— Пожалуйста, называйте меня Кейт, — попросила я лорда Эшли. Затем я подозвала экономку и, обращаясь к обеим нянькам, сказала:
— Миссис Ричардс покажет вам, где детская комната, и проследит, чтобы вас как следует устроили.
Обе женщины посмотрели на меня с благодарностью и пошли следом за миссис Ричардс по направлению к лестнице.
— Спасибо, Кейт, — сказала Каролина. — Дети действительно устали.
— Но с легкими у них все в порядке, в этом можно не сомневаться, — заметил Гарри.
— Адриан, я бы сейчас с удовольствием выпил бокал портвейна, — с чувством произнес лорд Эшли.
— Вы что, все вместе ехали в одном экипаже? — с легкой усмешкой спросил Адриан.
— Эдвард всю дорогу ехал верхом, — заявила Каролина. — Так что не знаю, с чего это ему вдруг так захотелось портвейна. Если кому и нужен бокал портвейна, так это мне.
— Пойдемте в гостиную, — предложила я. — Там вы сможете немного отдохнуть и освежиться.
Джентльменам принесли бутылку портвейна, для дам я попросила подать чай. Пока мужчины устраивались у огня, Каролина, Луиза и я расположились на обтянутом полосатым сатином диване.
— Ну, расскажите же мне, — заговорила, едва усевшись, Каролина, — что вы наденете на церемонию представления?
Разливая чай, я описала платье, сшитое для этого случая мисс Ранс.
— Вы, разумеется, наденете принадлежащие семье Грейстоунов бриллианты, — утвердительным тоном сказала Каролина, когда я закончила свой рассказ.
Должна заметить, что до этого Адриан ничего не говорил мне о бриллиантах Грейстоунов, но прежде чем я успела ее остановить, Каролина окликнула старшего брата:
— Адриан, только не говори мне, что ты до сих пор не передал Кейт драгоценности!
Адриан, который в этот момент сосредоточенно внимал лорду Эшли, не расслышал слов сестры. Я подумала, что он, возможно, намеренно проигнорировал ее замечание, и довольно твердо заявила, что вопрос о бриллиантах мне обсуждать не хотелось бы. Каролина, в свою очередь не обратив ни малейшего внимания на мою реплику, повторила вопрос, теперь уже значительно громче. Наконец Адриан повернул голову в ее сторону и сказал:
— Бриллианты? Они сейчас в фирме «Рандл и Бридж» — их чистят. Не беспокойся, Каро. Кейт получит их вовремя, чтобы надеть на церемонию представления.
— Вот и хорошо, — сказала Каролина и снова повернулась ко мне. — Из-за страусовых перьев вы не сможете надеть тиару, но ожерелье, подвески и браслеты будут на вас очень хорошо смотреться.
— Не слишком ли это будет? Столько драгоценностей на мне одной? — только и смогла пробормотать я.
— Все, абсолютно все женщины, которые придут на церемонию, будут просто обвешаны драгоценностями, Кейт, — успокоила меня Каролина. — Главное — нацепить на себя как можно больше камней. — Потом она подумала немного и добавила:
— Впрочем, может быть, вам удастся надеть и тиару. Ее мы тоже можем украсить страусовыми перьями.
— Знаете, когда я начинаю думать об этой самой церемонии представления, я очень нервничаю, — призналась я. — Мне чуть ли не кошмары снятся. Так и кажется, что я наступлю на собственное платье или допущу еще какую-нибудь жуткую неловкость.
В серо-голубых глазах Каролины затанцевали искорки смеха.
— Я тоже этого боялась, — созналась она. — Думаю, это бывает со всеми.
— Да, но если я опозорюсь, тем самым я брошу тень на весь род Грейстоунов, — мрачно заявила я.
— Да говорю же тебе, не стоит беспокоиться, Кейт, — включилась в разговор Луиза и, повернувшись к Каролине, добавила:
— У нее прекрасные манеры, и, если будет нужно, она сможет соблюдать их в течение доброго часа. Так что все будет прекрасно.
— Скорее бы все это осталось позади, — сказала я.
— Через несколько дней так оно и будет, — улыбнулась Каролина. — Я с нетерпением ждала этого сезона с того самого момента, когда Адриан в письме попросил меня представить вас при дворе. Мы здорово повеселимся, Кейт. Вот увидите!
Посмотрев на ее красивое, жизнерадостное лицо, я почему-то снова подумала о своем дяде.
