Викторина развернулась к Рису и уперлась руками в бока.
— Вон! Оба! Здесь не место для таких, как вы! Пусть кто-нибудь из вас немедленно пошлет за врачом.
Когда мужчины вышли, мачеха вернулась к Кенне:
— Неуклюжие болваны. Я сейчас же вызову служанку, чтобы она убрала здесь. Ты уверена, что ничего не хочешь съесть?
Кенна покачала головой:
— Уверена.
— Ну смотри. — Поцеловав Кенну в лоб, Викторина поправила покрывало. — Я зайду, когда приедет врач.
Кенну разбудили осторожные прикосновения рук доктора Типпинга. Заглянув в его добрые карие глаза, она слабо улыбнулась:
— Здравствуйте.
— Миледи, вы переполошили весь дом. Что случилось?
Кенна описала свои боли, но Типпинг воздержался от суждений, пока не закончил тщательное обследование.
— Я уже сталкивался с подобным случаем, — сказал он Кенне, убирая инструменты в сумку. — Но я всегда думал, что тебе хватит здравого смысла воздержаться от таких глупостей.
Брови Кенны сошлись на переносице.
— Что вы имеете в виду?
— Мышьяк, миледи. Интересная бледность сейчас самый писк моды, но принимать яд, чтобы этого добиться, крайне глупо, а иногда даже смертельно опасно. Вам еще повезло, и я настоятельно рекомендую прекратить эти забавы с огнем.
— Но я…
— Ну-ну. Не стану слушать никаких возражений. Нельзя искушать судьбу. Я сказал то же самое леди Блейк, а она лишь фыркнула. Хочу заметить, из нее получилась весьма привлекательная покойница. — Доктор осуждающе покачал головой: — Если бы я нашел того человека, который первый посоветовал использовать мышьяк, я бы с удовольствием задушил его голыми руками.
Кенна была слишком поражена, чтобы оправдываться. Она никогда в жизни не пользовалась мышьяком, хотя знала о его действии. Уголком глаза она поймала осуждающий взгляд Викторины и услышала, как на другом конце комнаты удивленно прищелкнула языком Дженет.
— Я поговорю с вашим братом, а вы должны обещать, что никогда больше не будете этим пользоваться. Более того, я заберу ваше снадобье с собой.
— Разумеется, она больше не притронется к мышьяку, — сказала Викторина. — Где эта склянка, Кенна?
Прежде чем Кенна успела ответить, Дженет подала врачу маленький зеленый стеклянный флакон, который взяла на туалетном столике Кенны.
— Как видите, она использовала почти весь мышьяк, — сказала горничная.
Типпинг быстро осмотрел флакон, затем бросил его в свой саквояж.
— Через несколько дней яд выйдет из организма, и вы снова будете себя хорошо чувствовать. Если, конечно, опять не возьметесь за старое. У вас может развиться некоторое привыкание к яду, а в этом случае слишком легко превысить дозу. Больше никаких жертв на алтарь красоты! Я запрещаю. Вы поняли?
Он окинул взглядом всех трех женщин. Кенна выглядела не слишком довольной, но доктор Типпинг не сомневался, что леди Данн и Дженет не позволят ей наделать глупостей.
— До свидания, леди. — Он коротко кивнул Викторине.
— Я провожу вас вниз, — предложила она.
— Почему ты дала доктору этот флакон? — спросила Кенна, как только Типпинг оказался за дверью.
— Я же видела, как вы устали, миледи. В противном случае он бы твердил одно и то же часами.
Кенна потерла руками глаза и виски:
— Мне все равно. Но рано или поздно доктор Типпинг обнаружит, что там только соль для ванны.
— К тому времени я найду, откуда взялся яд, — уверенно сказала Дженет. — Неужели вам не любопытно?
