– Родственниками? – радостно подсказала София. – Дорогой, все мы теперь родственники. Давай учиться радоваться этому.
– Ты можешь радоваться, – проговорил Уэстлин. – Какая прекрасная месть – иметь наследниками графства внуков-дикарей.
– Надеюсь, внуков будет много, – промурлыкала София сладким тоном, зная, что это дико разозлит его.
– Хватит, – попросил Ставертон. – Уэстлин, вы не унимаетесь многие годы, и что вы получили? Несварение желудка, желчность и больше ничего.
– Вы всегда были без ума от нее, – обозлился Уэстлин.
– А вы – нет? – удивился Ставертон.
Никогда прежде София не слышала, чтобы Ставертон говорил так много. Возможно, нападки Уэстлина на его выбор сильно задели его.
– Ну-ну, – усмехнулась она. – Как бы ни было приятно, что мужчины ссорятся из-за меня, должна настоять, чтобы вы придерживались темы, а тема у нас – Эш и Каро. – И, не дожидаясь их согласия, поскольку это была пустая трата времени, продолжила: – Предлагаю срочное перемирие между нами, Уэстлин, ради наших детей и наших будущих внуков, маленьких дикарей. – Она помолчала, чтобы насладиться отвращением, мелькнувшим в голубых глазах Уэстлина. – Вот что я хочу сделать: отдать этой милой счастливой паре тот прелестный дом на Курзон-стрит, который ты сдаешь внаем. Им там будет очень хорошо, дом удачно расположен.
– Ни за что! – закричал Уэстлин. – Как ты сказала, он сдается внаем.
– И тебе нужны деньги от этой ренты, дорогой, – добавила она. – Не осмелюсь лишить тебя дохода, лорд Уэстлин, особенно когда знаю, как ты нуждаешься в каждом шиллинге. Догадываюсь, что ты этого не знаешь, но я выкупила некоторые из твоих долгов. Посчитаю твой долг погашенным, если счастливая парочка займет твой дом на Курзон-стрит. Естественно, буду рада оформить все необходимые бумаги.
– Что это означает? – огрызнулся он.
– На имя Каро, конечно, – ласково продолжила она.
– Сколько? Сколько я тебе должен?
– Дорогой, гораздо больше, чем ты можешь себе позволить. Для чего все эти разговоры? Даже если узнаешь, то все равно не сможешь выплатить. Отдай им дом, Уэстли. Действительно, так будет гораздо проще.
Он заворчал, скрестил руки на груди. Она восприняла это как согласие – выбора у бедняжки не было.
– Ты не спросил, что я собираюсь дать им в качестве свадебного подарка, я тебе сама скажу. Помнишь жемчужное ожерелье? – Уэстлин вздрогнул и опустил руки. Конечно, он помнил. Именно из-за этого жемчужного ожерелья все началось и из-за этой белой фарфоровой вазы. – Я собираюсь отдать Эшдону жемчужное ожерелье его матери, то самое, которое ты подарил мне много лет тому назад. Тебе не стоило этого делать, Уэсти, особенно потому, что это был жемчуг твоей жены, доставшийся ей от предков, а не твой. От короля Карла Второго, не так ли? Это было сокровище ее семьи, и она им особенно дорожила. Действительно, этого нельзя было отдавать.
– Ты ничего не понимаешь в английских законах, – злобно произнес он. – Тот жемчуг был мой. Все, что принадлежало ей, стало моим, как только я женился на ней.
– Я очень хорошо знаю английские законы, дорогой. Только мне многое в них не нравится. В любом случае, Эшдон получил это ожерелье. Оно принадлежит ему, и, осмелюсь сказать, он умеет ценить жемчужные ожерелья.
– Ваша девочка будет купаться в жемчуге, София, – улыбнулся Ставертон. – В жемчуге матери Эшдона и том ожерелье, которое он взял у герцога Кэлборна. Полагаю, он мог бы вернуть его, если бы захотел.