Глава 14
Как все и обещали, процедура моего представления при дворе прошла весьма гладко. Мы с Адрианом, а также Каролина и лорд Эшли в карете Грейстоунов, на запятках которой стояли трое лакеев в роскошных ливреях, приехали в Сент-Джеймский дворец. На мне было то самое специально сшитое для этого случая платье, украшенное страусовыми перьями, а также драгоценности — бриллиантовая тиара на голове, бриллиантовое ожерелье на шее, бриллиантовые подвески в ушах, бриллиантовые браслеты на запястьях и кольца с бриллиантами на пальцах. На деньги, уплаченные за одно только платье, вверное, можно было бы в течение года кормить жителей небольшой деревни. Что же касается бриллиантов, то на них можно было бы прокормить всю Ирландию. Мужчины остались в зале для приемов, а мы с Каролиной врошли в специальную комнату, отведенную для церемонии представления, — вернее, в расположенный перед ней небольшой вестибюль, где, помимо нас, собралось около двадцати девушек и их матерей, тоже одетых в умопомрачительные платья и обвешанных драгоценностями. Должна сказать, что встреча с королевой меня разочаровала. Она оказалась пожилой женщиной весьма обыкновенной внешности, с морщинистым лицом. Мы с Каролиной в знак почтения сделали реверанс, после чего королева жестом пригласила нас пройти в комнату и в течение следующих десяти минут расспрашивала нас об Адриане.
Когда все закончилось, мы вернулись в зал для приемов, который к этому времени уже наполнился людьми. Тем не менее для нас не составило никакого труда найти в толпе Адриана. Он возвышался, словно башня, над морем одетых во фраки мужчин и женщин, облаченных в платья, украшенные страусовыми перьями. Мы направились к нему и были уже почти совсем рядом, когда я вдруг заметила, что он беседует со стройной девушкой, медового цвета волосы которой были уложены в элегантную высокую прическу. Сердце мое екнуло. Это была леди Мэри Уэстон…
Каролина, по всей видимости, почувствовала мою нерешительность и, обернувшись, посмотрела на меня. Затем она перевела взгляд на брата и спросила:
— С кем это Адриан разговаривает?
— Это леди Мэри Уэстон, — ответила я, надеясь, что голос мой звучит достаточно бесстрастно.
Каролина ничего не ответила, однако по ее реакции я поняла, что это имя ей знакомо. Прокладывая себе путь в толпе, мы подошли к моему супругу, который встретил нас приветливой улыбкой.
— Ну что, дело сделано? — спросил он.
— Кейт была просто великолепна, — заверила его Каролина.
— Кейт всегда великолепна, — ответил Адриан.
Я бросила на него подозрительный взгляд, однако лицо его оставалось совершенно непроницаемым. Не выказывая никаких признаков смущения, Адриан представил нам леди Мэри.
Каролина в ответ улыбнулась и произнесла какую-то приличествующую случаю вежливую фразу. Я же мрачно бросила:
— Мы с леди Мэри уже встречались.
— Однако это было еще до того, как вы стали леди Грейстоун, — сказала девушка, еще совсем недавно сама имевшая намерение добиться права именоваться таким образом. — Я как раз только что пожелала счастья лорду Грейстоуну; позвольте мне пожелать того же и вам.
Выражение лица и голос леди Мэри были, как всегда, спокойными и приветливыми, однако я заметила, что она слегка побледнела.
— Благодарю вас, леди Мэри, — ответила я.
— А где Эдвард? — спросила, обращаясь к Адриану, Каролина.
— Кажется, он говорил с кем-то насчет разведения скота, — ответил мой муж.
— Если Эдвард нашел себе собеседника, с которым можно поговорить о разведении скота, нам его никогда отсюда не вытащить, — простонала Каролина.
— А вы что, уже хотите уезжать? — удивился Адриан. — Если так, то я вам сейчас его разыщу.
— Если мы в самом деле можем уехать, не показавшись при этом невежливыми, я бы предпочла так и сделать, — сказала я. — Все здесь надушены разными духами, и запахи слились в аромат, который не назовешь особенно приятным.
— Угу, — промычал Адриан, высматривая среди присутствующих лорда Эшли. — Вон он.
С этими словами мой супруг, извинившись перед леди Мэри, стал пробираться сквозь толпу, которая, как всегда, с готовностью расступалась перед ним.
Перехватив устремленный ему вслед взгляд леди Мэри, я сразу же избавилась от всех сомнений по поводу чувств, которые она испытывала к моему мужу.
«Черт побери, — подумала я. — Черт побери. Черт побери. Черт побери».
— Мэри, дорогая, я тебя повсюду ищу, — раздался где-то рядом женский голос, в котором явственно прозвучали сухие, холодные интонации.
— Извини, мама, — ответила, обернувшись на голос, леди Мэри. — Позволь представить тебе леди Эшли и леди Грейстоун.
Если бы глазами можно было убивать, то от взгляда, который мне подарила герцогиня Уорхэмская, я должна была бы умереть на месте. Глядя в ее надменное, острое, словно у хищной птицы, лицо, я с непривычки даже слегка побледнела.
Когда герцогиня и ее дочь отошли в сторону, Каролина прошептала мне на ухо:
— На вашем месте я не стала бы останавливаться перед раскрытыми окнами, когда герцогиня где-то неподалеку.
