Каро посмотрела на мать и почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.
– Да, именно так.
– Дорогая! – воскликнула София. – Скажи честно, тебе нравится лорд Эшдон?
– Нравится? – возмутилась Каро, и ее слезы мгновенно высохли. – Думаю, что он ужасный человек. Совершенно несдержанный, никаких манер и… просто… просто ужасный.
– Да, совершенно с тобой согласна, но это не ответ. Он тебе нравится? Или, спрошу иначе, ты его хочешь?
Как отвратительно! Неужели мама просит ее заглянуть в смятенное сердце и увидеть то, что спрятано в его глубине? Ей было семнадцать лет – слишком мало, чтобы созерцать что-либо такое же темное, вероломное и непредсказуемое, как человеческое сердце.
Но, заглянув туда, она увидела лицо лорда Эшдона, это красивое, сардоническое, невозможное лицо. Сердце у нее сжалось, и она задохнулась.
– Да, – ответила она, не успев передохнуть. – Стыдно. Он совсем недостойный человек. Но я хочу.
София улыбнулась.
– Мне пока не доводилось встречать мужчину, который вполне достоин этого, дорогая. Думаю, такой мужчина – всего лишь фантазия поэтов и драматургов.
Да, пускай ее мать разговаривает с поэтами и драматургами, в то время как ее жизнь брошена в канаву. У нее нет мужа и никакой надежды найти его, а единственный мужчина, которого купили для нее, теперь собирался купить ее для себя и своей ужасной прихоти. Сердце ее упало.
– Каро? Ты слушаешь меня?
– Да, мама, – ответила она, совсем не слыша ее. Она прислушивалась к своему сердцу – неблагодарное занятие.
– Ты согласна следовать моим советам? Делать именно то, что я скажу? – спросила София.
Делать все, что скажет мама? Какая-то родительская уловка, урок послушания. Какое отношение имеет Эшдон к послушанию матери?
– Я… я не вижу, чем ты можешь помочь, мама. Все случилось так быстро, слишком много было сказано.
– Но давай не будем забывать о пощечине.
О боже!
Но он заслужил пощечину.
Зачем он ей? Чтобы заставить его страдать? Это был хороший ответ, и по крайней мере он звучал гордо. Лучше гордость, чем противная тоска по мужчине, неспособном произнести ни одного приличного слова даже за десять тысяч фунтов.
– Не думаю, что с моей стороны разумно хотеть его, – процедила Каро сквозь зубы и стала ходить по комнате.
– Хотеть вообще всегда неразумно, но это не означает, что неправильно, – наставительно проговорила София.
– Это совершенно бессмысленно, мама.
– Неужели? – ласково улыбнулась та. – Ты дала ему пощечину, оскорбила его и отказала ему. А он возвращается?
Каро перестала ходить и уставилась на мать.
– Он сказал, что вернется.
– И принесет подарки? Что-нибудь редкое и дорогое? – спросила София с улыбкой.
Каро заметила, что тоже улыбнулась.
– Пару жемчужных сережек. Не представляю, как он их раздобудет.
– Но он попытается, не так ли? Ты в этом уверена.
Она действительно была уверена и почти не сомневалась, что лорд Эшдон не остановится даже перед убийством, чтобы подарить ей жемчужные серьги.
– Да, – задумчиво протянула Каро. – Совершенно уверена.
– Так же, как и я.
– Но почему, мама? Я ненавижу его, и он, наверное, тоже ненавидит меня. Зачем он напросился на подарок?
София подняла руки над головой и томно потянулась.
– Потому, что он хочет тебя, Каро. Даже если это не слишком мудро с его стороны. А теперь ты согласна делать так, как я скажу, без каких-либо возражений?
– Зачем?
– Чтобы иметь то, что ты хочешь, дорогая, – лорда Эшдона в мужья.