– Была бы сильно удивлена, если бы лорд Эшдон не хотел осыпать Каро жемчугом с утра до вечера, – пропела София. – У него есть деньги заплатить за жемчуг Кэлборна теперь, когда он выиграл свое пари. Да, к слову о спорах. У меня для тебя подарок, лорд Уэстлин. В знак примирения между нами, когда наши дома соединились.
– Что?
– Поскольку твоя бедная жена ушла в мир иной и потому, что ее жемчуг теперь у того, кому он принадлежит, я решила простить тебя за тот фарс, который ты устроил для всех нас. Одно дело – иметь осторожную связь, на стороне, и совсем другое, когда ты заставил свою верную жену и мать твоего наследника встретиться лицом к лицу с любовницей. То, что на мне было жемчужное ожерелье, принадлежавшее ей, просто убило ее.
При этом воспоминании голос Софии стал ледяным. Боль в светло-голубых глазах графини Уэстлин преследовала ее весь год. В ту ночь она порвала с Уэстлином. Неспособный замечать собственную вину и неспособный к прощению, он обвинил во всем своего давнишнего соперника, ее дорогого Дэлби. А потом была эта белая фарфоровая ваза.
– Это было между нами, – вздрогнул Уэстлин.
– Полагаю, это происходило между тобой и твоей милой женой. Я бы ни на что не согласилась, хотя, думаю, ты воспользовался своим превосходством над ней. Тебе не стоило впутывать в это меня. Но, дорогой, раз уж ты меня втянул, мне оставалось только победить в этой схватке, – холодно улыбнулась София.
– Я старался тебе угодить, – пробормотал Уэстлин.
Ставертон произнес какие-то извинения и присоединился к разговору Маркхэма в другом конце комнаты.
Они начали привлекать внимание присутствующих. София действительно не хотела, чтобы Маркхэм знал, что случилось много лет тому назад, потому что это не имело к нему никакого отношения, но могло навредить отношениям с мужем Каро. Не стоило осложнять жизнь грустными воспоминаниями о прошлом. Она не желала междоусобицы на этой почве. Хотя наблюдать, как Франция и Англия воюют из года в год, очень забавно, в семейных отношениях должна царить гармония.
– Да, – сказала она. – Но не очень успешно. К тому времени я была достаточно опытна, чтобы понять, что ты этого не умеешь, Уэсти. Наглядный пример, когда плоть жаждет, а ум… – Она пожала плечами. – Тебе никогда не следовало приближаться ко мне так. Не прошло и года после смерти моего дорогого Дэлби, а ты уже присылал подарки ко мне в дом. Моя репутация безутешной вдовы выдающегося человека была почти подорвана. Неужели ты думал, что, третируя меня, как кокотку, добьешься чего-нибудь?
– Эта ваза стоит более тысячи фунтов! – закричал Уэстлин.
Все в комнате повернулись и посмотрели на него. София улыбнулась и пожала плечами. Все разом отвернулись. Было очевидно, что Уэстлин не вписывался в их компанию, и они это знали. Так происходило всегда, только теперь она была достаточна стара, чтобы понимать это и получать от этого удовольствие.
– Да, дорогой, – успокоила его она. – Но я стою гораздо больше. Было глупо с твоей стороны не понять это. Графиня Дэлби не принимает случайные подарки от нежелательных мужчин.
– Я не думал, что нежелателен, – обиженно произнес Уэстлин.
– Но ты быстро научился другому, не так ли? Какой ты умный. Как тебя легко научить. А теперь – к делу. Ты можешь забрать эту вазу. Она вполне послужила своей цели, и, должна признаться, я устала ею восхищаться. Забери ее. Продай, если надумаешь. Не хочу, чтобы моей дочери достались твои долги, которые могут обнаружиться после твоей смерти. Какой это будет несчастный день!
