Так, да? Нет уж, ребята. Он себе сам поможет, если вы не станете мешать. Лучше синица в руке, чем журавль в каком-нибудь другом месте…
Разговор продолжался, Акулов пытался что-то объяснить Шмелеву, но Волгин уже понял, что результата они не добьются. Оно, конечно, верно, и отрицательный итог – тоже итог, но… Пропуская мимо ушей фразы, которыми напарник обменивался с бывшим десантником, Сергей стоял и рассматривал фотографии.
Кроме той, что брал в руки Акулов, были еще две. Черно-белая, поменьше размером, и стандартная «кодаковская», неестественно яркая, нарядная, жизнелюбивая.
На маленькой были запечатлены Шмелев и Заваров. Скорее всего, снимок сделали в Чечне. Основным фоном служил борт БТР, на заднем плане угадывались очертания каких-то развалин и фигурки солдат, «пойманных» в движении. Двое тащили продолговатый и, наверное, тяжелый ящик, что делали остальные, было не разобрать; Артур и Антон стояли, обнявшись, улыбались в объектив. Рукава камуфляжных курток закатаны, карманы разгрузочных жилетов оттягивает боезапас, прапорщик в левой руке удерживает РПК, сержант упер в полусогнутый локоть приклад автомата. Улыбаются, как будто не на войне находятся, а только что отыграли в пейнтбол, с блеском разгромив команду соперников, и теперь ждут шашлыков, чтобы под водочку достойно завершить удачно сложившийся день.
Цветная карточка увековечила Шмелева и какую-то миловидную девушку. Он был в гражданском костюме, казавшемся ему тесноватым, и сидел на стуле, неестественно выпрямив правую ногу. Девушка стояла рядом, положив левую руку ему на плечо. Волгин наклонился ближе, рассматривая детали. На ней были расстегнутый мундирчик с погонами старшего лейтенанта и форменная юбка. Насколько Волгин разбирался в эмблемах и нашивках – военная юстиция. Выражение лица у девушки было напряженным. Родственница? Близкая подруга? Жена? Волгину казалось очевидным, что жилища Шмелева женская рука не касалась очень давно. Если вообще касалась когда-то.
– Интересно? – услышал Сергей вопрос хозяина и повернулся. – Говорю, интересно? Фотки пришли посмотреть?
Прежде чем Волгин ответил, Андрей взял его за локоть и потянул к двери:
– Пошли. Здесь нам больше делать нечего. Антон Иванович сейчас не в состоянии слушать других. Ему хочется сидеть и упиваться собственной правотой. Ему не до нас. Суровые мужчины в голубых беретах слишком круты, чтобы обращать внимание на каких-то ментов, которым ночью больше нечем заняться, кроме как шарахаться по всему городу в поисках еще одного крутого, очень сурового и до невозможности самостоятельного мужчины. До свидания, Антон Иванович. Не говорю: прощайте, потому что чувствую – нам еще придется повстречаться. Как бы не оказалось поздно.
– Я же сказал: если хотите Артуру помочь, не мешайте.
– Антон Иваныч, а он вас со Светой знакомил? Я думаю, даже если не успел познакомить, то наверняка о ней рассказывал. Хорошая девушка, правда? Несколько часов назад ее похитили.
– Что? – Шмелев напрягся, вглядываясь в лицо Андрея.
– Украли.
– Врешь!
– Да Бог с вами, Антон… Иваныч. Если бы я хотел соврать, то сочинил бы что-нибудь поинтересней. Придумал бы историю, которая не так легко проверяется, но ошарашивает не менее сильно. Что мешает позвонить Валентине Максимовне и узнать все подробности? Не хотите воспользоваться телефоном? Нет? Стало быть, верите. Не надо напоминать, что иногда происходит с молоденькими симпатичными девушками, когда они попадают к злым недобрым дядям? И мне про это думать не хочется. А время идет… Где Заваров? Ее похитили, чтобы добраться до него. Сомневаюсь, что он сумеет справиться в одиночку. Куда он влез? Из-за него уже убили одного и ранили второго сотрудников милиции. Кто следующий? Светлана?
– Я понятия не имею, где он! Думал – в тюрьме сидит. – Шмелев пытался посмотреть с вызовом, но первым не выдержал и отвел глаза от Акулова.
– Нехорошо врать, – сказал Андрей. – А особенно нехорошо врать в тех ситуациях, когда вранье очевидно. Он приходил сюда. Скорее всего, сразу после освобождения. Не домой отправился, не к Свете – сюда. Значит, уже тогда у него был какой-то план. Что-то очень авантюрное. Что-то такое, что нарушает не только Уголовный кодекс – иначе он бы не прятался, переночевал спокойно дома, – а и всякие другие «понятия». Бандитские, воровские – пока не так важно. Пять к одному, что связано это с деньгами. Он что, на «общак» замахнулся?
– Не был он здесь, – безнадежно возразил Шмелев, глядя в сторону. Обхватив себя за плечи, он раскачивался на диване, что-то напряженно обдумывая.
