Уиндем скрестил руки на груди и смерил Джека взглядом, способным обратить в бегство даже истинного храбреца.Джек любезно улыбнулся в ответ:– Что ж, не смею вас задерживать, не хотелось бы отрывать вас от ваших обязанностей.Мистер Одли просил герцога убраться, учтиво, изящно и оттого оскорбительно вдвойне. Грейс не могла поверить своим ушам. Никто еще не разговаривал с Уиндемом в подобной манере.Томас растянул губы в усмешке:– А, так, выходит, это мои обязанности?– Пока этот дом принадлежит вам.– Это не просто дом, Одли.– Вы полагаете, я об этом не догадываюсь?Воцарилось молчание, но Грейс казалось, что в ушах ее по-прежнему звучит голос Джека, тихий, вкрадчивый, похожий на шипение змеи. Настойчивый и почему-то… испуганный.– Прошу меня извинить. – Томас резко повернулся и скрылся за дверью малой гостиной, захлопнув за собой дверь.Казалось, прошла вечность, прежде чем Грейс оторвала взгляд от белого прямоугольника двери и обратилась к Джеку:– Вам не следовало его дразнить.– А может, это ему не следовало дразнить меня?Грейс тяжело вздохнула.– Вы, конечно, понимаете, как ему сейчас трудно.– В отличие от меня, – продолжил Джек убийственным тоном. – Я ведь просто в восторге оттого, что меня похитили и привезли сюда против моей воли.– Никто не держит пистолет у вашего виска.– Вы так думаете? – насмешливо отозвался Джек. Казалось, его удивляла наивность Грейс.– Уверена, он вам даже не нужен, – растерянно произнесла девушка. Как же она не поняла этого раньше? Не заметила очевидного?– Не нужен? О чем вы? – отрывисто, едва ли не грубо бросил Джек.– Титул. Вы ведь не хотите его?– Это титул меня не хочет, – ледяным тоном произнес Джек и, круто повернувшись, зашагал прочь.Грейс с ужасом смотрела ему вслед. Глава 15 Как-то раз, блуждая по Белгрейву и пережидая жестокую грозу, загнавшую его в дом, Джек отыскал собрание книг по искусству. Это было не так-то просто, ведь в замке имелось две библиотеки и каждая насчитывала по меньшей мере пятьсот томов. Но Джек давно заметил, что книги по искусству, как правило, больше обычного размера, поэтому высматривал их там, где стояли самые высокие тома. Запасаясь терпением, он доставал книги с полок и внимательно пролистывал, пока наконец после нескольких проб и ошибок не нашел то, что искал.Ему не хотелось оставаться в библиотеке, он чувствовал себя неуютно в окружении такого огромного скопища книг. Поэтому, выбрав наиболее интересные издания, он отнес их в свою любимую комнату – кремовую, с золотом, гостиную в дальнем крыле замка. «Комнату Грейс» – так он мысленно называл ее. Именно сюда он и отправился после неловкой сцены в парадном холле. Джек старался сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах и досадовал, когда ему случалось выйти из себя, он терпеть не мог подобные вспышки ярости.Несколько часов он просидел, склонившись над письменным столом, и лишь изредка вставал, чтобы размять ноги. Он изучил все отобранные им книги и дошел до последнего тома – исследования, посвященного французскому рококо, когда в коридоре показался лакей. Слуга бесшумно приблизился к открытой двери в гостиную, задержался на пороге и осторожно попятился.Подняв голову от книги, Джек вопросительно взглянул на лакея, но тот, не сказав ни слова, стремглав бросился по коридору туда, откуда пришел.Пару минут спустя терпение Джека было вознаграждено: в коридоре послышались женские шаги. Он узнал поступь Грейс.Он притворился, что поглощен чтением.– О, вы читаете, – удивилась Грейс. Джек бережно перевернул страницу.– Иногда такое со мной случается.Грейс нетерпеливо закатила глаза, но все же приблизилась еще на шаг. Как он и ожидал.– Я вас везде ищу.Джек, улыбнувшись, оторвался от книги.– А между тем я здесь.Грейс нерешительно остановилась у двери. Судорожно сжатые руки выдавали ее волнение, и Джека кольнуло чувство вины.Коротко кивнув, он жестом предложил ей занять соседнее кресло.– Что вы читаете? – спросила Грейс, направляясь к столу.– Вот, взгляните. – Джек пододвинул раскрытую книгу к свободному креслу.Грейс не торопилась присесть. Опираясь о край стола, она склонилась над книгой.– Искусство, – протянула она.– Второе из моих предпочтений.Грейс понимающе усмехнулась:– Предлагаете мне угадать, что вы предпочитаете в первую очередь?– Неужели мои мысли так легко прочитать?– Лишь когда вы сами этого хотите.Джек в притворном смятении всплеснул руками.– Увы, моя уловка не сработала. Вы так и не спросили меня, каково же мое главное предпочтение.– Видите ли, – объяснила Грейс, опускаясь в кресло, – я совершенно уверена, что это нечто в высшей степени неподобающее.