Представляет интерес активный, «бен-ладеновский», вариант террористической стратегии.
Итак, пусть некоторая условная Южная страна стремится военными методами добиться решения своих внешнеполитических задач и готова идти на риск столкновения с Европой. Рассмотрим стратегические приемы, которые при этом могут быть использованы.
Прежде всего адекватная стратегия должна быть не оборонительной (как в случае Кувейтского кризиса), а наступательной, то есть военные действия должны быть перенесены на территорию европейского противника. Далее, следует стремиться к максимальным людским потерям с обеих сторон, причем по возможности к потерям среди мирного населения. Наконец, по мере развития операции связность противника должна неуклонно понижаться. Все это должно привести к резкому падению морально-психологического состояния противника, к развитию паники, общественному и политическому кризису, выход из которого Запад будет искать на пути «мира на любых условиях». При благоприятном стечении обстоятельств должно предусматриваться развитие операции вплоть до крушения западной цивилизации.
Этим требованиям удовлетворяет концепция «насыщающего террористического нападения».
Суть операции состоит в организации на территории европейского противника ряда террористических актов, направленных исключительно на уничтожение мирного населения. При желании можно «прикрыть» силовым «зонтиком» важнейшие военные и промышленные объекты, можно обеспечить охраной политическое и военное руководство, но ни армия, ни спецназ, ни госбезопасность не в состоянии защитить все детские сады, школы, больницы и родильные дома (приводится наиболее вероятный список объектов-целей).
Подготовка террористических групп, действующих против неохраняемых целей, может быть минимальной. С точки зрения «южного» менталитета, эти состоящие из женщин и детей и убивающие женщин и детей группы чрезвычайно дешевы и высокоэффективны. Причем они эффективны не только, когда убивают, но и когда погибают.
Массовые скоординированные действия таких групп приведут к панике. Нельзя заранее предсказать, какой будет реакция подвергнувшейся нападению европейской страны, но можно с уверенностью заключить, что она окажется неадекватной и приведет к дальнейшему усложнению обстановки.
Так, возможно резкое ужесточение пограничного контроля. Поскольку группы, естественно, будут переброшены на территорию противника до и, скорее всего, задолго до возникновения кризиса, ни к какому результату, кроме понижения общей связности транспортной сети, это не приведет. Далее, рано или поздно паника дойдет до стадии «охоты на ведьм» – со всеми вытекающими последствиями.
Попытки армии и полиции справиться с самими терактами и особенно с их последствиями, обсуждения нарастающих как снежный ком проблем в правительствах, парламентах, на уровне ООН «забьют» транспортные и информационные сети. Попытки «все прикрыть и ничего не отдать» быстро исчерпают возможности силовых структур реагировать на быстро усложняющуюся обстановку.
К дополнительным проблемам может привести оперативная схема «Вальс Отражений» – засылка на территорию противника безоружных людей, имитирующих действия террористических отрядов. Уничтожение таких групп недопустимо с позиций европейской этики и означает победу «Юга». Игнорировать же эти группы не представляется возможным, поскольку они усложняют и без того тяжелую для сил правопорядка обстановку.
Когда террор и «Вальс Отражений» достигнут локального максимума, наступит время для «включения» второго этапа «насыщающего террористического нападения»: применения биологического оружия.
Высокая связность европейской транспортной сети делает цивилизацию чрезвычайно уязвимой для нападения с использованием бактериологического оружия. Практически невозможно предотвратить появление в ряде крупнейших международных аэропортов смертников, зараженных инфекцией с длительным инкубационным периодом. Распространение болезни будет начато еще в мирный период, а случаи массовых заболеваний должны быть приурочены к пику террора.
При применении серьезных и трудноизлечимых (особенно при массовой заболеваемости) инфекционных болезней количество жертв к концу второй недели «биологической» стадии превысит десятки тысяч. Насколько можно судить, этого достаточно для того, чтобы в сегодняшней Европе пало любое правительство. Тогда наступит момент для перехода к третьей стадии – внезапному удару резервными, специально подготовленными, «дорогими» боевыми группами по военным объектам – прежде всего по аэродромам, диспетчерским центрам, транспортным узлам, атомным электростанциям, культурным и историческим центрам.
