Мой муж грубыми выкриками подбадривал ее. Его веки были плотно сомкнуты, лицо сведено гримасой желания. Женщина, должно быть, что-то почувствовала. Она внезапно повернула голову и взглянула прямо на меня. Я была уверена, что она тут же закричит и Эдвард узнает о моем присутствии. Но она не сделала этого. Николь продолжала вести себя столь же бесстыдно, при этом торжествующе улыбаясь и глядя мне в глаза. Не помню, сколько я так простояла. Вернувшись к себе, я стала обдумывать побег". Запись в дневнике 20 августа 1795 года
– Лайон, что это с тобой? Ведь ты улыбнулся Мэтью! И кажется, даже спросил о здоровье его матери! Ты что, плохо себя чувствуешь?Вопросы эти задавала леди Диана, несущаяся вприпрыжку за братом по ступенькам лестницы, ведущей к спальням.Лайон повернулся к ней.– Ты недовольна, когда я хмурюсь. Теперь тебя, похоже, расстраивает, что я улыбаюсь. Ты реши, чего бы тебе хотелось, а я постараюсь под тебя подстроиться.Диана широко распахнула глаза, услышав поддразнивающие нотки в голосе брата.– Ты болен, да? Тебя снова беспокоит колено? Не смотри на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Как странно видеть тебя улыбающимся, особенно во время визита к маме! Я знаю, как она может утомлять, – я ведь живу с ней. А ты бываешь у нее только один раз в неделю. Я знаю, что мама не виновата, но бывают моменты, когда мне хочется попросить тебя разрешить мне переехать к тебе. Должно быть, стыдно признаваться в этом?– Нет ничего постыдного в том, чтобы быть честной с родным братом. Тебе трудно приходится с тех пор, как умер Джеймс, так ведь?Глаза Дианы наполнились слезами, когда она услышала сочувствие в голосе Лайона, и он почувствовал раздражение. Сестра всегда была чрезвычайно эмоциональной, если дело касалось их семьи. Лайон же являл собой полную ее противоположность. Ему всегда трудно было открыто проявлять нежные чувства. Он было уж собрался обнять сестру и посочувствовать ей, но все-таки отказался от этого непривычного намерения. Она, вероятно, тогда была бы так поражена, что разразилась бы целым потоком слез.Лайон сегодня не хотел видеть слез. Достаточно уже того, что ему придется вынести этот ужасный визит к матери.– Я так верила, что маме станет лучше, когда ты велел слугам открыть городской дом на время моего сезона, Лайон, но она так и не выходила из своей комнаты со дня нашего приезда в Лондон.Он лишь кивнул и продолжил путь.– Мама ни капельки не ожесточена, – прошептала Диана, – но она вся в себе. Я пытаюсь рассказывать ей о приемах, которые посещаю. Она не слушает. Ей хочется говорить только о Джеймсе.– Иди вниз и жди меня там, Диана. Мне нужно кое-что обсудить с тобой. И не нужно так тревожиться. – Он подмигнул. – Обещаю, что не расстрою нашу мать. Я буду вести себя образцово.– Правда? – Голос Дианы задрожал. – Тебе нездоровится, да?Лайон рассмеялся:– Господи, неужели я всегда был таким чудовищем?И прежде чем Диана успела придумать тактичный ответ, который не был бы абсолютной ложью, Лайон распахнул дверь в покои матери. Затем он закрыл за собой дверь и прошел через затемненную душную комнату.Маркиза лежала на постели поверх черного бархатного покрывала. Как всегда, она была вся в черном, от шелкового чепца на седых волосах до чулок на ногах. Белое пятно лица ярко выделялось на черном фоне.Маркиза предавалась скорби истово и самозабвенно. Лайону подумалось, что она занялась этим с таким же упорством, как избалованный ребенок цепляется за понравившуюся ему игрушку. И видит Бог, она так давно занималась этим, что стала мастером своего дела.