Анни проснулась в десять и уже знала, за кого выйдет замуж. Она оценила лорда Даттона, сравнила его с тем, что знала о лорде Ставертоне, и приняла решение. Это было очевидно. Она ужаснулась, что так долго была слепа.
Лорд Даттон просто мерзавец. Наконец-то она это признала и почувствовала себя гораздо лучше.
Она же не так наивна, как Каролина, и не привыкла к заботе других. Нет, она повидала мир с неприятно близкого расстояния, понимала мужчин и знала, что им обычно нужно. Кроме того, она понимала методы достижения того, чего им хочется.
Лорд Даттон глядел на нее, как на красивые обои, взглянул один раз, восхитился и позабыл. Пока он не услышал признание о ее матери. Потом он заинтересовался и очаровался ею. Так всегда бывает поначалу. Но в конце концов женщине приходится быть резкой и осторожной. Ее мама никогда этого не понимала, в отличие от нее самой.
Анни не была похожа на мать и если сильно постарается, то сможет стать достойной ученицей Софии.
София не позволит лорду Даттону отвлечь ее и позаботится о будущем. А ее будущее – лорд Ставертон и жизнь виконтессы. К такому будущему стоило стремиться. Лорд Даттон ничего не мог ей предложить, кроме улыбки и страстного поцелуя.
А поцелуй действительно был страстным. Однако она не собиралась строить свое будущее на основании страстных поцелуев.
Шум за дверью, соединявшей ее комнату со спальней Каро, прервал мысли, а потом показалась темноволосая голова Каро.
– О, как хорошо, ты проснулась. Мне так много надо тебе рассказать.
– Да, – отозвалась Анни, взглянула на каминные часы и села в постели. – И тебе следует поторопиться, потому что осталось чуть больше часа, до того как тебя выставят на улицу.
– Ах, это, – произнесла Каро, усаживаясь на край ее кровати. – Мы с мамой договорились: меня не выбросят на улицу. Вместо этого я выйду замуж.
– Ужасно рада это слышать. – Анни почувствовала себя немного виноватой в том, что размышляла о собственном семейном положении, когда Каро могла оказаться на улице. Какая она эгоистичная, самонадеянная женщина, совершенно не думающая о других. Но теперь, когда проблема искушения лорда Даттона решена, она подумает о них. – Ты выходишь замуж за кого-то знакомого мне?
– Конечно, ты его знаешь. Я выхожу замуж за Эшдона. За кого же еще?
– За кого еще? Но я подумала о другом, потому что лорду Эшдону ты отказала.
– Я передумала, – радостно заявила Каро.
– Почему ты передумала?
– В общем, я не совсем уверена. – Улыбка Каро слегка погасла. – Возможно, из-за фасона его синего жилета или от того, как его волосы спадают на лоб. У него довольно красивые глаза, правда?
– Они голубые?
– Совершенно голубые, – подтвердила Каро, глядя в потолок с пустым выражением лица. – Самый невероятный оттенок голубого, какой я когда-либо видела.
Мужчины с голубыми глазами должны быть объявлены вне закона. Какого цвета глаза у лорда Ставертона? Анни со стыдом призналась, что не знает, потому что старалась не смотреть в его беспокойные глаза.
– Кажется, ты сказала, что он прогнал тебя навсегда, – заметила Анни.
– О, Анни, постарайся запомнить: это было вчера.
О боже! Каро собиралась замуж за человека, которого презирала, потому что очаровалась его голубыми глазами. Анни, к сожалению, точно знала это чувство, но была слишком опытной, чтобы пасть окончательно. Нет, у нее были мозги и решимость выбраться из западни, которую могли расставить для нее голубые глаза.
– Каро, какая разница между вчера и сегодня? – удивилась Анни.
– Ну, прежде всего я дала пощечину лорду Эшдону.
– Да ты что?
– Залепила ему пощечину, – почти с гордостью произнесла Каро. – И он ее заслужил.
