боли. Незаметное, едва уловимое движение. – Я не думала, что умру, – тихо произнесла Грейс, – просто не знала, как буду жить дальше.– Я бы хотел… – начал было Джек и осекся. Он не знал, чего хотел бы. Быть рядом с ней в это страшное время? Но какой от него был бы прок? Пять лет назад он сам был сломлен обрушившимся на него горем.– Меня спасла герцогиня. – Грейс криво усмехнулась. – Разве не забавно?Брови Джека удивленно поползли вверх.– Да что ты! Герцогиня ничего не делает по доброте душевной.– Речь не о том, почему она это сделала. Если бы не она, меня заставили бы выйти замуж за моего кузена.Джек взял ее руку и поднес к губам.– Я рад, что этого не случилось.– Я тоже, – кивнула Грейс. В выражении ее лица не было и тени нежности. – Он отвратителен.Джек рассмеялся:– А я надеялся, ты рада, что дождалась меня.Грейс бросила на него лукавый взгляд и отняла руку.– Ты не знаком с моим кузеном, сразу видно.Джек наконец-то взял дольку яблока и откусил кусочек.– Не слишком ли много гадких родственников у нас с тобой?Грейс задумчиво скривила губы и покосилась на карету.– Мне нужно вернуться к ней.– Нет, не нужно, – твердо возразил Джек.Грейс вздохнула. Ей не хотелось испытывать жалость к герцогине, особенно после той безобразной сцены в гостинице. Но разговор с Джеком напомнил Грейс о прошлом и о том, как много сделала для нее Августа Кавендиш.– Она совсем одна, – смущенно проговорила девушка.– Она это заслужила, – убежденно отрезал Джек, с удивлением глядя на Грейс. Казалось, он искренне недоумевает, что тут обсуждать.– Никто не заслуживает одиночества.– Ты и правда в это веришь?Грейс не верила, но…– Я хотела бы в это верить.Джек с сомнением покачал головой. Грейс приподнялась и огляделась, желая убедиться, что их никто не слышит.– В любом случае тебе не стоило целовать мне руку у всех на виду.Она встала и быстро отступила, прежде чем Джек успел ответить.– Ты уже пообедала? – окликнула ее Амелия.Грейс кивнула:– Да. Иду к карете, узнать, не нужно ли чего-нибудь герцогине.Амелия посмотрела на подругу как на умалишенную. Грейс пожала плечами:– Каждый из нас заслуживает, чтобы ему дали второй шанс. – Она ненадолго задумалась и добавила, обращаясь скорее к себе самой: – В это я действительно верю. – Она направилась к карете. Подножка оказалась слишком высокой, чтобы можно было взобраться на нее без посторонней помощи, и, не увидев поблизости грумов, Грейс громко позвала:– Ваша светлость! Ваша светлость! – Ответа не последовало, и Грейс крикнула чуть громче: – Мадам!В открытой двери показалось разгневанное лицо герцогини.– Чего вы хотите?Грейс напомнила себе, что не зря столько лет исправно просиживала в церкви воскресные утренние часы.– Я хотела спросить, не нужно ли вам чего-нибудь, ваша светлость?– Это еще зачем?О Господи, вот так подозрительность!– От доброты душевной, – отозвалась Грейс, теряя терпение. «Интересно, что она на это скажет?» Грейс сложила руки на груди, дожидаясь ответа герцогини.Старуха смерила ее долгим взглядом и процедила сквозь зубы:– Опыт подсказывает мне, что добрые люди не кричат о своей доброте.Грейс боролась с искушением поинтересоваться, о каком опыте идет речь. Исходя из ее собственного опыта, добрые люди избегали общества Августы Кавендиш.Нет, устыдилась она, это было бы недостойно.Грейс тяжело вздохнула. В конце концов, она вовсе не обязана помогать герцогине. Теперь она сама себе хозяйка, зачем ей заботиться о старухе? Но разве душевная доброта и порядочность – пустые слова? Нет, она останется верна себе, независимо от обстоятельств. Все эти пять лет она прислуживала герцогине не по собственной воле, а в силу необходимости. А сейчас…Ну, Грейс и сейчас не испытывала желания ухаживать за старухой. И все же… не могла ее бросить. Что бы ни было на уме у герцогини пять лет назад, она спасла Грейс от большого несчастья. И в благодарность за это Грейс собиралась уделить ей немного внимания. В конце концов, ее никто не принуждал и не неволил. Грейс сама так решила.Поразительно, насколько велика разница, когда служишь другому по велению сердца.– Мадам? – повторила Грейс и замолчала. Она сказала достаточно. Остальное зависело от ее бывшей госпожи.– Ну ладно, – раздраженно буркнула старуха. – Если вы чувствуете себя обязанной.Грейс с невозмутимым выражением лица взобралась на подножку кареты, опираясь на руку лорда Кроуленда (он слышал последний обрывок разговора между дамами и проворчал, что Грейс сошла с ума). Заняв положенное место – спиной к кучеру и как можно дальше от герцогини, – она чинно сложила руки на коленях и опустила глаза. Грейс не знала, сколько ей придется просидеть здесь, остальные, похоже, еще продолжали обедать.