«Любопытство» было последним словом, которым Кенна описала бы свои чувства. Она все еще пребывала в шоке от того, что кто-то пытался ее отравить. И, возможно, не один раз. Дозы были маленькими, яд накапливался в организме. Вот почему она чувствовала себя все хуже и хуже. Ей еще повезло, что она не стала доедать завтрак.
— Что ты собираешься делать? — тихо спросила она Дженет, чувствуя, как учащенно забилось сердце. Надо было бы попросить у доктора Типпинга что-нибудь от нервов.
— Делать? Я собираюсь лично следить за приготовлением пищи — вот что я собираюсь делать. Я никогда не доверяла этому французскому повару, которого сюда привезла ваша мачеха. Прислуга должна говорить по-английски. А он с подозрительным упрямством отказывается учить английский язык и знает только несколько слов. Не сомневаюсь, это он наполнил солонки мышьяком. Но не волнуйтесь, я живо выведу его на чистую воду.
— Почему же ты не сообщила доктору Типпингу и Викторине о своих подозрениях?
Дженет покраснела до корней волос. Она старательно избегала смотреть на хозяйку. Ее голос стал мягким, почти детским:
— Должна признаться, мисс Кенна, что испытываю определенную симпатию к этому темпераментному идиоту. Я боялась, что его могут уволить.
Дженет явно считала, что все происшедшее было нелепой случайностью, и Кенна была готова с ней согласиться.
— Ох Дженет, — вздохнула Кенна. — Но Викторина и Ник слышали, что сказал врач. Они сочтут меня совершенной дурой.
Дженет хватило совести смутиться.
— Простите, миледи. Обещаю, что поговорю с Клодом. Я обыщу кухню от пола до потолка. Этого больше не повторится.
Кенна немного смягчилась. Какая разница, если родные сочтут ее тщеславной и пустой? Разве она не обязана Дженет за ее преданность? Служанка взяла на себя заботу о ней со дня смерти лорда Данна и никогда ни о чем не просила.
— Конечно, я прощаю тебя, Дженет. Но, пожалуйста, поговори с… Клодом. Его так зовут?
— Да, миледи.
— Всегда думала о нем как о месье Рэйе. Ты должна поговорить с ним, прежде чем он отравит всех в доме. Просто чудо, что никто больше не пострадал.
— Точно, — с готовностью согласилась Дженет. — Я поговорю с ним, даю слово. — Она присела в реверансе. — Может быть, чаю? Я уверена, врач одобрил бы что-нибудь в этом роде.
— Нет. Я хочу поспать.
Но, оставшись в одиночестве, Кенна почувствовала, как ее вновь охватывают сомнения. Как получилось, что во всем доме пострадала только она одна? Ей было тяжело думать об этом, так как боль в висках стала невыносимой. Желудок скрутило, и Кенна потянулась к тазу, который Дженет предусмотрительно оставила на ночном столике. Она наклонилась над ним, но ничего не получилось — желудок был совсем пустой. Эти спазмы были особенно болезненными, и, когда они закончились, Кенна почувствовала себя совершенно изнуренной. Отставив пустой тазик, она зарылась лицом в подушку, молясь о сне.
Сон пришел, но вместе с ним вернулись кошмары. Кенна в который уже раз хватала Ивонну за руку и тащила к спальне, чтобы та могла переодеться для маскарада. Она видела, как отец и Викторина танцуют на балу и как она сама разговаривает с таинственным сатаной. Кенна снова пряталась в галерее и смотрела, как Викторина целует разбойника, потом шла к летнему домику и пробиралась в пещеру. Она припадала к стене, слушая раздающиеся из-за каменной преграды голоса, а затем… Неожиданно нить ее сна изменилась, ведя к новым ужасам.
Кенна увидела сквозь щель в камнях, как Викторина начала плакать. Ее мачеха выглядела особенно жалко. У Кенны сжалось сердце, когда ее отец стал утешать жену, которая предала его в галерее, и направил пистолет на француза и Риса. Кенна боялась за него и за себя. Страх парализовал ее, мешая двигаться, мешая помочь отцу.