Джек, кое-как справившись с волнением, театральным жестом прижал ладонь к груди. Ему легче было разыгрывать из себя шута. Какой спрос с жалкого фигляра?– Я ранен в самое сердце, – громогласно объявил он. – Могу поклясться, у меня и в мыслях не было назвать главным своим предпочтением науку соблазнения или искусство поцелуя, умение снять перчатку у дамы с ручки или, если на то пошло, умение правильно снять…– Довольно!– Я лишь хотел сказать, что, – Джек обиженно надулся, изображая забитого подкаблучника, и добавил плаксивым тоном: – с недавних пор мое главное предпочтение – это вы.Их взгляды встретились, но только на мгновение. Вспыхнув от смущения, Грейс тотчас опустила глаза. Джек задержал взгляд на ее подвижном, живом лице, зачарованный быстрой сменой выражений. Сцепленные замком руки девушки беспокойно задвигались.– Мне не нравится эта картина, – неожиданно произнесла она.Джеку пришлось заглянуть в книгу, чтобы увидеть иллюстрацию, о которой шла речь. Мужчина и женщина расположились на траве среди деревьев. Мужчина обнимал за талию свою даму, изображенную художником со спины, а женщина его отталкивала. Джек не помнил эту картину, но манера письма показалась ему знакомой.– Это Буше?– Э-э… нет. – Она смущенно моргнула, склонившись над книгой. – Жан-Антуан Ватто, – прочитала она. – «Капризница».Джек присмотрелся внимательнее.– Простите, – весело проговорил он. – Я только что перевернул страницу. И все же, мне кажется, стиль напоминает живопись Франсуа Буше. Вы не согласны?Грейс едва заметно дернула плечом.– Мои знания об обоих художниках слишком ничтожны, чтобы судить об этом. В детстве я не читала книг по искусству, не рассматривала работы художников – мои родители не слишком интересовались живописью.– Как такое возможно?Грейс улыбнулась, казалось, она готова рассмеяться.– Не то чтобы искусство оставляло их равнодушными, просто родителей больше интересовали другие вещи. Думаю, они любили путешествовать. И мать, и отец обожали всевозможные карты и атласы.Джек в ужасе закатил глаза.– Ненавижу карты.– Правда? – удивилась Грейс, и Джеку показалось, что он заметил в ее голосе радостную нотку. – Почему?Джек решил сказать правду:– Я совершенно не способен их читать.– Как? Вы, разбойник?– А при чем здесь это?– Разве вам не нужно знать, куда вы направляетесь?– Намного важнее, где я уже успел отметиться. – Грейс озадаченно нахмурилась, и Джек пояснил: – Если честно, в некоторых местах, к примеру, в Кенте, мне лучше не появляться.– Это один из тех случаев, – призналась Грейс, – когда я не уверена, шутите ли вы или говорите серьезно.– Серьезнее не бывает, – почти весело заявил Джек. – Пожалуй, если не считать Кента.Грейс непонимающе подняла брови.– Я немного приуменьшил опасность.– Ах, приуменьшили…– Есть одна причина, почему я избегаю бывать на юге.– Боже праведный! – ужаснулась Грейс. Это вышло так по-женски беспомощно, что Джек едва не рассмеялся. – Пожалуй, я впервые вижу мужчину, способного честно признаться, что он не разбирается в картах, – справившись с волнением, заметила Грейс.Взгляд Джека потеплел и зажегся лукавством.– Я же говорил вам, что я особенный.– Ох, перестаньте. – Она не смотрела на Джека и потому не заметила, как вытянулось его лицо. Ее тон оставался веселым и оживленным. – Оказывается, у нас возникли кое-какие трудности по части карт. Герцогиня просила меня разыскать вас, чтобы вы помогли составить маршрут. Нужно решить, как действовать дальше, после того как мы сойдем на берег в Дублине.Джек небрежно махнул рукой:– С этим я справлюсь.– Без карты?– В школьные годы мы часто путешествовали.Грейс подняла голову и мечтательно улыбнулась, словно каким-то непостижимым образом проникла в воспоминания Джека.– Готова поспорить, в школе вас не назначали старшим над учениками.Джек обиженно поднял брови:– Знаете, большинство расценило бы подобное замечание как оскорбление.Губы Грейс насмешливо изогнулись, в глазах вспыхнули озорные огоньки.– Но только не вы.Разумеется, она была права, однако Джек не собирался выкладывать свои секреты.– И почему вы так решили?– Вам никогда не хотелось быть старшим.– Слишком много обязанностей и ответственности, – проворчал Джек, подозревая, что именно об этом и подумала Грейс в первую очередь.Она открыла было рот, чтобы ответить «да». Ее щеки слегка порозовели, и на мгновение она отвела взгляд.– В вас слишком силен бунтарский дух, – проговорила она. – Вы бы не захотели примкнуть к начальству.– Ах, к начальству, – с явным удовольствием повторил Джек.– Не придирайтесь к словам.– Что ж, – усмехнулся Джек, картинно изогнув бровь, – надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему офицеру армии его величества.