– Да ладно! Мы ведь не поленимся, поговорим со всеми соседями. Кто-то должен был его заметить, даже если Артур заявился поздней ночью. Он принес водку. – Акулов указал на пластмассовый ящик со стеклотарой, задвинутый под письменный стол; среди бледных, с длинными горлышками поллитровок «Столичной» затесались два литровых «пузыря» с замысловатыми этикетками. – Серега, в этих краях только один лабаз? Готов поспорить, что выбор напитков там невелик и такие «литрухи» не продаются. Скорее всего, Артур притаранил угощение из города. А если и продаются, то Заварова легко опознают. Наверняка он был единственным покупателем, кто выложил двойную цену за «те же яйца, вид с другого бока» – разливают из одной канистры, что «Столичную», что эту «новорусскую»… Выпили, вспомнили прошлое. Я не случайно фотографию со стола брал. На всем метровый слой пыли, а ее недавно кто-то трогал. Что, эксперта надо звать, чтобы он «пальчики» Заварова с рамки снимал? Куда он направился, Шмелев?
– Понятия не имею.
– Шмелев, ты сейчас единственный, кто может помочь. Не нам – Артуру. Мы-то как-нибудь выкрутимся. Подумаешь, не справились с заданием! Один черт, премий нам сто лет не выписывают. Мы перетопчемся, а он жизнью рискует. Добро бы своей – хозяин, что называется, барин. Так ведь не своей, девчонку молодую подставил. Правильно это?
– Никого он не подставлял! – выкрикнул Шмелев, и Волгину показалось, что он сейчас кинется на них с кулаками. – И я ничего не знаю. Поняли вы? Ничего!
Акулов посмотрел на него грустно и молча.
Потом вздохнул:
– Был бы ты, Шмелев, другим человеком – и мы бы говорили с тобой по-другому. Добились бы правды, можешь не сомневаться. Но с тобой мы говорить так не станем. Что ж… На нет и суда нет. Смотри не промахнись. Не бери грех на душу: захочешь рассказать – а будет уже поздно.
– Если бы ты знал, сколько грехов у меня уже лежит на душе.
– Как бы этот грех не перевесил все остальные…
7. Заваров и Шмель.

Вторник, 17 октября
Артур снял трубку таксофона, быстро стал набирать номер и замер, вспоминая последнюю цифру: «семерка» или «девятка»? Обычно он ошибался и потому, не рассчитывая на память, пользовался записной книжкой, но сейчас ее под рукой не было. Или до сих пор валяется в сейфе кого-нибудь из оперов, проводивших у него дома обыск, или спрятана где-то у матери, если они удосужились вернуть изъятые вещи. Набрал «семерку», дождался соединения:
– Здравствуйте, Антона позовите, пожалуйста.
– Минуту.
То обстоятельство, что номер удалось вспомнить верно, показалось хорошим знаком. Судьба на его стороне… Или наоборот, заманивает в ловушку?
– Слушаю.
– Шмель? Здорово, братуха! Антон как будто не удивился:
– Ты откуда?
– Из кабинета начальника. Пустил позвонить за косяк анаши. Ты один?
Пауза.
– Я давно один.
Теперь уже Заваров помолчал, стараясь подобрать слова поделикатнее, чтобы не бередить незатянувшуюся рану. Таксофон предупреждающе пискнул, и Артур поторопился опустить в щель двухрублевую монетку.
– Меня отпустили.
– Вчистую?
– Боюсь, что ненадолго. К тебе можно?
– Зачем спрашиваешь? Мог и не звонить.
– Я опасался, что могут быть посторонние.
– Чужие здесь не ходят. Когда тебя ждать?
– Подскажи, сколько времени, а то эти сволочи мне часы не вернули.
– Двадцать двадцать шесть.
– Не хочется твоим соседям глаза мозолить…
Три четверти часа спустя Заваров сошел с автобуса. Рядом с остановкой располагался продовольственный магазин. Несмотря на позднее время, входная дверь была открыта и доносились возбужденные голоса – то ли качал права кто-то из покупателей, то ли отмечали конец рабочего дня продавцы. Оказалось – второе. Кроме двух женщин в белых халатах, в зале находились трое мужчин. Один был в камуфляжной форме без знаков различия, другие – в обычных куртках и брюках, заправленных в резиновые сапоги. Все трое держали в руках бутылки пива, на прилавке перед ними белела газета, на которой стояли бутылка и тарелка с немудреной закуской. Увидев лицо мужчины в форме, Заваров обомлел. Он не помнил фамилии, но был уверен, что тот носит звание майора внутренней службы и работает в оперчасти следственного изолятора. В тюрьме им общаться не доводилось. Артур запомнил мента совершенно случайно и полагал, что тот его не знает. Скорее всего, майор здесь живет или приехал в гости, а не находится по долгу службы, ожидая недавнего зека, чтобы заново препроводить его в тюрьму. Но если следователь уже прочухался и успел объявить розыск, как поведет себя этот «кум»? Попробует задержать, рассчитывая на помощь собутыльников или отвернется, сделав вид, что не признал разыскиваемого преступника? Внешний вид майора наталкивал на мысль о первом варианте. Драки Артур не боялся, был уверен, что раскидает всех троих. Лишь бы у мента не оказалось пистолета… Впрочем, и пистолет тому вряд ли поможет. Он ведь не техасский рейнджер, десять раз подумает, прежде чем обнажить ствол и уж тем более осмелиться выстрелить. Нет, «макарка» ситуацию не переломит, но очень хотелось бы выкрутиться без драки. Не из уважения к погонам – после ареста Зава-ров утратил последние остатки хорошего отношения к сотрудникам МВД, – а хотя бы для того, чтобы не подставлять Шмеля. Опера наверняка его вычислят и запрессуют так плотно, что небо с овчинку покажется.
