– Мадам говорила, что оскорбление – тонкое искусство, доступное лишь немногим, и высшее мастерство в том, чтобы не дать жертве почувствовать себя оскорбленной. – Она покосилась на герцогиню, ожидая, что та захочет ее поправить.– Жертве не дано оценить красоту игры, – ехидно заметила герцогиня.– Значит, тот, кто оскорбляет, наслаждается своим триумфом в одиночестве? – спросила Грейс.– Ну, разумеется. А если даже стрела достигла цели, какая разница? – Герцогиня презрительно фыркнула и принялась за завтрак. – Мне не нравится этот бекон, – громко пожаловалась она.– Вы всегда ведете такие замысловатые разговоры? – поинтересовался Джек.– Нет, – честно призналась Грейс. – Последние два дня все идет не так, как обычно.Никто не пожелал что-то к этому добавить. Возможно, потому что никому не хотелось нарушать молчание. Наконец Джек повернулся к герцогине и произнес:– А я нахожу бекон превосходным.Герцогиня оставила эту реплику без внимания, обратившись к компаньонке:– Уиндем вернулся?– Кажется, нет, – отозвалась Грейс и перевела взгляд на лакея: – Грэм?– Нет, мисс, его светлость не возвращался.Старуха недовольно поджала губы:– Весьма безрассудно с его стороны.– Еще довольно рано, – заметила Грейс.– Он не предупредил, что не придет ночевать.– А обычно герцог получает дозволение бабушки, если ему случается ночевать вне дома? – пробормотал Джек, несомненно, из чистого озорства.Мисс Эверсли раздраженно поморщилась, но промолчала. Джек обворожительно улыбнулся в ответ. Ему определенно нравилось поддразнивать Грейс. Она это понимала и нисколько не сердилась, ведь этот несносный человек вышучивал и задирал всех без исключения.Грейс повернулась к герцогине:– Не сомневаюсь, его светлость скоро вернется.Старуха все так же хмуро качнула головой.– Я надеялась, что он будет здесь, чтобы мы могли поговорить начистоту. Но, полагаю, нам придется обойтись без него.– Вы думаете, это будет разумно? – выпалила Грейс и тотчас прикусила язык. Ответ последовал незамедлительно: герцогиня смерила дерзкую компаньонку испепеляющим взглядом. И все же Грейс не жалела, что вызвала гнев госпожи. Было бы неправильно принимать важные решения в отсутствие Томаса.– Лакей! – грозно рявкнула герцогиня. – Оставьте нас и закройте за собой дверь. – Когда слуги покинули комнату, старуха повернулась к Джеку и объявила: – Я хорошенько все обдумала.– Я действительно думаю, что нам следует дождаться герцога, – вмешалась Грейс. В ее голосе слышались панические нотки. Она и сама не могла бы объяснить, почему так яростно защищает Уиндема. Возможно потому, что в последние пять лет жизнь в замке казалась ей сносной лишь благодаря Томасу, он единственный скрашивал ее унылое существование. И если Грейс еще не забыла, как звучит ее собственный смех, то этим она была обязана ему одному.Ей нравился мистер Одли. Даже очень нравился, но она не могла позволить герцогине подарить ему за завтраком принадлежавшее Томасу право первородства.– Мисс Эверсли, – возвысила голос старуха, намереваясь всыпать зарвавшейся компаньонке по первое число.– Я согласен с мисс Эверсли, – произнес ровным тоном Джек. – Нам следует дождаться герцога.Однако почтенная вдова не собиралась никого дожидаться. Она надменно вскинула голову, на лице ее появилось хорошо знакомое Грейс выражение злой решимости, или, вернее, капризного упрямства.– Мы отправляемся в Ирландию. Завтра, если получится. Глава 10 Обычно Джек встречал неприятности улыбкой. Разумеется, выслушивая приятные новости, он тоже улыбался, но в этом не было особой доблести – радостное известие вызывает улыбку у каждого. Подлинный талант нужен, чтобы заставить уголки губ загнуться вверх, когда поступил приказ, скажем, вынести ночной горшок или, рискуя жизнью, прокрасться в стан противника, дабы определить численность вражеских войск.И все же, как правило, Джеку это удавалось. Он умел держать удар. Какие бы сюрпризы ни подбрасывала ему судьба, будь то возня с экскрементами или вылазка в лагерь французов, он лишь с ленивой усмешкой отпускал очередную остроту.Ему не пришлось переламывать себя, добиваясь этого. Повивальная бабка, которая помогла ему появиться на свет, до конца своих дней клялась, что Джек – единственный из всех принятых ею младенцев, кто вышел из утробы матери с улыбкой на губах.Джек не любил конфликтов и всегда старался избегать их. Тем примечательнее был его выбор – ремесло солдата, а затем и разбойника. Но, стреляя в безымянного лягушатника или снимая ожерелье с шеи откормленной английской аристократки, Джек не испытывал к ним никакой враждебности.