От такого упорства даже мертвый бы ожил. Джеймс умер уже более трех лет назад, но мать вела себя так, будто этот странный несчастный случай произошел только вчера.– Добрый день, мама! – Произнеся традиционное приветствие, Лайон сел в кресло, стоявшее подле кровати.– Добрый день, Лайон.После этого визит можно было считать законченным. Они больше не произнесут ни слова до самого ухода Лайона. Причина была проста. Лайон отказывался говорить о Джеймсе, а мать – на любую иную тему. Молчание будет продолжаться все полчаса, вплоть до ухода сына. Чтобы скоротать время, он зажег свечи и стал читать «Морнинг геральд».Этот ритуал никогда не менялся.Обычно по окончании этого тягостного испытания он пребывал в отвратительном настроении. Сегодня, однако, его не слишком раздражало даже нелюбезное поведение матери.Диана ожидала в холле. Увидев, что Лайон по-прежнему улыбается, она еще больше встревожилась, ведь он так странно себя вел!В голове у нее появились предположения одно ужаснее другого.– Ты собираешься отправить нас с мамой назад, в имение, да, Лайон? О, пожалуйста, не надо! – запричитала Диана. – Я знаю, как тебя разочаровал дядя Милтон, но он не виноват, что вновь прикован к постели из-за печени. А мне так хочется пойти на бал Крестона!– Диана, я почту за честь сопровождать тебя на бал к Крестону и вовсе не собираюсь отправлять тебя домой, милая. Ты уже была представлена в обществе и, безусловно, пробудешь здесь до конца сезона. Я когда-нибудь нарушал свое слово?– Ну… нет, – признала Диана. – Но ты никогда столько не улыбался. О, я просто не знаю. Что и думать! Ты обычно бываешь в ужасном настроении после встречи с мамой. Она была сегодня более покладистой, Лайон?– Нет, – ответил брат. – И именно это я хотел обсудить с тобой, Диана. Тебе нужен кто-нибудь, чтобы сопровождать тебя повсюду. Поскольку Милтон отпадает, а его жена никуда без него не поедет, то я решил послать за тетей Харриет. Это тебя устра…– О да, Лайон! – прервала Диана, словно в мольбе сжав руки. – Ты же знаешь, как сильно я люблю тетю. У нее такое замечательное чувство юмора! А она согласится, Лайон?– Конечно. Я немедленно пошлю за ней. А теперь мне нужна от тебя одна услуга.– Все что угодно, Лайон. Я…– Отправь записку принцессе Кристине с приглашением на чай. На послезавтра. Диана разразилась смехом.– Теперь я понимаю твое странное поведение. Принцесса тебя сразила, так ведь?– Сразила? Что за глупое слово? Нет, она меня не сразила, – раздраженно ответил Лайон.– Я буду рада пригласить принцессу. Только почему ты сам не можешь послать ей записку с просьбой принять тебя?– Тетя Кристины не считает меня достойным общества своей племянницы, – ответил Лайон.– Маркиз Лайонвуд – недостоин? – ужаснулась Диана. – Лайон, ведь мало кто в Англии имеет столько титулов. Ты, должно быть, шутишь.– Кстати, не говори Кристине, что я буду здесь. Пусть думает, что вы будете только вдвоем.– А что, если она попросит, чтобы я сама приехала к ней?– Не попросит.– Ты так уверен в этом?– Думаю, что у нее недостаточно средств, чтобы принимать гостей. Не говори никому, Диана, но полагаю, что принцесса в очень стесненных финансовых обстоятельствах. Обстановка их городского дома чрезвычайно убогая, и я слышал, что графиня отказывала всем, кто хотел посетить их.– О, бедняжка! – воскликнула Диана, качая головой. – Но почему ты не хочешь, чтобы она знала о твоем приезде?– Это не важно.– Понятно.