– Тогда почему ты собираешься за него замуж?
– Потому что, – улыбнувшись, отвечала Каро. – Теперь он меня хочет. Отчаянно хочет.
– Лишь потому, что ты его ударила?
– Не знаю, потому ли, что я его ударила, но ему было не больно. – Каро улыбалась, словно влюбленная дурочка.
Влюбленная…
– О, Каро. Думаешь, что ты влюбилась в него? Голубоглазые мужчины обязательно должны быть вне закона, их просто надо вешать, как воров, за то, что они крадут будущее женщин одним только взглядом.
– Анни, ты ничего не поняла. Я совершенно уверена и на самом деле узнаю об этом менее чем через час, что он влюблен в меня. Как это прелестно!
– Знаешь, ты говоришь в точности, как твоя мама. – Анни выбралась из постели и набросила на плечи шаль.
– Неужели? – пропела Каро, вскочив за ней и почти протанцевав к окну. За окном не было ничего особенного, кроме конюшни позади дома, но по выражению лица Каро можно было подумать, что она рассматривает красоты Версаля. – Как прекрасно!
– Что ты узнаешь меньше чем через час? – спросила Анни, звоном колокольчика вызывая горничную, чтобы она ее причесала.
– Потому что, – сказала Каро, глядя в окно, – я велела ему принести мне жемчужные серьги, если он хочет… ты знаешь.
– Знаю… что?
– О, Анни! – застонала Каро, повернувшись к Анни лицом, и ее темные глаза засверкали. – Если он хочет меня. Что же еще?
Анни вздохнула.
Что еще, в самом деле?
Эшдон шел по своим делам из дома Уэстлина на Аппер-Гросвенор-стрит в сторону дома Дэлби на Аппер-Брук-стрит через площадь Гросвенор. Воспользовавшись этим путем, он надеялся избежать любопытных взглядов и ехидных расспросов, но надежды его не оправдались.
– Возвращаетесь за добавкой? – спросил его маркиз Даттон, коротко поклонившись.
Даттон был немного моложе и в Итоне появился, когда Кэлборн и Эшдон заканчивали университет – их пути пересеклись лишь ненадолго в последний год обучения. Вне игорных столов в «Уайтс» или светских обеденных столов Эшдон лорда Даттона не знал. В общем, у него не было ни повода, ни желания говорить с ним о событиях последнего вечера, хотя тот и был свидетелем всего произошедшего.
Оказалось, что Даттон равнодушен ко всему, кроме своих чувств.
– Просто дышу свежим воздухом, – ответил Эшдон, – ничего больше.
Без приглашения Даттон присоединился к нему.
– На Аппер-Брук-стрит воздух приятнее, правда? Меня туда так и тянет. Похоже, вы чувствуете то же самое.
– Можете говорить все, что вам угодно, – сухо ответил Эшдон.
– Ну что вы. Мы же искушенные мужчины. Давайте поговорим просто.
– У меня сложилось впечатление, что я и говорил просто. Но постараюсь говорить еще проще: мне не нужен попутчик, лорд Даттон.
– Могу возразить, – пробормотал Даттон.
– Похоже, что вы готовы спорить по любому поводу.
– Неужели? Просто у вас плохое настроение после вчерашних событий.
– У меня совершенно определенное настроение.
– Неужели страдалец я? Давайте проверим? У «Джентльмена Джексона»?
– Отлично. В два часа.
– Потому что в настоящее время у вас свидание? – не унимался Даттон.
Эшдон ничего не ответил. Он наслаждался ранним весенним воздухом и предвкушением того, с каким удовольствием он заедет в красивую физиономию Даттона в боксерском клубе «Джентльмен Джексон». Он сильно нервничал с того момента, как Уэстлин проинструктировал его, как можно погубить Каролину Тревелиан. Мужчине нелегко просто так опорочить девушку, кем бы ни была ее мать. Эшдону даже показалось, что после пощечины она стала нравиться ему больше. Было что-то особенно привлекательное в женщине, которая могла позаботиться о себе сама.