Для Джека конфликт всегда означал нечто личное. Предательство любовницы, оскорбление, нанесенное другом. Соперничество между братьями в погоне за отцовской похвалой, бедная родственница, вынужденная терпеть унижения и обиды. Презрительный жест, ехидное замечание, ощущение, что ты ненароком кого-то задел или оставил разочарованным.Он давно обнаружил, что улыбка и остроумное замечание почти со стопроцентной вероятностью усмиряют злобу и снимают накал страстей. Еще невредно бывает сменить предмет разговора. Джек успешно пользовался этим приемом и крайне редко позволял вовлечь себя в беседу на тему, выбранную кем-то другим.И все же на сей раз, когда герцогиня сделала свое неожиданное заявление (а ведь ему следовало это предвидеть), Джек лишь ошеломленно уставился на нее и пробормотал:– Что, простите?– Мы едем в Ирландию, – повторила старуха своим обычным властным тоном, с которым она, как подозревал Джек, должно быть, появилась на свет. – Нет другого пути докопаться до истины, кроме как отправиться туда, где совершилось бракосочетание. Надеюсь, в Ирландии ведутся церковные записи?Господи, да она, наверное, думает, что все ирландцы безграмотны? Джек подавил желание съязвить в ответ и сухо бросил:– Разумеется.– Хорошо. – Герцогиня снова принялась за завтрак. Похоже, план действий она успела обдумать заранее. – Мы выясним, где венчались твои родители, и раздобудем запись о заключении брака. Это единственный путь.Джек поймал себя на том, что нервно сплетает и расплетает пальцы под столом. Его вдруг бросило в жар, кожа горела, словно кровь готова была выступить сквозь поры.– Вы не хотели бы послать кого-то вместо себя? – спросил он.Герцогиня скривилась, глядя на него как на слабоумного.– Разве я могу кому-то доверить такое важное дело? Нет, я поеду сама. С тобой, конечно, и с Уиндемом, ведь он наверняка захочет увидеть собственными глазами все доказательства, которые мы соберем.Прежде Джек ни за что не упустил бы случая вставить ироничное замечание вроде «Надо думать», но сейчас все его мысли были заняты лишь одним: как, будучи в Ирландии, не попасться на глаза тете, дяде или кому-то из кузенов. Он потерянно молчал, закусив губу.– Мистер Одли? – тихо произнесла Грейс.Джек не смотрел на нее. Мисс Эверсли умела читать по его лицу много лучше герцогини.– Конечно, – поспешно проговорил он. – Конечно, мы едем. – А что еще ему оставалось? Не мог же он сказать: «Мне очень жаль, но я не могу ехать в Ирландию, потому что убил своего кузена»?Джеку уже много лет не приходилось бывать в обществе, но даже у него не вызывало сомнений, что подобная тема едва ли подходит для утренней беседы за завтраком.Пусть он не нажимал на курок, пусть не заставлял Артура покупать патент на офицерский чин и идти вслед за ним в армию, пусть – и это было мучительнее всего – тетя никогда даже не помыслила бы обвинить его в смерти сына, однако он хорошо знал своего кузена, а Артур знал его. Знал как никто другой.Артур знал все его сильные и слабые стороны, и когда Джек решил наконец покончить с безнадежной университетской эпопеей и попробовать себя на военном поприще, Артур не пожелал отпустить его одного.И оба брата знали почему.– Не слишком ли безрассудно пускаться в путь завтра? – заговорила Грейс. – Вам нужно подготовиться к отъезду, сделать необходимые распоряжения, все продумать и…– Ба! – Герцогиня пренебрежительно отмахнулась. – Секретарь Уиндема все устроит. За это ему и платят. Если мы не выедем завтра, отправимся послезавтра.– Вы желаете, чтобы я вас сопровождала? – тихо спросила Грейс.Джек собирался было вмешаться и заявить, что иначе и быть не может, что без мисс Эверсли он сам, черт возьми, не сделает ни шагу, но герцогиня его опередила. Она смерила девушку высокомерным взглядом и заявила:– Разумеется. Вы же не думаете, что я пущусь в подобное путешествие без компаньонки? Горничных я взять не могу, пойдут слухи, ну вы понимаете. Однако кто-то же должен помогать мне одеваться.– Вы знаете, я не слишком ловко управляюсь с волосами, – заметила Грейс.И тут Джек, к собственному ужасу, засмеялся. Это был короткий гаденький смешок, в котором слышалась легкая нервозность. Обе дамы тотчас прекратили разговор и, оторвавшись от тарелок, повернулись к Джеку.«Да, превосходно, ничего не скажешь. И как прикажете объясняться? О, не обращайте внимания, меня рассмешила абсурдность всего происходящего. У вас трудности с волосами, а у меня с убитым кузеном».– Вас забавляет моя прическа? – ледяным тоном осведомилась герцогиня.И Джек, которому абсолютно нечего было терять, насмешливо пожал плечами:– Немного.Старуха возмущенно фыркнула, а Грейс изумленно округлила глаза.