Максимилиан подал капитану бумаги, но тот продолжал, как зачарованный, смотреть на Элиану.
Молодая женщина еще ничего не поняла, но вспугнутое странным предчувствием сердце вдруг тревожно забилось в груди. В этот миг душа опередила разум и разбудила его – спустя несколько секунд Элиана осознала, что перед нею стоит Бернар.
В следующее мгновение перед ее глазами черной птицей промелькнула череда видений: чудовищные багровые цветы, расцветающие ночью на склонах гор, могучие океанские водовороты, порожденные загадочным притяжением небесных светил, призрачные, бесплотные, как тени, существа, выглядывающие из невидимых дверей, ведущих в пограничный с реальностью мир… Элиана чувствовала, как все опоры стремительно рушатся, ускользают из-под ног, и она падает куда-то вниз. Она инстинктивно зажмурилась. Извержение вулкана, всемирный потоп, сметающий Вселенную ураган – она пережила все это в один миг и боялась открыть глаза, как человек, внезапно очнувшийся после бури и не знающий, какой он увидит землю. Что-то рождалось в ее душе, но что? Пока она испытывала лишь растерянность и величайшее смятение чувств.
Бернар прочитал в паспорте имя, то самое, вписанное в его сердце рукою судьбы! Там были и другие имена; какие-то из них казались выбитыми на могильной плите, иные – нацарапанными кровью, но это!.. Словно начертанное в небесах Божьей десницей, горевшее, как звезда в безбрежной ночи, как последний луч солнца на закате! С ним он просыпался и с ним засыпал, он хранил память об этой женщине, хранил, как сокровище, и вот она перед ним, настоящая, не придуманная, живая!
Но… он понял, что она не одна, и это обожгло его болью, хотя он и почувствовал ее волнение, увидел чистое, светлое пламя, вспыхнувшее в глазах, прочитал в ее лице вопрос и нетерпение, и изумление, и радость…
Его рука слегка дрогнула.
– Все правильно. Пожалуйста, мадам.
Губы Элианы шевельнулись, но Бернар бросил на нее предостерегающий взгляд, и женщина невольно отступила. Бернар ничем не выдал себя, и на мгновение Элиана даже усомнилась: он ли это? Впрочем, с момента их разлуки прошло так много времени, да и ситуация была не самая подходящая для бурного проявления чувств. Рядом стоял Максимилиан, за плечами Элианы остался неведомый Бернару отрезок жизни.
Мог ли он знать, что она его не забыла, что все эти годы возле нее находилось маленькое существо, служившее живым напоминанием о прошлом!
И вот Бернар вскочил на коня и уверенной рукою расправил поводья, а Максимилиан с Элианой сели в карету.
Они ехали вперед, и молодую женщину терзали нетерпение и страх, страх вновь потерять его, не перемолвившись с ним даже словом. Элиана с трудом понимала, что говорит ей Максимилиан, и никак не могла дождаться конца пути.
Бернар жив! Он едет впереди кареты, неразличимый во тьме… Что это – реальность или чудо? Были мгновения, когда женщине казалось, что все происходящее – не более чем порождение ее разыгравшейся фантазии.
И вот на фоне густой синевы показались пронзительно-желтые, режущие глаз огни – это был Тулон, принадлежавший Франции средиземноморский порт, в котором даже ночью жизнь била ключом. Уже в конце марта в гавани находилось не менее двухсот боевых и транспортных судов, в город стягивались войска, численность которых в конечном итоге достигла пятидесяти тысяч человек.
Они въехали в Тулон, но Элиана не видела улиц, она смотрела прямо перед собой, и когда отвечала Максимилиану, было заметно, что мысли ее далеко. Ее душа парила где-то там, в заоблачных высотах никому не ведомой мечты или же блуждала в лабиринтах прошлого.
Они остановились перед зданием городской администрации. Максимилиан велел Элиане обождать в карете, а сам поднялся на крыльцо.
Едва он ушел, молодая женщина открыла дверцу и соскочила на землю. Небольшая площадь была ярко освещена, на гранитных плитах колыхались тени растущих вокруг высоких деревьев, и казалось, что качается сама земля. Меж густых ветвей сияли огни, а небо над головой было низким и черным. Откуда-то дул свежий прохладный ветер, очевидно, с моря, находившегося в какой-нибудь миле отсюда.
– Бернар! – крикнула Элиана в темноту, боясь, что он уехал. – Бернар!
Но он был здесь, он подошел к ней, и молодая женщина смотрела на него в смятении и страхе, словно все еще не веря своим глазам.
– Бернар… Мы можем поговорить?
– Конечно… Элиана, хотя у меня, к сожалению, очень мало времени.
Она кивнула, облизнув сухие губы.