Поскольку к этому моменту возможности вооруженных сил Европы будут сведены к минимуму, этот удар имеет реальные шансы на успех. Потеря господства в воздухе означает для современной европейской армии полное и безоговорочное поражение.
Таким образом, возникает последовательное «насыщение» возможностей охранных, медицинских и чисто военных структур. За счет «эффекта насыщения» оборона полностью разваливается – с очевидным и страшным стратегическим результатом.
Итак, мы должны заключить, что, несмотря на колоссальное военное превосходство Запада, существует стратегия, позволяющая, скажем так, как минимум заставить Запад перейти к стратегической обороне. (Что, собственно, и продемонстрировала атака «башен-близнецов»: при всей внешней активности стратегия США в конфликте носит оборонительный характер, действия в Центральной Азии и на Ближнем Востоке будут, по всей видимости, прекращены после смены Президента, войска будут выведены).
Но для основанной на экспансии Империи оборона означает поражение.
Домен, социальная форма северной цивилизации
Итак, «невооруженным глазом» в современном глобализованном мире можно разглядеть три основные цивилизации, причем если различие между Западом и Востоком прослеживается на протяжении всей мыслимой истории, то цивилизация Юга существенно более молода.
В рамках мета-онтологического подхода вырисовывается следующая картина. Запад весь лежит на КОСМическом уровне, но его культуры имеют «родимые» пятна своего различного происхождения. Если Североамериканские Соединенные Штаты изначально строили у себя КОСМОС, то средневековая Европа представляла собой царство ПОЛИСов, а Ватикан и Франция, «старшая дочь католической церкви», все время воссоздавали классические НОМОСные системы отношений. Так что сегодняшнее единство вполне может вылиться в серьезный раскол по линии господствующей архетипической иерархии.
Для Запада начальной и конечной точкой маршрутизации является человек (ориентация на личность), направление мета-онтологического вращения рационально – онтодеятельность предшествует мыследеятельности, а последняя социодеятельности.
Для Востока маршрутизация начинается в мире идей, направление обхода рационально – от мира идей в мир людей и лишь затем в мир вещей: социодействие предшествует онто-действию, оргпроект – проекту. Характерный иерархический уровень – НОМОС.
Наконец, Юг начинает технологические маршруты в мире вещей, находится на иерархии НОМОСа и обходит координатную систему в том же направлении, что и все остальные – рационально. Можно себе представить Юг, овладевший космическим уровнем иерархии, но это будет уже совсем другая цивилизация и «совсем другая история».
Итак, восемь цивилизаций С. Хантингтона свернулись в три, причем Запад остался Западом, и в этом смысле название одной из глав труда американского исследователя идеально отражает содержание: «Запад против всех остальных». Различие между замкнутыми, живущими в остановленном (с точки зрения европейца) времени буддистской и конфуцианской культурами мы определили как цивилизационно несущественное. Может быть, зря. Исторически Китай всегда придерживался «рационального» направления обхода, в то время как в культуре Индии прослеживаются трансцендентные устремления. В перспективе это может оказаться важным, но, впрочем, не в рамках стратегического подхода С. Хантингтона.
Что действительно вызывает недоумение, так это выделение в самостоятельную сущность Японской цивилизации. Даже сами японцы не скрывают, что их утонченная культура представляет собой крайнюю, «островную» форму культуры Китая, из которого Страна восходящего солнца заимствовала все – от иероглифов до единоборств. Если считать особенности японской культуры настолько существенными, то и Запад придется разделить на несколько фракций: различие между США и Германией заведомо сильнее, нежели между Китаем и Японией.
Относительно латиноамериканской «цивилизации» все уже сказано. Нельзя же в самом деле использовать страницы геополитического трактата для обоснования империалистических устремлений, к тому же давно удовлетворенных… Проблема Африки остается открытой. Можно согласиться с С. Хантингтоном, что там что-то формируется, но это что-то станет кризисом завтрашнего дня.
И еще остается Россия, которую С. Хантингтон, вероятно по договоренности с РПЦ, именует «православной цивилизацией», хотя едва ли 10% ее населения серьезно относится к религии и вряд ли более 1 % из числа «относящихся» способны внятно объяснить, чем православные отличаются от католиков.