– Кто-нибудь говорил вам, что вы становитесь упрямым? – спросил Даттон, вмешавшись в его мысли.
– Об этом упоминалось. – Будучи сыном своего отца, он не считал неразумным изредка становиться упрямым. Вспоминая, как его мать провела последние годы своей жизни, он полагал все это совершенно неизбежным. – Зачем вы так докучаете мне, Даттон? Мы не близкие друзья, и я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы назвать своим врагом. Если только вы не надеетесь изменить эту ситуацию.
– Не смешите меня. Я не докучаю своим врагам.
– Вы близки к тому, чтобы солгать по этому поводу. – Эшдон слегка улыбнулся. В самом деле настало время хорошо поработать кулаками. – Стало быть, в два часа?
– А до тех пор вы будете у леди Дэлби, в компании ее непокорной дочери?
– Дочь леди Дэлби вас не касается, равно как и мои планы, – ответил Эшдон, сжав в кулаке трость.
– И это ваш ответ на все мои вопросы? – улыбнулся Даттон. – Но если увидитесь с милой миссис Уоррен, пожалуйста, передайте ей от меня привет. Зайду к ней сегодня позже.
– Постарайтесь сделать это до двух часов. Потом вы вряд ли вы будете на это способны.
– Уверены? – поинтересовался Даттон, когда они прощались на углу Аппер-Брук-стрит и Парк-стрит.
– Совершенно, – тихо прозвучал ответ.
Ровно в одиннадцать Эшдон постучал в дверь леди Дэлби. Фредерикс открыл сразу, взял у него трость и шляпу и объявил о его приходе у двери желтой гостиной. Это была элегантная комната. Стены солнечного цвета, шелковые драпировки и обивка мебели совершенно такого же лучезарного оттенка. На каминной полке была расставлена коллекция севрского фарфора в синих тонах с позолотой. Леди Дэлби была в белом и сияла, словно капелька воды на солнце.
– Вы точны, – с улыбкой произнесла она.
– А вы меня ждали, – ответил он. – Что это символизирует, леди Дэлби?
– Это говорит о том, лорд Эшдон, что со вчерашнего дня многое изменилось.
София пригласила его сесть. Эшдон взял стул у стены и сел напротив дивана, на котором расположилась хозяйка.
– Полагаю, вы ожидали увидеть мою дочь. Но вы больше не увидите ее, лорд Эшдон.
– Извините, леди Дэлби, я полагал, что мы договорились. Ваша дочь заявила о желании стать куртизанкой. Разве я не должен отговорить ее от этого?
– Лорд Эшдон, не считайте меня глупой. – София восседала на диване, словно королева. – Неужели вы думаете, что я не видела того, что заметили все прошлой ночью? Слухи утверждают – вы дебошир. Так оно и есть. Вне сомнений, вы хотите мою дочь и собираетесь увлечь ее на путь разврата. Стоит только взглянуть на вас обоих, чтобы понять, как она увлечена вами.
– И снова, леди Дэлби, вы себе противоречите, – запротестовал Эшдон, стараясь не замечать того ощущения, которое возникло в нем, когда она упомянула, что Каролина увлечена им. – Как же еще убедить ее в том, что путь куртизанки не ее путь, если не показать ей все темные стороны такого выбора?
– Я все прекрасно знаю, – ответила она. – Я сама шла на этом пути и могу различить дикую страсть, когда она появляется в моей гостиной.
– Значит, вы так думаете обо мне?
– Я опасаюсь не за себя. Нет, я боюсь за Каролину, лорд Эшдон.
– Я очень опасен, леди Дэлби.
– Неужели? – улыбнулась она. – И что же у вас за пазухой? Не пара ли прекрасных жемчужных сережек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35