Они оба знали, что она имела в виду не его смерть, а зловещую перспективу долгов. Всем было известно, что он растратил свои деньги в первые пять лет после смерти жены. Уэстлин не обладал самодисциплиной. София перевела взгляд на Маркхэма. Он внимательно слушал Джорджа, а Джон время от времени вставлял слова. Она убережет своего сына от судьбы Уэстлина, чего бы это ни стоило.
– Ты всегда была чертовски колючей женщиной, обижалась по самым невероятным поводам, – тихо проворчал лорд Уэстлин.
– Ты в этом уверен? У меня было впечатление, что ты самый скучный из джентльменов, неспособный разглядеть обиду, если только она не высказана прямо в лицо. А теперь, думаю, обед уже готов. Ты остаешься.
Никаких сомнений, что это был не вопрос.
– Только схожу посмотрю, что с Каро, хорошо? За бедным Эшдоном необходим уход.
София не спрашивала и не дожидалась ответа. Кивнув Джону, чтобы он принял на себя обязанности хозяина дома, она покинула желтую гостиную и неслышно поднялась по лестнице в комнату Каро, но не дошла до нее, поскольку увидела, что в комнате Анни смущенно толпятся лорд Ставертон, Каро и Эшдон. О боже, неужели они даже переодеться не могут без посторонней помощи?
– Мне нет дела до того, что думают другие, – говорил Ставертон Анни, стоявшей к нему спиной. – Я женюсь только на вас. Уэстлин может отправляться ко всем чертям.
– Я же тебе говорила, Анни, – улыбнулась Каро, сидя на диване и свесив ноги в грязных и рваных туфлях. – Любой мужчина будет глупцом, если бросит тебя.
– Дорогая, – обратилась София к своей дочери, входя в комнату. – Иди и переоденься к обеду. И позаботься о своем несчастном истерзанном муже. У Марка должно найтись что-нибудь для него. Обед начнется через минуту, и мне бы не хотелось заставлять лорда Уэстлина долго ждать нас к первому семейному обеду.
Ее слова привлекли внимание всех.
С откровенным облегчением Эшдон покинул комнату, утащив за руку Каро. Она при этом выглядела вполне довольной. Ставертон ушел, кинув на Анни последний влюбленный взгляд. Она казалась более чем довольной. Когда они с Анни остались наедине, София села на диван и, похлопав по шелковой подушке, пригласила Анни сесть рядом. Анни повиновалась, хотя не очень охотно.
– Тебя расстроил лорд Уэстлин, – прямо приступила к делу София. – Думаешь, что он твой отец? Должна признаться, что он вполне мог им быть. И ты думаешь, что он испортит твои отношения со Ставертоном и, что еще хуже, с родственниками его покойной жены? Я правильно поняла?
– Совершенно правильно, – ответила Анни, и глаза ее просохли. Она была практичная женщина, видевшая самое худшее в жизни и нацеленная получить от жизни самое лучшее. София ей полностью сочувствовала.
– Анни, твои страхи основаны на фактах – не стану этого отрицать. Но ты не знаешь всего, а я знаю. По крайней мере гораздо больше тебя. Уэстлин разносит свое семя повсюду, везде, где только можно.
– И моя мама была доступна.
– Да, была, – признала София. – Как и многие другие женщины и среди самых высоких слоев общества, и среди самых низших. Ты не знаешь, но в те времена Уэстлин был жуткий повеса, и многие женщины – уверена, он бы сказал большинство из них, – были рады его вниманию. В Англии ты не единственная рыжеволосая женщина.
– Но я единственная, мать которой была куртизанкой.
– Я могу вспомнить по крайней мере трех, но это включая актрис. В любом случае я больше всех ответственна за то, что лорд Уэстлин метался по городу, пытаясь доказать свое мужское превосходство, или неотразимость, или еще что-то такое же глупое, что застревает в мужской голове и делает мужчину совершенно невменяемым.
