— Ты считаешь, что виноват я?
Кенна сжала в руке один из концов пояса халата.
— Да. Раньше. Сейчас не знаю.
— И все же ты пришла сюда. Почему? Думала, что я признаю свою вину?
Он так верно угадал ее намерения, что Кенна даже вскрикнула от удивления.
— Не отвечай. Я вижу, что так оно и было, — сказал Рис в основном самому себе. Он должен был ожидать нечто подобное — и все равно был разочарован. Он приказал себе успокоиться. — Предположим, я действительно убил Тома…
— Я же сказала, что больше не уверена в этом. — Рис отмахнулся от ее слов:
— Чтобы с чего-то начать, будем считать, что я убил Тома. Зачем?
— Что — зачем?
— Не изображай из себя дурочку. Зачем мне его убивать? Возможно, у тебя есть свои предположения на этот счет.
— Он мог узнать капкан.
— Как принадлежащий мне? — недоверчиво спросил Рис. — Кенна, будь серьезнее.
— Вряд ли бы он сразу сказал, что это твой, — пробормотала Кенна. — Но мог определить, самодельный он или купленный, а в последнем случае можно узнать продавца.
— Предположим, он был сделан в местной кузнице, — сухо сказал Рис.
— Не думаю, что ты тащил бы эту штуку из самого Лондона, так что, разумеется, купил бы ее в наших краях.
— Зачем мне вообще тащить этот дурацкий капкан? Я при желании могу не скрываясь охотиться на землях Даннелли. Зачем капкан?
Кенна глубоко вздохнула и выпалила одним махом:
— Потому что это должно было выглядеть как несчастный случай. Ты знал, где я катаюсь каждое утро, ты сам признал это. А если бы Пирамида попала в капкан, кто стал бы подозревать тебя? Кто догадается, что ты поставил ловушку еще до того, как объявил о своем прибытии, и что ты присоединился ко мне только для того, чтобы направить меня к капкану? Меня затоптала бы лошадь, и никто бы не подумал о тебе. Обвинили бы бедолагу браконьера. Возможно, даже Тома Аллена.
— Боже мой! — Рис глубоко вздохнул. Ярость от незаслуженной обиды захлестнула его. Поднявшись с кровати, он, чтобы не поддаться искушению, сунул руки в карманы халата, так как в этот момент ему просто хотелось задушить Кенну.
Сделав несколько шагов, Рис сел рядом с ней, а когда она отшатнулась, ужасный гнев, что клубился в его душе, наконец прорвался наружу. Вынув руки из карманов, он схватил Кенну за плечи. Сначала он с силой потряс девушку, а затем неожиданно для самого себя сделал то единственное, что могло доставить ему большее наслаждение, чем возможность задушить ее в порыве гнева.
Он поцеловал Кенну.
Глава 2
Глаза Кенны широко распахнулись, а губы сомкнулись в прямую линию. Она попыталась оттолкнуть его, но сопротивление ни к чему не привело. Он схватил ее за запястья и прижал руки к бокам, одновременно приподняв и слегка встряхнув.
Из ее горла вырвался тихий сдавленный крик. Похоже, ее сердце болело и радовалось одновременно. Ощущение влажного кончика его языка, скользящего по контуру ее губ, было скорее удивительным, чем неприятным. Какая-то часть ее души требовала, чтобы все было наоборот. Кенна не хотела чувствовать что-нибудь, кроме отвращения к его жестокому поцелую. Все это совсем не совпадало с ее представлениями о том полном любви и нежности поцелуе, какой она надеялась когда-нибудь получить, и не походило на те бесконечно чувственные ласки, которые ей хотелось вернуть возлюбленному. Вероятно, Рису от нее ничего этого и не нужно.
Она ошибалась.
— Открой рот, — приказал Рис.
Кенна замотала головой, машинально прошептав отказ. Рис припал к ее губам, впитывая их сладость.
Мягкие губы Кенны имели нежный вкус, немного похожий на шоколад, и Рис догадался, что она недавно пила какао. Он знал, что его губы пахнут бренди и табаком. Это не тот поцелуй, который девушка должна получать в первый раз, а Рис знал, что так оно и есть. Ему пришло в голову, что Кенна не заслужила приглашения к близости, рожденного в гневе и отчаянии, но ему не хотелось останавливаться. Его язык обежал слегка неровную линию ее зубов и проник глубже, и Кенна тихонько вскрикнула, частью от удивления, частью признавая поражение.
Рис отпустил ее запястья, и в те несколько мгновений, когда соприкасались их губы, Кенна могла возобновить сопротивление, но не стала этого делать. Воодушевившись, Рис потянулся к завязкам халата, и, когда его полы разошлись, он обхватил рукой ее талию, прижимая Кенну ближе к себе. Он ощутил, как твердеют ее соски, откликаясь на его объятие. Он жаждал прикоснуться к ним рукой, взять в ладонь пленительную тяжесть, возбудить чувствительные вершинки, но поспешил отстраниться, инстинктивно проводя границу, которую не может переступить без того, чтобы не вызвать отчуждения Кенны.
