Напрасно вы притворялись бесчувственной. Если б я смог никогда не расставаться с вами…
Элиана попыталась закрыть уши руками, чтобы не слышать его слов, но он неумолимо продолжал:
– Сейчас у меня нет возможности отправить вас в Париж или куда там еще… Придется задержаться здесь…
Элиана похолодела.
– Вы не можете так со мною поступить!
Арман развел руками и произнес с циничной, ранящей сердце насмешкой:
– Почему нет? Мне приятно ваше общество. Признайтесь, ведь мы весьма недурно провели время?
Женщина опустила голову и сидела так, пока он не покинул комнату. А после ей только и оставалось, что безмолвно и неподвижно смотреть в пустоту.
Элиана не знала, сколько прошло времени. Она пребывала в странном оцепенении, полудремоте-полубреду, и не слышала никаких звуков. Окружающая действительность казалась ей погруженной в летаргический сон.
Она удивилась, когда вновь увидела перед собой словно бы выросшего из-под земли Армана Бонклера. Он заталкивал в карман какие-то бумаги и засовывал за пояс пистолет.
Очнувшись, Элиана заметила, что с лица Армана исчез налет хитроватой мягкости, его взгляд стал жестким, и в манерах появилось беспокойство.
– Мне нужно уходить. Собирайтесь, вы отправитесь со мной.
– Куда?
Он резко обернулся.
– Неважно. К берегу Ла-Манша. Мне необходимо попасть на корабль, идущий через пролив. Меня ждут с документами.
– Я не тронусь с места, – произнесла женщина так твердо, как только могла. – Лучше убейте меня!
Арман, казалось, не обратил внимания на ее последние слова.
– Мне бы не хотелось применять силу, – сказал он. Элиана встала и, слегка пошатнувшись, отступила назад.
Ей довелось испытать, что значит быть игрушкой в руках своей судьбы, но стать игрушкой в руках чужого человека – такого она не пожелала бы никому.
Женщина оглянулась на окно. Выпрыгнуть? На мгновение перед мысленным взором предстали лица детей. Нет! В первую очередь она должна была подумать о них.
А между тем Арман схватил ее в объятия и после короткой ожесточенной борьбы потащил вниз по лестнице к черному ходу.
Элиана закрыла глаза и перестала сопротивляться. Если б она знала способ заставить душу мгновенно покинуть тело, то в эту секунду воспользовалась бы им без промедления.
Арман выскочил из дома и, быстро оглянувшись, побежал к лесу. Он крепко стиснул руку Элианы и всеми силами принуждал женщину следовать за собой.
На небольшой поляне, окруженной притихшими, беспрестанно ронявшими листья деревьями, было привязано несколько оседланных лошадей.
Очевидно, сообразив, что ему не удастся заставить Элиану ехать вслед за ним, Арман рывком втащил ее на своего коня.
Он повернул лошадь в сторону дороги, ведущей на север, и по произнесенному им сквозь зубы короткому ругательству женщина догадалась, что ему не удалось ускользнуть незамеченным.
Она услышала позади тревожные крики, но в ту же секунду Арман что есть силы хлестнул лошадь кнутом.
По обеим сторонам дороги тянулась узорчатая стена леса. Ряды гладких древесных стволов возвышались, словно стройные колонны; порой их вершины терялись в тени величавых туч, а временами вспыхивали в лучах солнца, точно огненные стрелы.
Элиана мало что соображала; ее тело вдруг стало безвольным, лишенным сил, словно набитым ватой. Она задыхалась от бьющего в лицо ветра, в глазах рябило…
Арман тоже тяжело дышал, беспрестанно погоняя коня. Несколько раз он пытался оглянуться, но возможности выстрелить не было, тогда как преследователи продолжали стрелять – пули свистели над головой Армана, врезались в деревья.
Движение все ускорялось; дорога петляла, мелькая поворотами, летела навстречу, извиваясь под копытами коня серой, скользкой змеей.
Внезапно Элиана почувствовала толчок, потом был миг полета и сильный удар о землю, от которого женщина едва не потеряла сознание. Все закружилось перед глазами, и, беспомощно взмахнув руками, она рухнула на обочину дороги, примяв мокрую траву и пушистые венчики блеклых осенних цветов.
Оглушенная падением, Элиана с трудом подняла голову. У нее не хватало сил отвести с лица спутанные, растрепавшиеся волосы, в которых застряли сухие веточки и древесная труха.
Лошадь остановилась поодаль. Пальцы Армана Бонклера запутались в поводе, и конь протащил всадника по земле несколько футов, выворачивая ему руку.
Внезапно что-то заслонило свет, а через мгновение женщина увидела склонившееся над ней знакомое лицо.
– Элиана! Любимая! Ты жива?!
– Это ты, – прошептала она, поворачиваясь на спину. Ее руки и ноги были как ватные, а все тело болело и ныло, словно пораженное неведомым недугом.
– Прошу тебя, вставай! Ты можешь встать?
