Вдруг в серых глазах Адриана мелькнула какая-то искорка, и я испытала очень странное ощущение. Мне показалось, что он до меня дотронулся. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься к нему, я едва слышно сказала:
— Добро пожаловать домой, милорд.
— Спасибо. — Он закрыл папку, которую держал в руках, положил ее на небольшой стол и пошел по роскошному персидскому ковру мне навстречу. Судя по его виду, он явно собирался поцеловать меня. Я же понимала, что не должна ему этого позволять: если бы он поцеловал меня, я бы не смогла удержаться и, обвив руками его шею, впилась бы поцелуем в его губы и тем самым, конечно же, выдала бы себя с головой.
Охваченная паникой, я вытянула вперед руку. Адриан остановился и, глядя на меня, медленно поднял бровь. Я почувствовала, как щеки мои заливаются румянцем, но руку так и не убрала. После некоторой паузы он осторожно взял в руку мои пальцы, склонился над ними в легком поцелуе, после чего отпустил мою кисть и взглянул на брата.
— Привет, Адриан, — нервно сказал Гарри. — Хорошо, что ты снова дома.
— Я не ожидал встретить в Лондоне тебя, Гарри, — последовало в ответ.
— Просто я подумал, что будет неплохо, если у Кейт здесь будет хоть какая-то компания.
— А разве Луиза не приехала вместе с тобой, Кейт? — осведомился Адриан, коротко взглянув на меня. Голос его звучал безукоризненно вежливо, но я прекрасно поняла, что имел в виду Гарри, когда сказал, что его брат умеет быть очень неприятным.
— Да, она приехала, — сказала я, бросив взгляд на Гарри, на ангельском лице которого застыло необычно мрачное выражение, которое мало подходило для сложившейся ситуации. — Но я в самом деле решила, что будет неплохо, если Гарри тоже отправится в столицу вместе со мной, милорд. Он привез с собой свои книги и пообещал мне, что будет ежедневно заниматься.
— Все это просто замечательно, Кейт. А что, викарий тоже приехал?
— Нет, — ответила я и закусила губу.
— Понятно. Ну что ж, Гарри, если тебе так хочется заниматься, может быть, мне нанять для тебя преподавателя?
— Я не вижу никакого смысла в изучении греческого языка и латыни, — сказал, глядя в ковер, Гарри, лицо которого при упоминании о викарии помрачнело еще больше. — Все это чертовски скучно и никому не нужно.
Заметив, что Адриан, услышав из уст младшего брата ругательное слово, плотно сжал губы, я, понимая, что Гарри в какой-то мере приходится страдать из-за того, что я испортила Адриану настроение, поспешила вмешаться, торопясь сказать что-нибудь такое, что помогло немного разрядить обстановку:
— Все в порядке, милорд, ничего страшного.
— Тебе никогда не приходилось зубрить всю эту устаревшую, никому не нужную чушь, — сказал Гарри, подняв глаза от ковра и лишь еще больше усугубляя и без того крайне неприятную ситуацию. — Мне двадцать лет, Адриан! Я не хочу больше быть школьником. Когда тебе было двадцать лет, ты был офицером и воевал на Пиренеях.
— Когда я был на Пиренеях, вокруг меня гибли люди, — заговорил Адриан. — А ты, вместо того чтобы заниматься делом, выкидываешь всякие глупости, из-за которых тебя исключают из Оксфорда.
На высоких скулах Гарри вспыхнули красные пятна.
— Меня исключили, потому что мне все надоело, — буркнул он и снова уперся взглядом в ковер. — Учеба в Оксфорде — это до того… до того никчемная и бесполезная вещь!
Наступила долгая пауза. Мой муж упорно сверлил взглядом своего младшего брата, который всячески избегал встречи с его глазами. Наконец Адриан снова заговорил:
— Если ты не хочешь возвращаться в Оксфорд, то чем же ты тогда собираешься заниматься?
В вопросе Адриана прозвучал такой живой, неподдельный интерес, что я, зная, что за этой интонацией скрывается бешенство, которое мой муж мастерски сдерживает, крепко стиснула зубы.
— Не знаю, — энергично покачал головой Гарри.
— Может быть, ты хочешь поступить в кавалерию?
— В мирное время в кавалерии нечего делать, Адриан, так что служба там была бы для меня такой же скукой, как и Оксфорд.
На лице моего супруга появилась озадаченное выражение. В комнате надолго воцарилась тишина. Подойдя к камину, Адриан остановился перед ним и стал смотреть на огонь. Затем, придя, как видно, к какому-то решению, он легким ударом ноги подправил одно из поленьев и обернулся к нам.
— Ну ладно, — сказал он, — можешь отдохнуть от учебы и остаться в Лондоне, Гарри. Скоро приедет Каролина, и будет хорошо, если мы все трое соберемся вместе на какое-то время.
— Спасибо, Адриан. Ты парень что надо, — просиял Гарри.
— Что же касается твоего будущего, — добавил Адриан, — то мы еще раз обсудим его летом, перед твоим возвращением в Оксфорд.