– Меня всегда забавляли женские прически, – пояснил Джек. – Столько трудов, чтобы уложить волосы, в то время как любому мужчине хотелось бы видеть их распущенными.Казалось, обе дамы немного смягчились. Возможно, замечание Джека прозвучало несколько фривольно, но благодаря ему оскорбление уже не казалось личным выпадом. Герцогиня метнула раздраженный взгляд в сторону внука, а затем снова повернулась к Грейс, возобновив прерванную беседу:– Вы можете провести утро с Марией. Она покажет вам, что делать с волосами. Уверена, здесь нет ничего сложного. Приведите с кухни одну из судомоек и попрактикуйтесь на ней, – распорядилась старуха. – Не сомневаюсь, она будет только рада.Похоже, новое поручение не особенно обрадовало Грейс, и все же она покорно кивнула и промямлила:– Конечно.– И проследите, чтобы на кухне все шло своим чередом, – предупредила герцогиня, прикончив последнюю дольку печеного яблока. – Изящная прическа – достаточное вознаграждение.– За что? – не выдержал Джек.Герцогиня повернулась к нему, сердито поджав губы. Ее длинный нос заострился, точно клюв хищной птицы.– Вознаграждение за что? – упрямо повторил Джек, не желая отступать.Старуха задержала на нем колючий взгляд и решила оставить его дерзкую реплику без внимания. Она повернулась к Грейс:– Можете начинать собирать мои вещи, как только закончите с Марией. А после позаботьтесь оповестить прислугу о нашем отъезде, надо придумать подходящее объяснение. – Она небрежно махнула рукой. – Охотничий домик в Шотландии будет в самый раз. Думаю, в районе границы. Никто не поверит, если вы скажете, что я собралась в горную Шотландию. – Мисс Эверсли молча кивнула. – Но в то же время в стороне от проторенных дорог, – с явным самодовольством добавила герцогиня. – Мне совсем ни к чему, чтобы кто-то из друзей захотел бы меня проведать.– У вас много друзей? – поинтересовался Джек таким вежливым тоном, что заметить в нем издевку было почти невозможно (герцогине предстояло весь день ломать себе голову, прозвучало ли в этих словах оскорбление).– Ее светлость пользуется всеобщей любовью, – поспешно проговорила Грейс, как и подобало преданной компаньонке.Джек воздержался от замечаний.– Вам уже приходилось бывать в Ирландии? – спросила Грейс герцогиню.Джек заметил, что она бросила на него сердитый взгляд, прежде чем повернуться к госпоже.– Разумеется, нет. – Лицо старухи презрительно сморщилось. – Бога ради, зачем мне это?– Говорят, тамошний воздух смягчает жестокий нрав, – заявил Джек.– Я бы этого не сказала, – огрызнулась герцогиня. – Кажется, исправить дурные манеры не в его власти.– Вы находите меня невежливым? – улыбнулся он.– Я нахожу тебя дерзким.Джек с печальным вздохом повернулся к Грейс:– А я-то думал, здесь меня принимают за раскаявшегося блудного внука, неспособного на дурной поступок.– Каждый способен совершить дурное, – резко ответила герцогиня. – Вопрос лишь в величине ущерба.– Мне казалось, – тихо проговорил Джек, – что куда важнее, что человек сделал, чтобы исправить совершенное зло.– Возможно, главное – научиться не повторять ошибок впредь, – гневно буркнула герцогиня.Джек наклонился, с интересом глядя на нее.– Назовите самый дурной поступок моего отца.– Он умер, – глухо отозвалась старуха. В ее скорбном голосе звучала такая горечь, что у Грейс вырвался прерывистый вздох.– Но вы не можете всерьез осуждать его за это, – прошептал Джек. – Внезапная буря, утлое суденышко…– Ему не следовало надолго задерживаться в Ирландии, – прошипела герцогиня. – Да и вообще, напрасно он туда поехал. Джон был нужен здесь.– Нужен вам, – мягко подчеркнул Джек.Лицо герцогини на мгновение утратило обычную суровость, и Джеку показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Однако какие бы чувства ни клокотали в ее душе, она сумела овладеть собой и, угрюмо подцепив вилкой кусок бекона, проворчала:– Он был нужен здесь. Нужен всем нам.Грейс резко встала из-за стола:– Если позволите, ваша светлость, я пойду поищу Марию.Джек тоже поднялся. Он не собирался оставаться один на один с герцогиней.– Кажется, вы обещали показать мне замок.Грейс перевела взгляд с госпожи на мистера Одли и обратно. Наконец старуха нетерпеливо взмахнула рукой и проворчала:– Ладно, покажите ему дом. Пусть полюбуется на свое родовое владение перед отъездом. С Марией вы встретитесь позже. А я останусь, подожду Уиндема.Джек и мисс Эверсли направились к двери и собирались покинуть столовую, когда до них донеслись последние слова герцогини:– Если он еще вправе носить это имя.Грейс была слишком рассержена, чтобы вежливо ждать своего спутника за дверью, и успела пройти половину коридора, прежде чем мистер Одли ее догнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39