Я постаралась изобразить улыбку, которой, по всей видимости, от меня ждали. Вскоре Адриан вернулся с Эдвардом, и мы уехали.
После церемонии представления начался мой второй светский сезон в Лондоне. Он очень сильно отличался от первого: перед графиней Грейстоунской, словно по волшебству, открывались все те двери, которые никогда не открылись бы перед мисс Кетлин Фитцджеральд. Я превратилась в одну из звезд на светском небосклоне.
Не стану скрывать, что мне было приятно войти в узкий круг избранных, однако гораздо больше удовольствия доставляло мне во время нашего пребывания в Лондоне то, что я стала полноправным членом семьи Грейстоунов. Каролина была ко мне так добра, что очень скоро я в самом деле стала относиться к ней как к собственной сестре. Детей ее я просто обожала. То, что я, единственный ребенок у родителей, разом приобрела брата, сестру, двух племянников и кузину, я воспринимала как какое-то чудо, подарок небес.
Разумеется, помимо перечисленных родственников, я приобрела еще и мужа. Судьба распорядилась так, что я, как это ни странно, чувствовала бы себя куда более счастливой женой, если любила бы своего супруга меньше. В этом случае мне не так больно было бы сознавать, что он отнюдь не платит мне взаимностью.
Иногда я пробовала убедить себя, что Адриан тоже испытывает ко мне какие-то чувства. По ночам, когда он сжимал меня в объятиях, я изо всех сил пыталась внушить себе, что он меня любит. Во всяком случае, он явно испытывал ко мне физическое влечение, что позволяло мне на какое-то время поверить, что это влечение и есть выражение его любви ко мне.
Однако вслед за этим неизбежно наступало утро, а с восходом солнца порыв страсти угасал. Не будучи совсем уж наивным ребенком, я знала, что мужчины способны испытывать желание и к женщине, которую они не любят. Правда, Адриан всегда был исключительно вежлив, предупредителен и добр по отношению ко мне. Но он все же держал меня на некоторой дистанции. Это приводило меня в бешенство, однако сделать я ничего не могла. Я прекрасно помнила обстоятельства нашей женитьбы и понимала, что у меня нет права на его любовь и на то, чтобы взваливать на него свою.
Труднее всего для меня было скрывать от Адриана собственные чувства по отношению к нему. Это была самая сложная задача, с какой мне когда-либо приходилось сталкиваться в жизни. Стоило ему войти в комнату, как у меня тут же начинала кружиться голова. Единственным выходом для меня оставалось избегать встреч с ним, и я обнаружила, что светская жизнь предоставляет мне определенные возможности для этого, поскольку замужние женщины по сложившимся правилам хорошего тона вовсе не должны были показываться на людях непременно в сопровождении своих супругов. Впрочем, в тех случаях, когда Адриан все же сопровождал меня, с нами вместе обыкновенно находились также Каролина и Луиза, а иногда еще и Эдвард или Гарри.
Получалось, что, если не считать наших встреч в спальне, мы с Адрианом бывали наедине только во время наших утренних прогулок верхом в парке. Адриан распорядился доставить из Грейстоун-Эбби Эвклида, так как не хотел, чтобы жеребец застаивался. По заведенному распорядку в шесть часов утра мы с мужем садились в седло и ехали верхом по медленно просыпающимся лондонским улицам в Гайд-парк.
В столь ранний час там всегда бывало пустынно, а воздух по чистоте и свежести не уступал загородному. На траве и цветах поблескивали капли росы, а дрозды заливались так, словно все это происходило не в Лондоне, а где-нибудь в Беркшире.
Я очень любила эти утра. Только во время наших прогулок мы с Адрианом, будучи вместе, не испытывали от этого чувства неловкости. Нам было хорошо, потому что нас в эти минуты объединяла общая цель. Неподалеку от озера мы нашли ровную, поросшую травой поляну и на ней тренировали лошадей: я — Эльзу, Адриан — Эвклида.
Классическая дрессура требует предельной концентрации как лошади, так и всадника. По этой причине мы с Адрианом во время наших прогулок были полностью поглощены занятиями с животными и если и обращали друг на друга какое-либо внимание, то только для того, чтобы убедиться, что кто-то один из нас не мешает другому. Это действительно были счастливые минуты. Ощущение тепла первых солнечных лучей на лице, чувство спокойствия и умиротворенности, всегда порождаемое пониманием между всадником и лошадью, спокойная, ритмичная рысь Эльзы — все это было так прекрасно, что я многое отдала бы за то, чтобы продлить эти мгновения. По дороге домой мы обсуждали детали только что законченной тренировки, поведение животных, рассуждали о том, как можно исправить те или иные ошибки. В это время мы были близки как никогда, и даже физическое желание никак не сказывалось на наших отношениях, удивительно чистых в эти минуты. Мы свободно обменивались идеями, делились друг с другом какими-то своими мыслями и соображениями и при этом не ощущали никакого напряжения, никакой принужденности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49