А я поверил, остался, и они меня заложили.
– Они не могут заложить. У них работа такая.
– Работу можно делать по-всякому. Как они узнали твой адрес?
– Знаешь, мне не сообщили об этом, а спрашивать я не стал. Сомневаюсь, что они ответили бы честно. На тебя хотят повесить двойную мокруху.
– Как, уже?
– Один мент убит, второй тяжело ранен.
– Кто? – Артур был потрясен.
– Я ни о чем тебя не спрашиваю, – сказал Шмелев, глядя мимо Заварова.
Заварову стало по-настоящему страшно. Торопясь удрать с дачи Шустрого, он не только потерял пистолет друга, но и не обыскал убитых бандитов. А что, если Рашид был настоящим сотрудником, работающим на Санитара? Стоп! Когда он уходил с дачи, там оставались одни трупы, причем трупы настолько явные, что отправить кого-либо из них в реанимацию не мог бы даже очень пьяный ветеринар. Впрочем, Акулов мог и соврать. Опера любят искажать информацию… Но каким образом так быстро высчитали, что к бойне в убежище Шустрого причастен именно он? Такое могло произойти лишь в том случае, если кто-то действительно остался в живых и дал показания.
– Они не говорили, где именно это случилось?
– Нет. – Шмелев ограничился коротким ответом, но по глазам было видно, что ему хотелось продолжить: «Ты сам не помнишь, где поразвлекся сегодняшней ночью? Или одним местом не обошлось, ты заскучал и навалил штабеля трупов по всему городу?»
– Короче, слушай сюда… Исповедь Заварова заняла минут двадцать. Нервничая, он не мог найти нужных слов, перескакивал с одного на другое, повторялся. Неоднократно замолкал, возвращался к уже рассказанному эпизоду, чтобы дополнить его подробностями, а потом терял нить повествования и продолжал говорить не с того места, на котором прервался. Шмелев морщился, но за уточнениями не лез и молча дымил папиросой до тех пор, пока Артур не произнес:
– Теперь все. Произнес и пожал плечами, представив, что доведись ему услышать такую историю из уст другого человека, он бы не спешил ему верить.
Если у Шмелева и возникли сомнения, то он их не показал. Сразу, как только Заваров умолк, бывший прапорщик сказал решительным тоном:
– В ментовку соваться нельзя. Тебя сразу посадят, а Санитар, услышав об этом, тут же избавится от Светланы. Управимся сами, не впервой. Звони ему и назначай встречу. Я знаю одно хорошее место.
Заваров отрицательно покачал головой:
– Извини, Шмель, но я пойду один.
– А мне прикажешь здесь оставаться? Хорошо ты обо мне думаешь!
– Ты не понимаешь…
– Нет, это ты ни хрена не понимаешь! Какое, к лешему, «пойду один»? Куда? За смерть на «стрелке» с бандитами медалями не награждают. Сколько у тебя шансов их одолеть? Они же знают про то, что ты учудил в этой деревне, и соответственно подготовятся. Да тебе и рта раскрыть не дадут, издырявят, как дуршлаг, еще на подходе! Ты в своем уме, парень? Очнись!
– Я все обдумал, Шмель. Не будем спорить. Вся эта заморока приключилась из-за меня. Значит, мне ее и распутывать.
– Да? – спросил Шмелев таким жестким голосом, какой трудно было предположить в обросшем щетиной, нечесаном и скверно одетом инвалиде. – А про Светлану ты не подумал? Можешь сдохнуть сам, коли жизнь надоела, но вытащить ее ты обязан. Ты что, всерьез рассчитываешь справиться в одиночку? Или просто хочешь, чтобы я тебя подольше поуговаривал? Может, мне еще на колени перед тобой надо встать? Ты же солдат, мать твою за ногу! И рассуждать обязан соответствующим образом. Кроме того, ты меня просил, а я обещал присмотреть за Светланой…
– Кто мог предположить, что так обернется? Я не знал, что они могут вычислить ее адрес. Просто думал: если со мной что-то случится…
– У меня нет ни денег, ни связей, чтобы помочь ей устроиться в жизни. Ничего нет, кроме вот этого. – Шмелев посмотрел на свои руки; правая заметно дрожала. – Ты это знаешь отлично и знал еще тогда, когда мы первый раз разговаривали. Ничем другим я ей помочь не могу.
– Но ведь ты…
– Думаешь, я этим дорожу? – Шмелев сделал широкий жест, указывая на убогую обстановку своей комнатенки. – За это цепляюсь? С тех пор, как меня оставила Наталья, мне терять нечего. Ты же сам понимаешь, что умереть в бою для меня куда лучше, чем медленно подыхать здесь. Через три года я окончательно сопьюсь и буду жить одними воспоминаниями: помните, каким я парнем был. Местная топота меня сейчас еще боится, но сколько это будет продолжаться? Я не хочу дожить до того дня, когда они станут надо мной издеваться, а у меня не будет сил, чтоб им ответить.