Да, это был Бернар; он снял головной убор, и Элиана смогла как следует его разглядеть. Он выглядел старше, его смуглое лицо еще больше потемнело, черные волосы были коротко, по-военному острижены, но несмотря на то, что форма делала его похожим на одного из многих, он по-прежнему производил впечатление не совсем обычного человека, не такого, как все, более энергичного, страстного и безрассудного. Элиана видела тот же чувственный рисунок губ, тот же глубокий, серьезный взгляд человека, черпающего вдохновение в своей вере и фантазиях, идущего по миру под флагом своей мечты, человека, чья рожденная жизненным опытом мудрость соседствует с неумирающей романтичностью вечно юной души.
И все же Элиане показалось, что в глубине его горящих глаз затаилась тоска.
– Бернар! – повторила она, не смея коснуться его рукой. – Вы живы!
– Элиана… – медленно произнес он, – как это удивительно… Да, я жив.
Он смотрел на нее, немного изменившуюся, но по-прежнему красивую. Белая, словно алебастр кожа, правильные черты лица с прямым носом и изящным изгибом маленького рта, аристократически длинная шея и точеные кисти рук. У нее была все та же божественно-прекрасная улыбка, но сквозь привычный облик как-то по-особому проглядывала подлинно женская сущность; очевидно, после их разлуки ей пришлось изведать многое, что-то потерять и обрести…
А Элиана вспоминала, с какой сводящей с ума страстью он целовал ее в том подвале перед расставанием, как одним-единственным пожатием рук они пообещали друг другу то, что невозможно выразить никакими словами. Она провела с ним так мало времени, а между тем это время вместило в себя то, что не каждому доведется пережить и за целую жизнь, и после, до сего момента (а она так и не сумела поверить в то, что он погиб!) их соединяли какие-то глубинные узы – она родила от него ребенка, и в мыслях ее всегда влекло к нему, как его самого влекло к дикой и прекрасной Корсике, на которой он родился, где были его корни.
Неисповедимы пути Господни, но еще более непредсказуемы, таинственны пути людских фантазий, дороги, по которым ведет человека сердце, мечта и судьба!
Бернар пребывал в явном замешательстве, и тогда Элиана спросила:
– Как же вам удалось выжить?
Внешне она казалась спокойной, но внутри все болело, душа стонала, а сердце превратилось в кровоточащую рану.
– Я потерял сознание, и меня приняли за мертвого, – отвечал Бернар, – а когда привезли на кладбище, я очнулся и каким-то чудом добрался до жилья. Что было потом… долго рассказывать. А теперь я офицер армии генерала Бонапарта. Через пару месяцев, когда закончится формирование флотилии, я отправлюсь в Египет. Это будет нелегкий поход, – добавил он, предупреждая вопрос Элианы, – попытка воплотить в реальность сказочные фантазии всегда чревата непредсказуемым результатом.
Он произнес это как человек, безразличный к своей судьбе, человек, которому нечего терять и не о чем жалеть, и Элиана спросила:
– А ваша мать и сестры, помните? Вы нашли их? Бернар покачал головой.
– Нет, Элиана. Очевидно, они погибли.
– Как и мой отец, – с грустью промолвила она.
Наступила пауза, и Элиана, будучи не в силах вынести это молчание, прошептала, охваченная внезапным порывом:
– Вы сердитесь на меня, Бернар?
Он взял своей рукою в кожаной перчатке руку Элианы и поцеловал, одновременно посмотрев в глаза молодой женщины ласкающим сердце взглядом, и тогда она поняла, как много прежних чувств сохранилось в его душе, и ей захотелось упасть к его ногам и, рыдая, просить его остаться.
Бернар отпустил ее руку, и его губы тронула улыбка.
– Сердиться на вас? За что? Да как я могу!
В это время его окликнули из темноты, он оглянулся, а потом повернул к молодой женщине похолодевшее, бесстрастное лицо.
– Простите, но я должен ехать. Я и так задержался.
– Как ваша фамилия, Бернар, я должна знать!
– Разве я не сказал вам тогда? – спросил он, выделив последнее слово, словно давал понять, что память о прошлом и поныне жива в его сердце – Моя фамилия Флери.
Элиана кивнула. Ее глаза были полны отчаяния.
– Возвращайтесь, Бернар! Мне нужно вам сказать…
Но тут слова внезапно застряли у нее в горле; и она беспомощно сжала руки, и горестно качала головой, глотая горячие слезы.
Элиана чувствовала, как их с Бернаром притягивает друг к другу какая-то внутренняя сила, и одновременно ощущала угрюмую враждебность внешнего мира, непостижимым образом столкнувшего их лишь затем, чтобы вновь разлучить. Молодой женщине казалось, будто кто-то неведомый злобно хохочет, глядя на них с высоты небес.
И она понимала, что не сумеет сказать Бернару то, что хотела сказать.
Если б Элиана могла признаться в том, что всей душою и телом принадлежала и принадлежит только ему, что ждала его и дождется опять, что любила и любит его одного, тогда все было бы иначе, а так – ответом послужит отчужденная улыбка, болезненная тоска во взоре. И там, на войне, он станет постоянно думать о ней и о сыне, задавать себе вопросы, терзаться и переживать, и ему будет тяжелее вдвойне, и… может случиться так, что он не вернется.