Отступать было поздно. Одна из продавщиц повернулась к Артуру, всплеснула руками и недовольно спросила, не из любопытства, а ради скандала:
– Молодой человек, вы что, не видите: у нас закрыто! Господи, да что ж такое! Дай волю, так до самого утра будут шоркаться, ни минуты отдохнуть не дадут.
Вторая продавщица оказалась приветливее:
– Тамара, не гоношись. Я его обслужу. Водочки?
Удобный момент для того, чтобы воспользоваться ситуацией и выскользнуть за дверь был упущен, и Заваров кивнул.
– Какую вам дать?
– А какая получше?
На двух полках, вытянув тонкие синюшные горлышки, стояли поллитровки «Пшеничной» и «Московской» с подозрительными этикетками, бледными и криво наклеенными, пережившими не один разлив.
– Если требуется получше, то и заплатить придется побольше, – торговка указала на литровые бутылки со свежими акцизными марками и голограммами. – Водка «Новая русская», только вчера завезли. Все хвалят! Одну?
– Две. И лимонад какой-нибудь.
– Триста пятьдесят. Пакетик нужен?
– Давайте. – Артур старался не обращать внимания на майора и двух мужиков, стоял к ним спиной, искоса наблюдая за их отражениями в мутном оконном стекле, спокойно принял у продавщицы сдачу и мешок с выпивкой, хотел отойти от прилавка, уверенный, что пронесло, когда почувствовал шлепок по локтю.
Цепенея, обернулся. Безразлично бросил:
– А?
Ему протягивали стакан, наполненный до половины:
– На, выпей. У Васьки сын родился.
«Подстава! – мелькнуло в голове. – Хотят мне и вторую руку занять, расслабить пытаются. Только возьму – сразу кинутся. Одному плеснуть водку в глаза, второму засветить между ног…»
Он принял стакан, готовый к отражению атаки, но ничего не произошло. Майор смотрел равнодушно, тот, кого назвали Василием, хлопал глазами в восторге от своего отцовского счастья, третий уже приготовил «томатную кильку», выложенную на корочку хлеба:
– На, закуси.
Водка была тепловатой и откровенно бодяжной. Заваров ее проглотил, не отводя глаз от потенциальных противников. От бутерброда отказался:
– Спасибо. Поздравляю!
Папа Вася расплылся в улыбке. Судя по мимике и координации движений, бухать он начал с утра, причем с утра, скорее всего, позавчерашнего.
Майор смотрел равнодушно.
– До свидания! – Артур, бочком, мимо него протиснулся к двери и как можно спокойнее, подавляя желание сорваться на бег, вышел на улицу и направился к бараку Шмеля, чувствуя, как между лопаток стекает ручеек пота. Одно хорошо – циркуляр о розыске еще не подписан. Или мент так «загудел» вместе с Василием, что несколько дней не появлялся на службе, а потому не в курсе свежих новостей?
Входить в барак он не стал. Подобрался со стороны огородов, запулил камушком в окно Шмеля и принялся ждать, присев на корточки. Занавеска оставалась плотно задернутой, но Артур знал, что бывший однополчанин его уже разглядел и сейчас выйдет на улицу.
Не прошло и минуты, как Антон появился. Артур не стал кидаться навстречу, остался сидеть, глядя на приближающегося друга. На душе стало муторно: за последние месяцы Шмель сильно сдал. Внешне, может, это было и не очень заметно, но чувствовалось, что внутренний стержень утратил прежнюю прочность. Что ж, кто может его осудить – пусть первый бросит камень…
– Здорово, братуха! Они крепко обнялись.
– Пошли в гараже посидим. Потом, когда соседи угомонятся, переберемся в комнату. Или ты жрать хочешь?
– Обедал. – В желудке было пусто, но Заваров не стал признаваться. Из соображений конспирации и чтобы не заставлять друга расходовать продукты, на которые наверняка денег хватало в обрез. – Как нога?
– Хреново. Протез разваливается, а еще трех месяцев его не проносил. Какая падла такое дерьмо может делать? Наши ребята обещали посодействовать, скоро должны поступить импортные, в качестве гуманитарной помощи. Но сколько их привезут? А нуждающихся в десять раз больше… Хорошо, хоть машину выделили. Я раньше не верил, думал, только в новостях по ящику такое показывают. Оказывается, бывает! Когда нога не так болела, я ездил халтурить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26