– Если бы бандиты на пустом месте наехали, без всякой причины…
– Хватит! Откуда у тебя взялась эта дурацкая привычка чувствовать себя виноватым? Ты еще распусти сопли, что у них у всех есть матери, жены и дети… Кстати! Ты со своей мамой вопрос решил?
– Решил, у нее есть, где отсидеться.
– Потенциальную тешу они трогать не станут. – Шмелев усмехнулся.
– Я пытался с ней поговорить, но она ничего слышать не хочет.
– Тут есть резон. Раз до сих пор ничего не сделали, то уже и не сделают. Оставили на свободе в надежде, что ты можешь попытаться с ней встретиться. Значит, должны следить. Можно попытаться обнаружить и уничто… захватить «хвост», но вдруг они именно этого дожидаются? Тем более квалификация у нас немножко не та. Не в курсах, кто из наших еще может быть в городе?
– Ты забыл, сколько времени я на свободе?
– И у меня ни с кем связи нет… Направляясь к Шмелеву, Артур знал, что бывший сослуживец вызовется помочь, и знал, что эту помощь примет. Если бы речь шла о нем одном, он бы не стал впутывать Антона, но дело касалось Светланы. Впрочем, не будь ее-и никакой бы встречи не намечалось.
– Звони своему адвокату. Хотя – стоп! Я тебе прежде объясню, куда их надо заманить. У тебя есть авторучка?
– Нет.
– У меня, наверное, тоже. – Порывшись в ящиках письменного стола, Шмелев отыскал лист бумаги и сломанный карандаш, который заточил бритвенным лезвием. – Остатки былой роскоши. Наташка, видать, позабыла. Смотри сюда. Я эти леса хорошо знаю, в детстве их вдоль и поперек исходил. Кое-что, конечно, изменилось, но главные ориентиры должны были остаться. Ничего, будет время выскочить на рекогносцировку, уточниться на месте. Самое главное – с войны здесь осталось множество оборонительных сооружений. Большая часть давно сгнила и рассыпалась, но некоторые держатся до сих пор, даже подземные ходы какие-то сохранились. Раньше, при советской-то власти, за всем этим следили, ходы заделывали, проверяли регулярно, а сейчас, естественно, всем по фиг. «Черные следопыты» тут одно время крутились, но быстро просекли, что им ловить нечего. Немцы сюда не дошли, никаких боев не было, а все оружие, которое в бункерах и дзотах было припасено, вывезли еще в пятидесятых годах, когда местную воинскую часть передислоцировали. Мне отец об этом рассказывал. Так вот, смотри сюда…
Шмелев составил очень толковую схему места предстоящей встречи, одновременно разрабатывая план действий. Поначалу Заваров слушал критически, несколько раз вставлял свои замечания, которые ничего по сути не меняли, но вскоре вынужден был согласиться, что придраться попросту не к чему. Все, что можно было спрогнозировать и предусмотреть, Шмелев учел. Когда последние детали были утрясены, он вздохнул и, еще раз пробежавшись карандашом по схеме, сказал:
– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Пошли звонить?
Единственный на весь дом телефон был установлен в коридоре на тумбочке. Некогда, еще не так давно, телефонный провод был . длинным, чтобы аппарат можно было заносить в комнаты и разговаривать без посторонних ушей, но потом между жильцами начались склоки, вызванные несоразмерностью количества времени, затрачиваемого различными жильцами на звонки. В одно прекрасное утро выяснилось, что длинный провод просто исчез, а вместо него появился короткий безобразный отросток. Установить, кто из жильцов приложил к этому руку, так и не удалось.
Заваров набрал номер «трубы» адвоката, не ожидая, что удастся соединиться, и вздрогнул, когда после серии щелчков и потрескиваний вдруг прорезались сдвоенные гудки.
– Связь совсем никудышная, – посетовал стоявший рядом Шмель. – Раньше, пока шнур не обрезали, слышимость была нормальной.
Заваров жестом попросил не мешать. Будучи уверен, что разговор не состоится, он не успел к нему подготовиться, и теперь лихорадочно придумывал фразы, чтобы сходу поставить адвоката на место и заставить выполнить навязанную роль. Ничего путного в голову не приходило.
– Алло, – отозвался Трубоукладчиков, таким вальяжным голосом, что Заваров даже смешался. – Ну говорите же! Кто это?
– Как быстро ты пришел в себя.
– Что? Кто это?
– Как спалось, Вениамин Яковлевич?
– А-а, это ты! Нормально спалось, Артур Альбертович. С комфортом. А вот ты, наверное, бессоницей мучился?
– Слышь, адвокат… Ты уже понял, зачем я звоню?
– Наверное, возникло желание принести извинения за вчерашнее? Я человек, конечно, не злопамятный, но спустить подобное просто так не могу. Приезжай ко мне в офис, потолкуем. Определим штрафные санкции.
– Какой ты стал борзый!
– Сомневаюсь, что дальнейший разговор в таком ключе доставит мне… э-э-э… удовольствие.
– Перетопчешься.
– Разве?
– Послушай, адвокатишка, если с моей девушкой что-то случится, ты лично за это ответишь. А сейчас свяжи меня с Санитаром.