Улыбка на губах Гарри разом увяла, и из груди его вырвался вздох. Пробормотав что-то насчет того, что ему надо зайти в свою комнату и переодеться, он ушел, плотно закрыв за собой дверь.
Между бровями Адриана залегла неглубокая морщинка.
— Надеюсь, что я не совершил ошибки, — сказал он. — Сейчас у меня просто нет времени за ним приглядывать, а неопытный юноша в Лондоне очень легко может впутаться в серьезные неприятности.
— Он бесконечно восхищается тобой, — заметила я. — Он хочет быть таким, как ты, но не знает, как этого добиться.
Морщинка между бровями цвета платины обозначилась резче.
— Ему не следует пытаться походить на меня, — сказал мой муж. — Он должен стремиться быть самим собой.
— Он должен сам это понять.
Адриан все еще стоял около камина, я же оставалась неподалеку от двери. Он посмотрел на меня, и я поняла, что он ждал от меня чего-то. Тут я словно раздвоилась: одной половине хотелось убежать, как Гарри, другой — броситься к Адриану в объятия. В то же время я знала, что не могу сделать ни того, ни другого. Не найдя ничего лучшего, я сделала еще несколько шагов в глубь комнаты и жизнерадостно сказала:
— Со мной сегодня такое случилось — ты просто не поверишь. Я свалилась с Эльзы!
— В самом деле? — Адриан окинул меня внимательным взглядом, от которого я невольно затрепетала. — С тобой все в порядке?
Я обрушила на Адриана целый водопад слов, стараясь хотя бы таким способом поставить между нами какую-то преграду. Я рассказывала ему об Эльзе и Эвклиде, о платье, предназначенном для церемонии моего представления ко двору, и даже о новых очках Мэри Блэкуэлл. Единственным событием последнего месяца, о котором я не упомянула, была моя встреча с дядей, лордом Чарлвудом.
Адриан выслушал меня со спокойным, но совершенно непроницаемым выражением лица. Когда я наконец окончательно выбилась из сил, он сказал:
— Рад слышать, что у тебя было столько дел, Кейт.
— Понимаешь, мне всегда хотелось иметь дом, — сказала и тут же пожалела об этом, потому что фраза прозвучала совершенно по-дурацки.
Глаза Адриана потемнели.
— Поместье, я имею в виду Грейстоун-Эбби, никогда не было для меня домом, — сказал он. — Может быть, с твоим появлением что-то и изменится.
Я промолчала, не зная, что ответить на это. Адриан наконец отошел от камина и двинулся в мою сторону. Я поспешно посторонилась, чтобы дать ему пройти. Прошагав к двери, он остановился, затем обернулся и, показывая на папку с бумагами, которую держал в руках, когда мы с Гарри вошли, сказал:
— Моя сестра пишет, что приедет в Лондон либо завтра, либо послезавтра. С ней будут ее муж и двое маленьких детей. Ты предупредишь миссис Ричардс, чтобы для них приготовили комнаты?
— Да, конечно.
— А теперь, — вежливо улыбнулся Адриан, — извини меня, дорогая, мне тоже нужно заняться кое-какими делами.
— Конечно, — снова пробормотала я.
Повернувшись, муж, не говоря больше ни слова, вышел в коридор. Встреча, которой я так ждала и так боялась, закончилась, и мне удалось сдержать себя. Но почему же тогда мне так отчаянно захотелось разрыдаться?
В доме на Гросвенор-сквер была только одна так называемая супружеская спальня. Она была невероятно болыших размеров. С двух сторон к ней примыкали гардеробные. В гардеробной графини, то есть моей, стояли несколько шкафов для одежды, большое зеркало, туалетный столик, над который было укреплено еще одно зеркало, два стула и шезлонг. В гардеробной графа, помимо платяных шкафов, было зеркало для бритья, большое зеркало и еще одна кровать.
Пожелав спокойной ночи моей новой камеристке, девушке-француженке, которую подыскал для меня Уолтерс, я взобралась на огромное ложе, где в одиночестве проспала две предыдущие ночи, и принялась размышлять, зачем в гардеробной Адриана нужна кровать. Муж мой не появлялся в доме с того самого момента, когда мы с ним расстались в красном салоне. Он, правда, прислал записку, в которой сообщал, что встретил друга в Хаус-Гарде и собирается пообедать где-нибудь в городе. Однако до полуночи оставалось всего полчаса, а его все еще не было.
Чувствовала я себя ужасно. Я прекрасно понимала, что днем, по сути, оттолкнула его от себя и ему это не понравилось. Мне было ясно, что означала его поднятая бровь, когда он понял, что я подставляю ему для поцелуя руку, а не губы.
Интересно, где он будет спать? Этот вопрос страшно мучил меня, не давая заснуть. Я была уверена, что лучшим для меня вариантом было бы, если бы он переночевал на кровати в гардеробной. Адриан полностью завладел моим сердцем, и я знала, что, если мы с ним будем спать в одной комнате, я очень скоро настолько привяжусь к нему, что уже не смогу без него жить. Я боялась, что моя страсть погубит и меня, и его.