Ей не хотелось вставать, не хотелось двигаться, она будто бы приросла спиной к земле, она ничего не чувствовала. И все-таки промолвила:
– Да…
Бернар осторожно поднял ее и бережно поддерживал, дожидаясь, пока она немного придет в себя.
– Ничего не болит?
– Не знаю…
Она поглядела туда, где лежало неподвижное тело.
– Не смотри на него, – сказал Бернар, – он мертв. Просто чудо, что ты уцелела!
Элиана молчала. Она не могла преодолеть состояния странной заторможенности и видела мир словно через какое-то мутное стекло. То, что Бернар вдруг оказался рядом и разговаривал с ней, казалось ей поразительно нереальным.
Ей почудилось, что она сама слышит со стороны чей-то голос, но это говорила она сама:
– Ты стрелял в него?
– Да. Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что кто-то увез тебя с собой.
– Вероятно, этот человек решил, что я уже стала его собственностью, – медленно отвечала Элиана.
– Ты можешь идти? – встревожено произнес Бернар. – Или лучше сядешь на лошадь?
– Мне все равно.
– Ради Бога, Элиана! Скажи, я поздно приехал? – спросил он, глядя в ее лицо, на котором застыло выражение мучительной сосредоточенности. – Что-то случилось? Ответь мне!
– Да, наверное…
– Может, я зря выстрелил? – растерянно произнес Бернар, чувствуя все нарастающее волнение. – Ты знакома с этим человеком?
– Немного, – вяло отвечала Элиана, продолжая смотреть неживыми глазами. – Еще по парижскому салону. Но дело не в нем. Да, это тот, кого ты искал. Он возглавлял банду шуанов и держал меня в плену.
– Лучше поговорим потом, – решительно произнес Бернар. – Главное, что ты спаслась. Идем, дорогая. Если ты не можешь идти, я понесу тебя на руках.
– Нет… я сама.
Она посмотрела на мужа. Лицо Бернара выглядело мрачновато-усталым, а во взгляде черных глаз появился странный, режущий блеск.
Элиана вдруг вспомнила, что в девяносто третьем они с Дезире даже не вздрагивали при виде крови на улицах и площадях. Но с тех пор прошло много лет, и она отвыкла от зрелища смерти.
Бернар уходил на войну, потом возвращался обратно, и она не могла представить, что он чувствует, находясь там, это были осколки какой-то другой, непонятной, нереальной жизни с иными правилами и законами. Но сейчас, увидев труп Армана Бонклера, а потом, встретив взгляд своего мужа, стоящего с пистолетом в руках и озабоченно задающего ей вопросы, женщина подумала о том, что, возможно, для Бернара реальность и обыденность как раз там, за границей света.
И только теперь она по-настоящему осознала, что он не сумеет ни понять ее, ни простить.
Бернар не позволил ей говорить, молча закутал в плащ и помог забраться в седло.
До лагеря добрались только к позднему вечеру. На море разразился шторм, и земля под ногами гудела как колокол. Здесь, на побережье, постоянно дул резкий ветер, и на деревьях давно не осталось ни единого листочка. Небо над головой казалось лиловым, а над горизонтом таяли красноватые облака – создавалось впечатление, будто над рейдом полыхает пламя. Впереди виднелся темный холм, испещренный похожими на туманные созвездия огнями, по обеим сторонам которого вспыхивали два маяка – словно глаза гигантского отдыхающего дракона.
Подъезжая к лагерю, Элиана бросила прощальный взгляд на затерявшиеся вдали огромные пустынные пространства лесов. Она хотела бы забыть, все забыть!
«Да, но тогда, – вдруг подумала женщина, – это буду уже не я, потому что меня, такой, какая я есть в данный момент, создало именно прошлое – от рождения до самой последней минуты. Цепочку событий нашей жизни невозможно разорвать! И неправда, будто все случившееся с нами рано или поздно уходит в вечность, мы всегда носим его в себе, и порой оно давит на нас тяжелее могильного камня».
В лагере их тут же окружила толпа людей. Мужчины пожимали Бернару руку, исподволь кидая на Элиану сочувственно-любопытные взгляды. Дамы смотрели на молодую красивую незнакомку с несколько иным интересом, во взглядах некоторых из них просвечивала невольная зависть.
Вперед выступила решительного вида женщина средних лет.
– Позвольте мне позаботиться о вашей супруге, капитан Флери!
И тут же подошел Антуан Торель.
– Вы арестованы за нарушение приказа, капитан. Сдайте оружие. – И прибавил вполголоса: – Ничего страшного, друг. Пожалуй, ваш поступок даже заслуживает награды. Вы ликвидировали всю группу?
– Похоже, так, – ответил Бернар, потом сказал: – Прошу вас дать мне несколько минут. Я хочу поговорить с женой.
Торель кивнул, и Бернар с Элианой прошли под находившийся поблизости деревянный навес, где было сыро и довольно темно.
– Вижу, тебе лучше, – промолвил Бернар. – Думаю, все будет в порядке. Нам разрешат свидание. Но мне показалось, ты хотела сказать мне что-то важное?