Почувствовав первый осторожный ответ, Рис смягчил поцелуй, а Кенна приоткрыла губы, впуская его язык. Он немного отклонился назад, заглядывая ей в глаза, пытаясь найти в них разрешение на то, чего так жаждало его тело. И хотя Рис увидел в глазах Кенны замешательство и даже страх, но успел заметить в них и иное чувство, которого она сама еще в себе не знала.
Его гнев утих. Рис легонько прикоснулся губами к ее рту. Потом еще раз. И еще. Его губы ласкали ей щеку, пульсирующую жилку на шее. Зарывшись лицом во влажные волосы, он шептал Кенне на ухо ее имя. Затем его губы скользнули к ее глазам, и, когда она их закрыла, он стал целовать ее веки.
Руки Кенны замерли на его плечах. Она не понимала, что с ней происходит. Ей не верилось в то, что она жаждет ласк человека, которого поклялась ненавидеть. И все же Кенна не могла не чувствовать то особое одурманивающее тепло, которое разлилось по всему ее телу, сделало ватными руки и ноги и заставило часто и гулко биться ее сердце.
— Рис? — Она запнулась на его имени, потому что его ласки вызывали тысячу приятных ощущений в ее теле. Кенна хотела, чтобы он остановился, но терялась под его опытными губами и пальцами. — Пожалуйста, больше не надо. Не надо…
Она замолчала, так как его губы вернулись к ее рту. Она чувствовала себя беспомощной под нежными прикосновениями его губ и языка. Его ладони покоились у нее на спине. Одна его рука сдвинулась и скользнула вниз, и в это мгновение Кенна словно отключилась, словно вышла за пределы своего тела и увидела со стороны какую-то обнимающуюся пару. Сильные руки мужчины были в перчатках, а женские руки казались маленькими и худенькими. Мужчина был в черном, а женщина напоминала яркий солнечный луч. Разбойник гладил рукой по спине даму в костюме елизаветинских времен, прижимая ее к себе.
Кенна изо всех сил оттолкнула Риса и отодвинулась как можно дальше, запахиваясь в халат и вытирая тыльной стороной ладони раскрасневшийся и распухший от поцелуев рот. Ее темные глаза были полны слез и сверкали, как звезды.
Рис потянулся к ее руке, но Кенна прижала колени к груди и уткнулась в них лицом. Рис недовольно уставился на свою руку и, заметив легкую дрожь, отдернул ее. Он встал с банкетки, подтянул пояс халата, но не ушел. Вместо этого он посмотрел в заиндевевшее окно, представляя себе огромные просторы поместья, покрытые девственно чистым снегом. Внезапно Рис заметил в окружающей темноте прыгающий огонек фонаря. Он двигался не к конюшням, как Рису показалось вначале, а в противоположном направлении, к летнему домику и морю.
Он хотел бы не видеть этот огонек сейчас — или по крайней мере не обращать на него внимания. Но это как раз и было одной из причин, по которой он вернулся в Даннелли, и на данный момент причиной более важной, чем женщина рядом с ним.
— Кенна, я хочу, чтобы ты ушла, — сказал Рис, отворачиваясь от окна. Он задвинул тяжелые бархатные занавески, чтобы ночной путник не мог заглянуть внутрь. Это было уже само по себе риском, так как тот человек мог легко заметить, что в особняке вдруг погасло одно окно, но страх за Кенну заставил его поступить именно так.
Кенна была настолько потрясена всем случившимся, что даже не возмутилась его грубому обращению. Никаких извинений. Никаких утешений. Просто: «Я хочу чтобы ты ушла». Но она боялась открыть рот из опасения разозлить Риса.
Она молча кивнула и соскользнула с банкетки, стараясь, чтобы из-под халата не выглядывали ноги. В смущении опустив голову, она собрала свои вещи. Ночная рубашка и халат были все еще влажными и оставили на стуле мокрые пятна. Кенна потянулась к сиденью.
— Оставь, — приказал Рис. Ничто в его хмуром и суровом лице не выдавало боль, которую он чувствовал.
Кенна молча направилась к двери. Рис позвал ее, но она не обернулась.
— Кенна. Я… Мы поговорим утром.
— Сомневаюсь, что мы снова станем разговаривать с тобой, Рис. — Кенна так и не поняла, собирается ли Рис протестовать или нет. Через мгновение она захлопнула за собой дверь, а еще через минуту уже рыдала в своей спальне.
Прежде чем голова Кенны коснулась подушки, Рис уже оделся и натянул сапоги. Его плащ остался внизу, но он знал, что в том месте, куда он направляется, сгодится и сюртук. Перед тем как выйти из комнаты, он выглянул в коридор, чтобы удостовериться, что там никого нет, а потом тихонько прошел в южное крыло здания. Было бы проще жить там, но его обычно использовали только тогда, когда Даннелли был переполнен гостями. По левую руку Рис насчитал три двери, но все они были заперты. Ему предстояло нелегкое испытание, и он мысленно дал себе слово прямо объявить министру иностранных дел о своем решении покончить с разведывательной деятельностью.