– С кем? Артур, я не имею никакого отношения к медицине…
– Ты все прекрасно понял. Как ему позвонить?
– Понятия не имею. – Трубоукладчиков насладился паузой, а потом сказал более мягким голосом: – Желания клиентов для меня, закон. Поскольку договор об оказании юридической помощи мы до сих пор не расторгли, то я постараюсь помочь. Гарантировать ничего не могу, особенно в свете вчерашних событий. Не хотите хотя бы извиниться?
– Сказал бы я, чего хочу!
– Умерьте свои амбиции, молодой человек. Вчера у вас получилось застигнуть меня врасплох, но могу твердо уверить, что такого больше… э-э-э… не повторится. Слишком многие люди слишком часто пытались меня унизить, так что я хорошо учусь на ошибках, Артур Альбертович. А вот вам, похоже, нравится наступать на старые грабли. Я попытаюсь навести для вас кое-какие справки. Куда мне можно перезвонить?
Машинально Артур опустил взгляд на аппарат, вокруг диска которого красным маркером был записан номер, и чуть его не назвал, но вовремя спохватился, перекинул трубку из одной руки в другую и произнес:
– Я сам тебя найду через пятнадцать минут.
– Это несерьезно. Чтобы хоть как-то уладить вашу проблему, мне потребуется гораздо больше времени, так что не надо надоедать, названивая каждые четверть часа. Удачи желать не стану… Хотя мне бы хотелось, чтобы вы увиделись со своей девушкой.
Трубоукладчиков дал отбой, Заваров положил трубку и потер взмокшую шею.
– Что он сказал? – Весь разговор Шмелев простоял рядом, но не разобрал ни одного слова; подорвавшись на самодельном чеченском ВУ, он не только лишился ноги, но и почти оглох на правое ухо.
– Сказал, что постарается. Ему нужно несколько часов…
– Специально тянут время, – понимающе кивнул Шмель. – Хотят измотать ожиданием. И не оставили, видимо, надежды отыскать тебя своими силами.
– Если те менты узнали твой адрес… – Не договорив, Артур многозначительно взглянул на сослуживца, и тот ухмыльнулся:
– Как бы я этого хотел! Здесь есть, чем их встретить. Что, пошли осмотрим арсенал?
Не успели они дойти до конца коридора, как навстречу им из кухни вынырнул белобрысый худощавый паренек лет двадцати от роду, в грязном свитере и «трениках» с отвисшими коленями.
– Добрый день, Антон Иваныч, – подобострастно приветствовал он, прижавшись к стенке.
Шмелев не ответил, только сказал Заварову, когда они прошли мимо парня:
– Наркоман местный. Наркоман и ворюга. Ненавижу таких…
Парень услышал эти слова и посмотрел в спины уходящих мужчин с таким выражением, что, обернись они, многое стало бы ясно.
Но они не обернулись. Вышли на улицу и пошли к гаражу, чтобы подобрать необходимое снаряжение для встречи с бандитами.
Часы показывали 11.13.
15. Акулов и Волгин.

Четверг, 19 октября
Рабочий день давно закончился, время приближалось к семи часам вечера. Они сидели в своем кабинете, вернувшись от Катышева, который провел небольшую «летучку» по итогам розыска Заварова. Начальник был недоволен:
– Мы так много знаем, что осталась мелочь: установить, где именно он отсиживается. Он и его подруга.
– Скорее всего, она действительно в руках бандитов.
– Что-то мешает мне в это поверить. Наверное, простой здравый смысл. – Катышев придавил кулаком ворох телетайпных распечаток, загромождающих его письменный стол: – Ориентировки на Заварова, на машину Шмелева, на Свету… Господа, вы не забыли, что писать бумажки должен следователь, а наша работа заключается несколько в другом?
– В течение дня мы отработали почти все связи разыскиваемого…
– Значит, проделали это недостаточно грамотно. Что еще можно сказать? Он ведь не у посторонних отсиживается и не в гостинице…
– Со знакомыми Светланы тоже встречались.
Катышев махнул рукой, давая понять, что не нуждается в разъяснениях и отговорках, а ждет положительного результата, которого пока не видно даже в отдаленной перспективе. Конструктивных идей у шефа не было. Он и сам это знал, а потому, еще несколько минут пораспекав подчиненных за нерадивость и отсутствие оперативной смекалки, махнул рукой:
– Сами все прекрасно понимаете. Дергайте меня сразу, как только появятся новости.
Когда пришли в кабинет, Волгин первым делом позвонил в барак на Заповедной, спросил своего негласного помощника.
– А он куда-то ушел, – не задумываясь, ответила женщина, которой Волгин не знал, и можно было только гадать, видела она это своими глазами или, поленившись идти звать соседа, просто придумала. – Наверное, теперь уже вечером будет. Перезвоните, не стесняйтесь. У нас тут долго не спят.
– А сейчас – еще не вечер? – усмехнулся Акулов, слышавший весь разговор. – На Заповедной другое измерение времени?
– Оно там просто остановилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26