Опираясь на камень, Кенна с трудом поднялась на ноги и подошла ко входу во внутреннюю часть пещеры. Один из французов незаметно приблизился к отцу. Его пальцы сжали засунутый за пояс пистолет. Кенна заметила это движение, и у нее перехватило дыхание от страха. Она ждала, что предпримет отец, но он ничего не замечал. И тогда Кенна выступила из темноты, оказавшись на виду у лорда Данна, Викторины и Риса. Но ни Рис, ни Викторина не узнали ее. В отличие от отца Кенна поняла это сразу, потому что его глаза расширились от ужаса и он побледнел. В это мгновение оба француза обернулись на шум у них за спиной и, увидев Кенну, застыли на месте.
Их растерянность была недолгой — пока они не осознали, что она безоружна. Однако Кенна первой ринулась на защиту отца, стремительно прыгнув на мужчину, который стоял ближе к ней. Но другой француз разбил об пол фонарь, и пещера погрузилась в кромешную тьму. Раздались выстрелы, а крик Викторины перекрыл вопль Кенны, которой перебили нос.
Кенна проснулась в темноте, рядом с ней плескалась вода, и она сразу поняла, чту сейчас увидит. Ее рука еще не коснулась тела отца, когда она закричала…
Кенна рывком села в постели, чувствуя лихорадочное биение сердца. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она находится. Ее руки метнулись к простыням, но они были лишь чуть влажными. Она действительно кричала или ей это только приснилось? Бросив взгляд на окно, она увидела, что занавеси раздвинуты, но снаружи уже темно. В камине ярко горел огонь, отбрасывая пляшущие тени на стены комнаты. Около камина, опираясь на мраморную полку, вполоборота к ней стоял Ник, чей профиль казался почти черным на фоне оранжевых языков пламени. Его плечи были опущены, и он рассеянно потягивал вино.
Он выглядел очень усталым. Никогда раньше Кенна не задумывалась, как сильно ее кошмары угнетают брата, и сейчас ей пришло в голову, что они могли стать причиной его нежелания жениться. Она не хотела быть обузой для других людей, но, похоже, что, не желая того, ею стала. Кенна вспомнила, как Ник принял ее сторону против Риса, отказавшись принудить к замужеству, и ее сердце наполнилось любовью к брату.
— Ник? — Она протянула к нему руку. — Иди сюда. Посмотри сам, я все еще жива. — Он не шевельнулся и не ответил, и она, опустив руку, коснулась косы. — Я так устала от этих кошмаров, Ник. Спасибо, что пришел ко мне. — Кенна вытащила из волос ленточку и расплела косу. — Это был почти тот же самый сон, — задумчиво сказала она, вспоминая подробности.
— За исключением?..
Кенна улыбнулась:
— Ты так хорошо меня знаешь. На этот раз я вспомнила, как вошла в пещеру. Французы повернулись ко мне. Боже, как бы я хотела вспомнить их лица! Все случилось так быстро. Там была Викторина… и Рис… но они, казалось, меня не узнали. А папа узнал. — Ее улыбка растаяла. — Боюсь, именно поэтому он не стал стрелять. Ох, Ник. Может быть, я стала причиной всего, что случилось!
— Неправда! — Он шагнул к ней.
Кенна хотела запротестовать, но он уже стоял рядом с кроватью, и эти слова так и не слетели с ее губ.
— Рис?!
— Да, это я.
— Но я думала…
— Я знаю. Ты думала, что я — это Ник.
— Ты не стал меня в этом разубеждать!
— Я хотел послушать, что ты видишь во снах. Ты ведь прежде мне никогда о них не рассказывала.
Кенна натянула одеяло по самый нос.
— Я и сейчас не хочу обсуждать с тобой свои личные дела. Зачем ты пришел? Что тебе надо?