Герцогиня отвернулась к окну. Временами Грейс поглядывала на старуху, но та все сидела, уставившись в окно, неподвижная, с прямой, как шомпол, спиной и сердито поджатыми губами.И вот наконец, когда Грейс, должно быть, в пятый раз украдкой покосилась на герцогиню, старуха хмуро посмотрела ей в глаза.– Вы разочаровали меня. – Свистящий шепот герцогини походил на шипение.Грейс замерла, затаив дыхание. Она не знала, что сказать, но извиняться не собиралась. Да, ей хватило смелости не оттолкнуть свалившееся в руки счастье, но никто не вправе ее за это упрекать.– Вы не должны были уходить.– Но я была всего лишь служанкой, мадам.– Вы не должны были уходить, – упрямо повторила старуха. Ее голос звучал твердо, тело сохраняло неподвижность, но Грейс тотчас уловила сотрясавшую ее внутреннюю дрожь.«Это колотится сердце у нее в груди», – с изумлением поняла Грейс.– Он совсем не то, что я ожидала, – горько вздохнула старуха.Грейс растерянно моргнула, так быстро сменила тему герцогиня.– Мистер Одли?– Кавендиш! – сердито прикрикнула старуха.– Но вы даже не знали о его существовании, – как можно мягче возразила Грейс. – Как вы могли чего-то ожидать?Герцогиня оставила ее вопрос без внимания.– Знаете, почему я взяла вас к себе?– Нет, – тихо выдохнула Грейс.На мгновение губы герцогини сжались в одну узкую полоску.– Это было неправильно. Никто не должен оставаться один в этом мире.– Да, – кивнула Грейс, соглашаясь всем сердцем.– Я сделала это ради нас обеих. Исправила несправедливость. Ради нас обеих. – Глаза герцогини сузились, впившись в лицо Грейс. – Вы не должны были уходить.И тогда… Боже всемилостивый… Грейс не могла поверить, что произнесла это!– Я могла бы навещать вас, если вы не против.Герцогиня с усилием сглотнула, глядя прямо перед собой.– Что ж, это вполне приемлемо.Появление Амелии, объявившей, что карета вот-вот тронется, избавило Грейс от необходимости отвечать. И действительно, Амелия едва успела занять свое место, как колеса заскрипели и экипаж покатился вперед.Путешественницы молчали.И это было к лучшему.Несколько часов спустя Грейс открыла глаза и встретила взгляд подруги.– Ты заснула, – шепнула Амелия и, прижав палец к губам, кивнула в сторону дремавшей герцогини.Грейс зевнула, прикрыв ладонью рот.– Сколько нам, по-твоему, еще ехать?– Не знаю. – Амелия неуверенно пожала плечами. – Возможно, час или два. – Утомленная, бледная до синевы, она со вздохом откинулась на подушки.«Мы все устали, – подумала Грейс. – Устали и боимся».– Что ты собираешься делать? – вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.– Понятия не имею, – отозвалась Амелия, не открывая глаз. – Знаешь, что самое забавное? – неожиданно добавила она.Грейс молча покачала головой, но, вспомнив, что глаза Амелии все еще закрыты, произнесла:– Нет.– Я все думаю про себя: это несправедливо. Разве у меня нет права выбора? Почему меня продают и перебрасывают с рук на руки, как лежалый товар? Но ведь иначе и не могло быть. Меня отдали Уиндему много лет назад. И я никогда не жаловалась.– Ты была еще ребенком, – не согласилась Грейс.Амелия не пожелала открыть глаза, но в ее приглушенном голосе звучало обвинение:– У меня было в запасе достаточно лет, чтобы возмутиться.– Амелия…– Мне некого винить, кроме себя самой.– Это неправда.Амелия открыла наконец глаза. Точнее, один глаз.– Ты говоришь так, только чтобы меня утешить.– Нет, я действительно так думаю. Я могла бы солгать, желая тебя успокоить, но сейчас говорю правду. Ты ни в чем не виновата. И никто не виноват. – Грейс взволнованно перевела дыхание. – Жаль. Было бы намного легче…– Если бы было кого обвинить?– Ну да.И тогда Амелия прошептала:– Я не хочу выходить за него замуж.– За Томаса? – Амелия с Уиндемом долгие годы считались женихом и невестой, но, похоже, не испытывали глубокой привязанности друг к другу.Амелия с любопытством посмотрела на Грейс.– Нет, за мистера Одли.– Правда?– Ты, кажется, удивлена?– Нет, вовсе нет, – поспешно проговорила Грейс. Что ей еще оставалось? Признаться, что она сама безумно влюблена в мистера Одли и не может представить, чтобы кто-то его отверг? – Просто он такой красивый, – выпалила она первое, что пришло в голову.Амелия равнодушно пожала плечами:– Не знаю, возможно.«Возможно? – изумилась Грейс. – Разве ты не видела его улыбку?»– А тебе не кажется, что он чересчур очарователен? – просила Амелия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39