Но Грейс лишь досадливо отмахнулась от его возражений:– Мне следовало сказать, что вам нравится мнить себя бунтарем. Подозреваю, что в душе вы, как и все мы, законопослушны и не чужды условностей.Джек немного помолчал, а потом заметил:– Надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему разбойнику, промышлявшему на дорогах его королевского величества.Как ему удалось сохранить серьезный вид, он и сам не знал, но когда Грейс после секундного замешательства громко рассмеялась, Джек облегченно вздохнул – он сдерживался из последних сил, изображая оскорбленную невинность. Ему даже начало казаться, что чопорными манерами и надменной осанкой он напоминает Уиндема. Так, чего доброго, можно нажить расстройство желудка.– Вы чудовище, – пожаловалась Грейс, вытирая глаза.– Стараюсь, как могу, – скромно потупился Джек.– Вот почему, – Грейс с улыбкой погрозила ему пальцем, – вас никогда не поставят старшим над учениками.– Избави Боже, надеюсь, мне это не грозит, – отозвался Джек. – В моем возрасте это уже чересчур.А если вспомнить его былые подвиги… Даже сейчас Джеку продолжала сниться школа. Не в кошмарах, конечно, – слишком много чести. Но не реже раза в месяц Джек видел себя за школьной партой и просыпался с отвратительным чувством. Нелепо для двадцативосьмилетнего мужчины. Снилось ему почти всегда одно и то же. Он заглядывал в расписание и внезапно понимал, что, напрочь забыв об уроках латыни, прогулял весь семестр. В других сновидениях Джек являлся на экзамен без штанов.Из всех школьных предметов он вспоминал с удовольствием лишь занятия спортом и историю искусств. Спортивные игры всегда давались ему легко. Джеку достаточно было всего минуту понаблюдать, как играют другие, и тело само знало, что ему делать. С искусством же дело обстояло иначе. Джек не обладал художественным талантом, но ему нравилось изучать живопись и любоваться ее лучшими образцами. Не зря в первый же вечер в Белгрейве он завел с Грейс разговор об искусстве.Его взгляд упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе между ним и Грейс.– Чем вам не нравится эта картина? – Джек не назвал бы «Капризницу» своей любимой работой Ватто, но он не видел в ней ничего дурного.– Даме неприятен ее кавалер, – тихо произнесла Грейс, рассматривая книгу, и Джек с удивлением заметил резкую складку у нее на лбу. Что это? Тревога? Гнев? Кто знает… – Женщине противны ухаживания мужчины, – добавила Грейс. – Но он и не думает остановиться. Посмотрите на его лицо.Джек внимательнее пригляделся к изображению и понял, что хотела сказать Грейс. Качество иллюстраций оставляло желать лучшего, и Джек не решился бы судить, насколько репродукция отличается от оригинала. Едва ли краски сохранили первозданный оттенок, но линии казались четкими. В выражении лица мужчины было что-то хитрое, коварное. И все же…– Не правильнее ли было бы сказать, что вам неприятна не сама картина, а ее сюжет?– А в чем разница?Джек на минуту задумался. Ему давно не приходилось участвовать в интеллектуальных беседах.– Возможно, художник хотел вызвать у зрителя именно это чувство. Негодование. Он изображает сцену обольщения в мельчайших подробностях, однако это вовсе не значит, что он одобряет происходящее на холсте.– Возможно. – Губы Грейс сжались в одну тонкую линию, уголки рта скорбно опустились. Такой Джек ее еще не видел. Он огорченно нахмурился. Эта горькая гримаса старила ее, придавая тонким чертам выражение унылой покорности и разочарования. Грейс выглядела глубоко несчастной – казалось, она никогда больше не рассмеется.Ее погасшие глаза смотрели устало, будто Грейс смирилась со своим горем, притерпелась к боли.– Вам вовсе не обязательно восхищаться этой картиной, – мягко заметил Джек.Горькая складка у ее губ разгладилась, но в глазах застыла печаль.– Да, – кивнула Грейс, а затем, словно желая сменить тему, наклонилась и перевернула страницу. – Я, конечно, слышала о месье Ватто, он прославленный художник, и все же… О! – Джек улыбнулся, Грейс перевернула страницу не глядя, но он успел увидеть иллюстрацию. – О Боже!– А вот это уже Буше, – с удовольствием объявил он.– Это не… Я никогда… – Глаза Грейс широко распахнулись, превратившись в две огромные синие луны. Губы изумленно приоткрылись, а щеки… Джек едва удержался от желания обмахнуть их ладонью, как веером, так жарко они пылали.– Мари-Луиза О'Мерфи, – произнес он нараспев. Грейс в ужасе подняла глаза от книги.– Так вы ее знаете?Джеку не стоило смеяться, однако он не смог удержаться.– Каждый школьник знает ее. Вернее, о ней, – поправился он. – Кажется, бедняжка не так давно скончалась. Успев впасть в детство, не бойтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39