Внезапно у Элианы создалось ощущение, будто она стремительно отдаляется от Бернара на сотни, тысячи миль, соединявшие их хрупкие и тонкие нити рвутся, искра понимания гаснет, и это было невыносимо. Она провела рукою по лбу.
– Ты говорил с теми, кто вернулся раньше меня?
– Да, – несколько натянуто отвечал Бернар. – Насколько я понимаю, ты знакома с ними? – Потом мотнул головой. – Впрочем, это не так уж важно.
– Они согласились меня подвезти. Это было ночью, и я не знала, кто находится в карете. Но дело в другом. Тот, кого ты преследовал и… убил, давно домогался меня, еще до нашей с тобою повторной встречи и…
Она ни о чем не размышляла, ей просто хотелось поскорее выплеснуть наружу то, что отравляло душу, она желала избавиться от тошнотворного, головокружительного, давящего чувства, не дающего ей дышать, говорить, жить, чувства омерзения к случившемуся и к самой себе.
Бернар молча выслушал ее признание. Закончив свою речь, Элиана быстро взглянула на мужа: его глаза были полны растерянности, а лицо дышало волнением и гневом.
«Своим взглядом он словно бы вбил в мою душу осиновый кол», – пришла на ум страшная, странная, нелепая мысль.
– Зачем ты мне это сказала? – резко произнес он. – Ведь твой единственный свидетель мертв!
– Я… я не смогла бы смотреть тебе в глаза, – пролепетала Элиана, сгорая от ужаса и стыда.
– Вот как? Неужели? – Ей почудилось, что в голосе Бернара промелькнула тень зловещей насмешки. Он сделал паузу, после чего неожиданно переменил тон: – Ладно, что теперь говорить. Иди с мадам Рампон. Тебе нужно поспать. И мне тоже пора.
У него был болезненно-потерянный вид человека, стоящего под небом, на котором погасла его единственная звезда.
– Бернар! – Слова застревали у нее в горле. – Постой! Я не смею молить о прощении, но ты не можешь так уйти!
Она говорила срывающимся голосом, печально и тихо; ее лицо выступало из мрака жалким бледным пятном.
Но он не расслышал или притворился, что не слышит, и не обернулся на ее зов.
* * *
Назавтра Элиана поднялась с постели, едва занялась заря. По окнам скользили полосы света, а доносившиеся с берега всплески волн напоминали чьи-то затаенные вздохи.
Было ветрено и сыро, небо заволокло мутно-серой пеленой, и в ней словно бы кто-то проделал маленькое круглое отверстие, в которое лился тускло-серебристый свет.
В помещение вошла мадам Рампон, словоохотливая генеральша, с накладными буклями, обрамлявшими широкое, будто бы вылепленное из теста лицо.
– Вы уже встали, милая? Впрочем, это кстати, там к вам пришли.
Элиана поспешно оделась и открыла дверь. Перед нею стоял незнакомый офицер, кажется, в чине поручика. Он поклонился и щелкнул каблуками.
– Мадам Флери? Здравствуйте. Я с поручением. Ваш муж желает с вами поговорить.
– Где он? – взволнованно спросила она.
– Здесь неподалеку, в крепости. Идемте, я вас провожу. Они шли по берегу, и Элиана смотрела на кипящее море, волны которого выбегали из гущи тумана, скрывавшего горизонт, а вблизи рассыпались на тысячи брызг. Казалось, они рвутся на неровные лоскутки, точно тонкое кружево, а после выплескиваются на серо-желтый песок и волокут обратно, в глубину вод, бурые водоросли, гальку и полумертвые береговые травы, испуганно жавшиеся к мокрым камням.
То, что носило название крепости, представляло собой огромное и довольно бесформенное строение из холодного, серого камня с забранными решеткой узкими окнами.
– Входите, мадам, – сказал дежурный офицер, приоткрыв грохочущую железную дверь. – У вас есть полчаса.
Элиана вошла в ненатопленное помещение и немного постояла, привыкая к темноте. Комната была разделена на две части толстой решеткой; женщина почувствовала, как в глубине мрака что-то шевельнулось, и в следующую минуту увидела показавшееся за стальными прутьями лицо Бернара.
Внезапно кровь прилила к голове и застучала в висках, а перед глазами заплясали разноцветные огни. Элиана слегка пошатнулась, но все же заставила себя подойти поближе.
Она боялась взглянуть на Бернара, мучимая воспоминаниями о непоколебимой уверенности, прозвучавшей в его голосе во время их последнего разговора, и о твердости, когда он решительно отстранил ее от себя.
Тем не менее женщина подняла глаза и увидела его похолодевшее лицо и взгляд, полный даже не страдания, а чего-то более сложного, – Элиане показалось, будто она смотрит в колодец, который осушили до дна.
– Я пришла, – прошептала она. – Ты посылал за мной?
– Да, – его голос звучал резко и деловито, – я должен кое-что сказать тебе перед тем, как ты уедешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63