— Мне кажется, это очевидно, — неопределенно ответил он и замолчал.
Рис стоял, смотрел на Кенну и думал о том, как же она красива. Ему страстно хотелось иметь право сидеть рядом с ней, запустив пальцы в длинные золотисто-рыжие волосы, и целовать ее. Он жаждал почувствовать ладонью тяжесть ее грудей и прикоснуться губами к их соблазнительно затвердевшим вершинкам. А как легко вообразить себя рядом с ней в постели в эпилоге любовной игры. Ее голова на его плече, а любопытные пальчики ищут дорожку по его груди и животу. Когда они спустятся ниже, то она обнаружит, что он снова готов любить ее. Тело Риса мгновенно откликнулось на эти мысли. Он бы отдал полжизни, чтобы мечты стали реальностью, но сейчас рядом с ним сидела до смерти перепуганная девушка. Он тихо выругался.
Кенна отшатнулась, увидев гнев в глазах Риса. Его тело было напряжено, а на шее билась жилка. Ей отчаянно хотелось убежать, но одновременно ее почему-то тянуло к нему, и она не могла отвести глаз от его лица.
— Как мне убедить тебя? — Рис придвинул к себе плетеное кресло и, опустившись в него, сложил руки на коленях. — Я не причиню тебе вреда, Кенна.
Она уже открыла рот, чтобы возразить, но слова, которые прозвучали, были совершенно иными.
— Если бы ты мог не сердиться. Ты же всегда злишься на меня.
— Неужели? — Он улыбнулся. — Возможно, так оно и есть. Но подобное притягивает подобное — ты сама всегда гневаешься на меня.
— Это не гнев.
— Что же тогда? Нет, постой, не отвечай. Ты думаешь, что это ненависть. Я не знаю другого человека, кто бы пользовался ею как щитом. Поневоле задумаешься, что произойдет, когда ты поднимешь этот щит.
Кенна так и не придумала достойного ответа, поэтому вновь вернулась к вопросу о его пребывании в ее спальне:
— Я так и не поняла, зачем ты пришел сюда. Ник или Викторина знают, что ты здесь?
Рис откинулся в кресле, вытянув вперед свои длинные ноги. Ему доставило некоторое удовлетворение недовольство на лице Кенны.
— Нет. Все уже отправились спать. — Он увидел, как взгляд Кенны метнулся к часам на каминной полке. — Ты проспала ужин, который Викторина принесла прямо сюда, прежде чем отправилась к себе в спальню. Может быть, хочешь, чтобы я принес тебе поесть?
— Ты пришел сюда не для этого. — Кенна покачала головой.
— Нет. Я хотел поговорить о том, что сказал нам сегодня врач.
— И что?
— Николас и Викторина были крайне расстроены историей с мышьяком. — Он выжидательно посмотрел на нее, а когда она промолчала, продолжил: — Я слышал, что ты пообещала больше им не пользоваться?
— Да.
— Разумеется. — На губах Риса заиграла легкая улыбка. — Как легко давать подобные обещания! Ведь ты никогда и не употребляла это снадобье.
Кенна была слишком удивлена, чтобы все отрицать.
— Откуда ты знаешь?
— Оставь мне хоть немного здравого смысла, Кенна. Ты же никогда не была тщеславной. Сомневаюсь, что ты осознаешь в полной мере, насколько ты красива.
— Не дразни меня, — резко оборвала его Кенна. — Это очень дурно.
— Я не дразню, — серьезно сказал Рис. — Но твои слова лишь подтверждают мое предположение. Не в твоем характере лелеять красоту, в которую ты не веришь.
Кенна принялась сосредоточенно разглаживать рукой снежно-белую поверхность простыни — лишь бы не смотреть на Риса.
— Этот разговор беспредметен и ни к чему не приведет.
— Ошибаешься, — возразил он. — Если ты не пользовалась мышьяком, тогда откуда он взялся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50