Россия, в особенности – Россия Петра, как правило, претендовала на роль самостоятельной культуры в рамках Западной цивилизации. Это стремление стать частью Запада подогревали тесные контакты петербургской элиты с европейскими столицами. Как следствие, Петербург, столица и воплощение Империи, быстро приобрел имидж города более западного, нежели сам Запад. В советское время этот образ несколько потускнел, но до конца не стерся.
Постперестроечные события похоронили надежды российской интеллигенции на действительную унию с западным миром. Во-первых, выяснилось, что никто не ждет Россию в этом мире. Во-вторых, оказалось, что именно теперь Евроатлантическая цивилизация вступила в период глубокого кризиса, да к тому же оказалась на грани войны. Наконец, в-третьих, определилось, что, следуя путем «конкордата», Россия не только найдет, но и потеряет. Может быть, не столько найдет, сколько потеряет.
Исторически сложилось так, что Россия выполняет роль «цивилизации-переводчика», транслируя смыслы между Востоком и Западом (а в последние десятилетия – между Югом и Западом). Таково ее место в общемировом разделении труда. Положение «глобального переводчика» в мире, структурированном Западом, привело к своеобразному характеру российских паттернов поведения: они всегда неосознанно маскировались под чисто западные.
В результате русский поведенческий паттерн оказывается скрытым от взгляда социолога: он воспринимается – в зависимости от системы убеждений исследователя – либо как «недозападный», либо же – как «перезападный».
В действительности этот паттерн просто другой, что, как мы увидим, дает нам возможность отнести Россию к совершенно самостоятельной и уникальной культуре, имеющей предпосылки к формированию на своей основе четвертой основной цивилизации современности – Севера.
Первой из таких предпосылок является наличие в сугубо российской иерархии мира людей отдельного структурного уровня. Если Восток (а в известной мере и Юг) есть цивилизации этносов/НОМОСов, если Запад представляет собой цивилизацию нуклеарной семьи, развившуюся до КОСМических размеров, то характерным российским явлением считается домен.
Домен представляет собой группу людей численностью обычно 10–20 человек, идущих по жизни как единое целое. Домен всегда имеет лидера, разумеется неформального, и вся структура домена выстраивается через взаимодействие с лидером. Интересно, что связи внутри домена не носят национальной, религиозной, родовой, групповой, семейной окраски. Вернее, каждый человек связан с лидером (и с другими членами домена) по-разному: для каждой конкретной пары можно указать природу связующей силы, но придумать единое правило для всего домена невозможно. В отличие от кланов домены динамически неустойчивы: они живут ровно одно поколение.
Структура домена выглядит довольно рыхлой, что не мешает домену реагировать на любые внешние события как единое целое. Это проявилось, в частности, после дефолта 1998 года, когда социальные паттерны восстановились удивительно быстро – примерно на порядок быстрее, чем это должно было произойти по расчетам западных социологов, ориентирующихся на иерархический уровень семьи.
Идентичность домена является скрытой, поэтому его существование можно установить только тонкими косвенными исследованиями. Очень похоже, однако, что именно доменной структуре русский этнос обязан своей эластичностью («ванька-встанька», как известно, один из общепризнанных символов русского народа), а также высочайшим потенциалом социокультурной переработки.
Россия как трансцендентная цивилизация
Второй важнейшей особенностью России является трансцендентный характер русской культуры. В рамках трехмерной мета-онтологической модели для России, как и для Запада, отправной/конечной точкой является мир людей. Однако обход осуществляется в противоположных направлениях: Евроатлантическая цивилизация сначала связывает мир людей с миром вещей (рациональная, предметная деятельность), а затем мир вещей с миром идей. Для русской культуры характерно первичное связывание мира людей с миром идей (иррациональная, информационная деятельность).
Таким образом, наши различия с Западом очень существенны. Но:
• уровень домена лежит между ПОЛИСом и НОМОСом и, как правило, трудно обнаружим (особенно в те периоды истории, когда Россия занимает привычную для себя нишу Империй и существует на иерархическом уровне КОСМОСа);
• еще сложнее определить направление обхода мета-онтологической доски –различается не столько сама деятельность, сколько трансцендентное обоснование этой деятельности, которое, как правило, не рефлектируется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74