По выражению ее лица нетрудно было догадаться, что она совершенно ничего не понимала.– Мне очень нравится принцесса, – поспешно сказала Диана, увидев помрачневшее лицо Лайона.– Тебя не ставят в тупик некоторые ее высказывания?– Не понимаю, – сказала Диана. – Что ты имеешь в виду?– Когда ты говоришь с ней, ее ответы кажутся тебе разумными?– Ну конечно.Лайон подавил возникшее раздражение. Глупо было задавать подобный вопрос столь легкомысленной особе, как его младшая сестра. Настроение Дианы было непостоянным, как ветер. Он любил ее, но в то же время точно знал, что до конца своих дней так и не поймет, что творится в ее голове.– Полагаю, вы станете близкими подругами, – предположил Лайон.– Это тебя расстроило бы?– Разумеется, нет, – Лайон коротко кивнул Диане и направился к двери.– Ну а почему ты опять хмуришься? – бросила Диана ему вслед.Лайон даже не подумал ответить. Сев на своего черного жеребца, он отправился за город. Бодрящая прогулка верхом – это как раз то, что ему сейчас нужно, чтобы привести в порядок мысли. Обычно он легко отбрасывал все накопившиеся за день ненужные сведения, чтобы уделить внимание только существенным фактам. И сейчас он думал, что, отбросив все лишнее, сможет понять причину своего влечения к самой необычной женщине Англии. Да, он собирался совершенно хладнокровно разобраться во внезапно поразившем его непонятном недуге.Это действительно как болезнь, решил Лайон. Недопустимо, чтобы Кристина начала влиять на все его мысли и поступки. Такой поворот событий приводил его в замешательство, как: тогда, когда она заговорила о бизонах.И где это, интересно, она видела бизонов?Граф Рон ходил взад и вперед по ковру, лежавшему перед письменным столом. В кабинете царил полный хаос, но Рон отказывался пустить сюда слуг и позволить им убрать комнату. С того момента, как его ранили, ему было совершенно некогда думать о таких обыденных вещах, как порядок в доме.Рана заживала. Рон промыл ее горячей водой, затем перевязал запястье чистой белой марлей. И хотя повязку скрывал просторный отцовский сюртук, он намеревался не выходить из дома до тех пор, пока рана полностью не заживет. Он не собирался рисковать и быть узнанным. Слишком многое еще предстояло сделать.Более всего Рона беспокоила принцесса. Он опасался, что она могла узнать его. То, как она пристально смотрела прямо ему в глаза, и удивление на ее лице позволяли предположить, что она узнала, кто скрывался под маской.А что известно Лайону? Рон с тревогой размышлял об этом, но потом решил, что его друг был слишком занят молоденькой принцессой, чтобы рассмотреть его как следует.Господи, но кто же кинул в него кинжал? Он был так поражен тогда, что даже выронил пистолет. Кто бы это ни был, с меткостью у него дело обстояло неважно. Он благодарил Бога уже за это небольшое благодеяние. Проклятие, ведь его могли убить!Впредь ему придется быть более осторожным. Рон не собирался прекращать начатого. В его списке было еще четыре имени, и каждого из этих людей ждала расплата. Это самое малое, что Рон мог сделать, чтобы как-то отплатить за унижение отца.Робкий стук в дверь прервал размышления Рона.– Да? – зарычал он, дав волю своему раздражению. Он категорически запретил слугам беспокоить его.– К вам маркиз Лайонвуд, милорд.Рон кинулся к столу и быстро сел в кресло. Здоровую руку он положил на кипу бумаг, больную спрятал на коленях, затем ворчливым голосом произнес:– Проводи его сюда.Лайон вошел в комнату с бутылкой бренди под мышкой. Поставив ее на стол, он уселся в кожаное кресло. Непринужденно положив ноги на стол, гость сказал:– Ты чертовски плохо выглядишь.