Впрочем, все это говорил мне мой рассудок, а сама я, несмотря ни на что, хотела, чтобы он пришел ко мне, а не устроился на ночлег в гардеробной. Я все ждала и ждала, но в коридоре стояла полная тишина. Тем не менее я заметила, что в щель под дверью, которая соединяла наши с Адрианом спальни, просачивается тонкий лучик света, из чего сделала вывод, что Роджерс, камердинер моего супруга, тоже дожидается его возвращения. Наконец где-то около часу ночи я заснула.
Проснулась я в тот самый момент, когда дверь в соседнюю комнату открылась. Не шевелясь, я лишь слегка приоткрыла глаза и увидела входящего в мою спальню Адриана. Он был босиком и в одном халате. Подойдя к кровати с противоположной от меня стороны, он поставил свечу, которую держал в руке, на прикроватную тумбочку. Затем, отойдя немного в сторону, снял халат, повесил его на спинку стула и снова повернулся к кровати. Я открыла глаза пошире и стала смотреть, как он приближается ко мне. Он шел мягко, словно огромный кот, а его мускулистое тело слегка поблескивало, освещаемое пламенем свечи. Что и говорить, это было великолепное зрелище.
Подойдя вплотную ко мне, он наклонился, чтобы задуть свечу. Тут наши глаза встретились, и Адриан понял, что я не сплю.
— Ты что-то поздно, — тихо сказала я.
— Да, — сказал он и продолжал молча смотреть на меня своими серыми глазами, которые в этот момент казались совсем темными. Я достаточно часто видела такой взгляд у моего отца и знала, что он означает. «Он пьян», — подумала я.
— Ложись скорее в постель, пока не замерз, — предложила я Адриану.
— Я никогда не мерзну, — мрачно проговорил он. Артикуляция его была идеальной, а это означало, что он все же не пьян. Тем не менее он явно принял солидную дозу спиртного.
Отвернув покрывало, Адриан забрался в постель и улегся рядом со мной.
— Разве ты не погасишь свечу? — шепотом спросила я.
— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я хочу тебя видеть.
Я посмотрела в его темно-серые глаза, полуприкрытые набрякшими веками. Волосы Адриана, сильно отросшие за время его пребывания во Франции, обрамляли голову, словно серебристый шлем.
— Я скучала по тебе, — не удержавшись, сказала я.
— Правда? — пробормотал он и крепко прижался губаив к моим губам, так что я почувствовала вкус выпитого им вина.
Зарывшись пальцами в его волосы, я еще сильнее притянула его к себе. Губы Адриана перекочевали с моих губ на мою грудь, и предательская слабость стала разливаться по всему моему телу. Я тихонько застонала от удовольствия.
В такие моменты я была не в состоянии скрывать от Адриана свои чувства. Своим телом он глубоко вдавил меня в мягкую перину, и я почувствовала, как мое тело раскрывается ему навстречу, словно цветок под лучами солнца. Глядя вверх, на подвешенный над кроватью гобеленовый полог, я почувствовала, как он входит в меня, и всю меня пронзило сладостное ощущение, какое, должно быть, испытывают растения, оживающие весной после зимней стужи. Я выгнула спину, подставляя лоно мощным толчкам Адриана, наполнявшим всю меня каким-то запредельным наслаждением. Обвив руками его шею, я снова и снова безотчетно повторяла его имя — как заклинание, как молитву.
На следующий день приехала Каролина. Когда я посмотрела на нее, у меня исчезли всякие сомнения. Я поняла, что мой дядя в самом деле когда-то был в нее влюблен. Ей было двадцать шесть лет, на год меньше, чем Адриану, и на шесть больше, чем Гарри. Поприветствовав братьев, она послала мне очаровательную улыбку и сказала:
— Наконец-то у меня есть сестра.
Перед встречей с Каролиной я довольно сильно нервничала, однако своими приветливыми словами она сразу же сняла напряжение и расположила меня к себе. Улыбаясь, я протянула ей руку. Не обращая на мой жест никакого внимания, Каролина подошла ко мне, крепко обняла и поцеловала. Своим ангельским лицом она напоминала Гарри, а ростом была чуть выше меня. Повернувшись к старшему брату, Каролина сказала:
— Я рада, что ты не нарушил фамильной традиции — твоя супруга вполне под стать всем членам нашей семьи.
— Ты еще не поприветствовала мисс Кранбурн, Каро, — вежливо заметил Адриан.
Каролина повернулась, чтобы поздороваться с Луизой, а Адриан тем временем представил мне мужа Каролины, лорда Эшли. Это был приятной внешности мужчина лет тридцати пяти, с улыбчивым ртом и большими, влажными, как у газели, умными глазами. Пожав мне руку, он сказал:
— Надеюсь, моя семья не очень вас утомит, леди Грейстоун. Боюсь, мы довольно шумная публика.
Лорду действительно приходилось говорить, заметно повысив голос, поскольку грудной ребенок, сидевший на руках у няньки, громко хныкал, а второй, постарше, препорученный другой няньке, требовал есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49