За годы службы Рис достаточно часто имел дело с замками, чтобы эти представляли для него сложность. Он достал из внутреннего кармана сюртука кожаный футляр, в котором лежали изящно выточенные отмычки. Рис выбрал тонкий стержень и, вставив в замок, дважды повернул. Раздался щелчок, и дверь открылась.
Рис быстро вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он помедлил, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и убрал отмычку в футляр. Комната осталась такой же, как в ночь того проклятого маскарада. За мебелью даже в этом крыле ухаживали с тем же вниманием, что и в хозяйских покоях. И все же Рис старался ничего не касаться на случай, если служанки проигнорировали свои обязанности: он не должен оставлять никаких следов. Рис быстро прошел к окну и слегка раздвинул занавески. Открылся вид на море. Свет лампы исчез, но Рис и не ожидал его увидеть. Опустив занавески, он подошел к темным ореховым панелям по правую сторону камина.
Он дотронулся мыском сапога до основания одной из них и одновременно подтолкнул большими пальцами рук верхние углы. Послышался тихий шорох, и панель сдвинулась. Рис подхватил ее, так как она не была закреплена, отставил в сторону и шагнул в образовавшийся проем. По его лицу скользнула паутина. Хороший знак, подумал он. Значит, здесь никого не было в течение долгого времени, возможно, с того визита два года назад. Впрочем, это и удивило его, так как он явно был не единственным в Даннелли, кто знал о существовании тайного хода.
Рис пошарил в темноте в поисках фонаря, который он оставил здесь в прошлый раз. Обнаружив фонарь, он легонько встряхнул его и, чиркнув спичкой по каменной стене, поднес ее к фитилю. Тусклый свет осветил крутые пыльные ступени, и Рис шагнул вперед. Старая лестница трещала под его тяжестью, но Рис не обращал на это внимания, прилагая все усилия, чтобы не упасть. Лестница шла по спирали, занимая узкое пространство между стенами особняка. Рис никогда не считал ступени, но знал, что их не меньше сотни и что внизу они очень скользкие от растущего на них мха.
Лестница спускалась под погреба Даннелли, и там же заканчивались каменные стены, построенные сотни лет назад. По обеим сторонам от Риса и под его ногами находился гладкий камень. Проход, по которому он теперь двигался, был пробит в скале подземным потоком, и строители Даннелли, обнаружив естественный коридор, соединили его с домом. Осматривая портреты предков Кенны в галерее, Рис уже давно догадался об их роли покровителей контрабандистов. Он мысленно представил себе, как груженный товаром корабль бросает якорь у берега. С него отправляют большую часть сокровищ в семейный особняк и только потом платят налог в казну. Интересно, знает ли Кенна о довольно позорном прошлом своей семьи?
Рис поморщился, гоня прочь мысли о златовласой девушке. Он не должен думать о ней сейчас. Проход расширился и перешел в маленькую пещеру. Рис миновал еще четыре пещеры, каждая из которых была больше предыдущей, прежде чем оказался перед той, где был убит Роберт Данн. Он не стал заходить туда, да и не мог этого сделать, так как был бы замечен неизвестными. Вход в пещеру загораживала большая каменная плита. Рядом лежал лом — можно было бы легко сдвинуть ее внутрь пещеры. Однако плита была установлена таким образом, что при малейшем нажатии с другой стороны откатывалась на место, блокируя выход. В этом случае из пещеры можно было выйти только на пляж. Рис проделывал этот опыт несколько раз, но даже с помощью инструментов ничего не добился. Плита неизменно возвращалась в первоначальное положение.
Рис не боялся, что кто-нибудь увидит свет его фонаря, — каменные стены служили надежным препятствием. Но в одной из стен было такое место, которое позволяло достаточно хорошо слышать, что говорится в соседней пещере. К сожалению, этот каменный мешок слишком искажал голос, и Рис с трудом понимал смысл разговора.
С того момента когда он увидел, что свет движется по направлению к летнему домику. Рис уже знал, что человек с фонарем направляется в пещеру. Незнакомец, видимо, не подозревал о слежке, но обладал здравым смыслом и не рисковал разговаривать со своими сообщниками на пляже. Действительно, пещера — самое надежное место, если, конечно, не знать о дефекте стены, а Рис был уверен, что о нем никто не знает. Сам он наткнулся на него после тщательных поисков.
Сколько людей находилось в пещере, определить было трудно. Рис смог различить лишь двух говорящих, да и то только потому, что один из них перемежал в разговоре французские и английские слова, а другой отвечал только по-английски. Возможно, там был еще кто-то, но разговаривали лишь эти двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50