Рон пожал плечами.– Ты никогда не был дипломатом, – заметил он. – А бренди зачем?– Наше пари, – напомнил ему Лайон.– Ах да, принцесса Кристина! – усмехнулся Рон. – Она так и не ответила ни на один твой вопрос?– Не важно. Я уже достаточно узнал о ней. Она воспитывалась во Франции или где-то рядом. Есть еще несколько небольших белых пятен,; но я скоро разберусь во всем этом.– Откуда такой интерес, Лайон?– Я и сам не знаю. Поначалу я думал, что это просто любопытство, но теперь…– «Поначалу», Лайон! Ты говоришь; так, будто знаешь эту женщину уже много месяцев,Лайон пожал плечами, протянул руку к буфету, взял два бокала и наполнил их. Подождав, пока Рон сделает глоток, он спросил как бы невзначай:– Как рука, Джек?Нет смысла говорить, что Лайон был чрезвычайно доволен реакцией друга. Рон чуть не подавился, потом закашлялся, одновременно пытаясь отрицательно мотать головой. Это было так смешно! И ужасно, подумал Лайон со вздохом.Он дал приятелю возможность немного прийти в себя и снова заговорил:– Почему ты не сказал мне, что у тебя такие денежные затруднения? Почему не пришел ко мне?– Денежные затруднения? Не понимаю, о чем ты, – запротестовал Рон. Это прозвучало фальшиво. – Черт, тебе всегда невозможно было лгать!– Ты с ума сошел, Рон? Тебе что, не терпится попасть в Ньюгейтскую тюрьму? Ты же знаешь, что рано или поздно тебя все равно поймают.– Лайон, позволь мне объяснить, – с трудом проговорил Рон. – Мой отец потерял все. Я заложил все свое имущество, но…– Ты и твой отец свободны от долгов со вчерашнего дня, – заявил Лайон. – Можешь позлиться, а потом начинай привыкать к этой мысли. Я заплатил ростовщикам. От твоего имени, конечно.– Как ты посмел!.. – зарычал Рон, и лицо его побагровело.– Кто-то совершенно определенно должен был вмешаться, – ответил Лайон. – Твой отец для меня значит столько же, сколько и для тебя, Рон. Одному Богу ведомо, сколько раз он защищал меня от моего отца, когда я был молод.Рон кивнул. Его гнев несколько поостыл.– Я верну тебе долг, Лайон, как только…– Ты ничего мне не должен, – возмутился Лайон. Внезапно он страшно рассердился на друга и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. – Ты помнишь, в каком я был состоянии, когда умерла Летти? – спросил он.Рона удивила перемена темы разговора. Он медленно кивнул:– Я помню.– Ты тогда не оставил меня. Ты единственный, кто знает о Джеймсе. Разве я когда-нибудь просил тебя отдать мне этот долг?– Конечно, нет. Я бы счел себя оскорбленным.Мужчины долго молчали. Затем Рон вдруг улыбнулся и спросил:– Могу я хотя бы сказать отцу, что ты…– Нет, – перебил его Лайон. – Я не хочу, чтобы он знал, что я в курсе всей этой истории. Пусть он думает, что только тебе все известно и именно ты пришел ему на помощь.– Но, Лайон, ведь…– Оставь, Рон. Твой отец – гордый человек. Не лишай его и этого.Рон снова кивнул.– Расскажи мне, что тебе известно.– Я, конечно, узнал тебя у Бейкера, – начал Лайон, улыбнувшись, когда его друг вздрогнул. – С твоей стороны было глупо…– Ты же не собирался туда ехать, – пробормотал Рон. – Откуда ты там взялся? Ты ведь так же не выносишь Бейкера, как и я.Лайон хмыкнул.– Все тщательно продумано, – пояснил он. – Несмотря на все свои достоинства, твой отец по-прежнему немного наивен, не правда ли, Рон? Бейкер и его приятели не преминули воспользоваться этим. Игру, безусловно, организовывал Бейкер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43