Анни смотрела на нее, раскрыв рот.
– Да, – продолжала София. – Именно потому, что чувствую себя ответственной, я отвечаю за тебя, возможный плод его бредового распутства. Не допущу, чтобы тебя унизили или пренебрегли тобой. Ты выйдешь замуж за лорда Ставертона, и тебя примут в свете, если ты этого хочешь. Я же считаю, что беспокойства слишком преувеличены. А теперь остается только спросить тебя, веришь ли ты в мою способность справиться с этим.
Конечно, ответ был один, и они обе знали это. София могла бы сказать, что все в Лондоне знали это.
Анни обняла Софию за шею и прошептала:
– Спасибо. Вы самая замечательная, самая потрясающая женщина.
Можно было не сомневаться, что весь Лондон тоже считает так.
Как только они оказались в спартанской комнате Маркхэма, Каро повернулась к Эшдону:
– Подожди минуточку, Эш. Ты женился на мне из-за денег или по любви? Ты хотел только выиграть пари, что соблазнишь меня в гардеробной у Гайдов и погубишь меня?
– Думаю, теперь все знают, что именно ты погубила меня своей роскошной грудью, которая обнажается где только можно, атакуя мужчину и не давая ему уйти. – Эшдон почти не обращал на нее внимания, пока снимал рваную сорочку, давая Каро возможность полюбоваться своим обнаженным торсом.
Впервые она увидела его без одежды. Как ей нравилось смотреть на него!
– Не хочется рыться в вещах твоего брата, – проговорил он, небрежно расстегивая брюки. – Подбери мне что-нибудь сама.
– Позови его лакея, он знает, где что лежит, а я не знаю.
– О, не собираюсь звать лакея, Каро. Не хочу, чтобы он видел, что я сделаю с тобой.
В животе у нее екнуло.
– Не позволю тебе делать со мной хоть что-нибудь, – холодно произнесла она, наблюдая, как напряглась его плоть под брюками. – Кроме того, ты снова сменил тему, как делаешь всегда.
– Ничего подобного, – ответил он, разглядывая свою рану. Она подсохла и почти затянулась. – Ты, наверное, думаешь, что я забираюсь в женские корсеты в поисках груди, позволяю себя купить за брачный договор и что я совсем безмозглый. Уверяю тебя, это мой первый брак, и я вступил в него совершенно добровольно. А теперь будь хорошей девочкой и подними юбки. Собираюсь отделать тебя своей длинной палочкой.
– Эш! – задохнулась она. – Не будь таким вульгарным.
– Разве я вульгарен? – спросил он, отрывая взгляд от своей раны, чтобы пронзить ее голубыми глазами. – Я думал, что просто говорю об очевидном. Полагаю, тебе понравится, если юбки подниму я сам, но я ранен, и по твоей вине. Думал, что ты… – Он пожал плечами, при этом мышцы его восхитительно заиграли, – мне поможешь.
– Ничего такого я не сделаю, потому что вовсе не уверена, что ты действительно хотел на мне жениться.
Эш замер, пристально глядя на нее. Она старалась показать ему то, что скрывала всю свою жизнь. Быть дочерью Софии совсем нелегко.
– Я хотел на тебе жениться, – прошептал он.
– Ты вел себя иначе.
– Видимо, из-за того, что я не хотел хотеть, – путано объяснил он.
– Из-за моей мамы?
– Отчасти. Но в основном из-за моего отца.
Каро села на край большого мягкого стула, сбросив рваные туфли и спрятав под юбкой грязные чулки. Эш медленно подошел к ней, пристально глядя на нее, взял пуф и сел у ее ног.
– Он никогда не был добрым человеком, – произнес Эш, опустив глаза. – С моей мамой. Со мной. Я говорил, что он сделал меня своим орудием, средством мщения твоей маме за то, что она отвергла его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35