Разве могла она рассказать ему так много и все объяснить за оставшиеся пару минут!
– Не беспокойтесь, – мягко произнес он, – я не в первый раз иду на войну. Год назад я принимал участие в итальянской кампании.
– Берегите себя! – прошептала Элиана.
Какая-то тень омрачила его лицо – тень неведомых воспоминаний, но он отогнал их усилием воли и промолвил:
– Могу ли я надеяться, что когда-нибудь… Впрочем, нет, я хотел сказать другое: вы вправе считать себя свободной, в этом смысле вам не о чем беспокоиться, Элиана. Я желал и желаю лишь одного – чтобы вы были счастливы. И… прощайте!
Он сделал шаг назад, вскочил в седло, окинул последним взглядом ее фигуру, потом развернул коня и через секунду скрылся в темноте.
Элиане казалось, что так бывает только в дурном сне, когда ты мучительно стремишься поговорить с Человеком, а он постоянно ускользает, отворачивается, уходит, меняет свой облик, а под конец и вовсе исчезает непонятно куда.
«Боже мой, – думала она, – почему мир устроен так, что наши мечты, воплотившись в реальность, зачастую принимают совсем иную форму, и мы, бывает, не сразу понимаем, что получили в руки именно то, о чем грезили так долго, а когда, в конце концов, это осознаем, обычно бывает поздно».
Через минуту вернулся Максимилиан, и молодая женщина с удивлением отметила, что на какое-то время совершенно позабыла о его существовании.
– Я обо всем договорился, – сказал он, – сейчас мы едем в гостиницу, а завтра я приступлю к делам.
– Хорошо, – отвечала Элиана.
Больше она не могла промолвить ни слова и молчала всю дорогу. Она решила ничего ему не рассказывать. Он не поймет, а возможно, и не поверит ей.
Максимилиан, конечно, заметил, как она вдруг переменилась, но приписал состояние молодой женщины недавнему происшествию на дороге.
– Тебе надо отдохнуть, – сказал он.
Элиана кивнула. Да, ей хотелось лечь и подумать обо всем… Она знала, что встреча с Бернаром, всколыхнувшая дремавшие чувства, неминуемо повлияет на ее отношения с Максимилианом, и должна была подготовиться к этому.
Однако, оказавшись в номере, она упала на постель и почти мгновенно забылась тяжелым сном.
Проснулась ранним утром и, распахнув ставни, выглянула в выходящее на море окно.
Элиана увидела высокое небо, затянутое сеткой перистых облаков, и спокойную серебристую воду. Стояло безветрие, и воздух был прохладен и чист.
Молодая женщина вдруг подумала о том, что там, в просторах необъятных далей, совсем близко отсюда, – Корсика, о которой рассказывал Бернар, древняя красавица Корсика с ее тенистыми деревьями, хрустальными ручьями, пирамидальными утесами! И она знала, что Максимилиан не сможет разделить с нею это мысленное любование тем, чего она никогда не видела наяву, не сумеет ее понять, проникнуть в тайну ее души.
Элиана была рада тому, что утренний ветерок высушил ее слезы, и за завтраком, состоявшим из тартинок, зеленого салата, кофе и рюмки превосходной мадеры, старалась держаться как обычно.
Сначала Максимилиан занялся делами, а потом они пошли осматривать гавань.
Элиана стояла на одном из причалов огромной пристани и наслаждалась ласковым веянием весны, теплым южным ветром, ярким светом, потоком льющимся с лазурных небес и отражавшимся в зеркальной глади моря. На рейде стояло множество фрегатов – трехмачтовых военных кораблей с прямыми парусами и мощной артиллерией на открытой верхней палубе.
Молодая женщина почувствовала, как трепещет душа при виде могущества создания рук человеческих. Огромные гордые корабли словно бы рвались в путь, и она представила, как они рассекают бушующие волны, взлетают над пучиной, подобно гигантским птицам, окруженные бурлящей пеной, бросающие вызов врагам, стихии и даже небесам. Сейчас она была готова поверить в то, что эта великая, грозная флотилия и впрямь несокрушима.
В душе каждого человека скрываются чувства, воззвав к которым, можно увлечь его в любые странствия, вовлечь в какие угодно авантюры, заставить разум отбросить все сомнения и подчиниться судьбе, велению сердца, зову мечты и – чужой воле.
«Может, он и вправду гений, этот Бонапарт, – подумала Элиана, – человек, умеющий вести за собой людей, обладающий особым магнетизмом, способный видеть дальше всех, обозревать вершины будущего, великий в стремлениях и надеждах!»
Вечером они с Максимилианом посетили прием, состоявшийся в одном из местных салонов, раззолоченных, согласно столичной моде, и уставленных мебелью гнутого красного дерева, обитой цветной китайской тафтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63