как вы закрываете глаза на действия контролеров и прапорщиков в штрафных изоляторах и помещениях камерного типа, когда они подвешивают заключенных в наручниках к решеткам и отопительным трубам, а потом обливают их ледяной водой и резиновыми молотками отбивают внутренности. Хотите, они сейчас проделают то же самое с вами?
Шторм понял, кто его собеседники, и сжался в комок.
— Очень хорошо, что вы поняли, как надо себя вести с нами. — По интонации было понятно, что обладатель мягкого баритона усмехается. — Бог терпел и нам велел, так что потерпите еще немного, Алексей Николаевич. Но перейдем к делу. Вы не догадываетесь, для чего мы вас взяли?
— Нет, понятия не имею.
— А жаль, ведь вы очень умный человек.
— Я вас слушаю, — проглотил слюну Шторм.
— Вам не терпится узнать, — усмехнулся баритон. — Тогда слушайте: у вас в зоне есть такой хороший ваш знакомый, зовут его Седых Антон Владимирович.
— Золотой!
— Вот, вы уже стали соображать в нужном направлении, — голос зазвучал издевательски, — правильно, Золотой! Так вот, Алексей Николаевич, надо сделать так, чтобы он в ближайшем будущем оказался на свободе. И сделать это, разумеется, должны вы!
У полковника лоб покрылся испариной.
— Вы хотите возразить?
— Вы представляете, о чем вы просите? — промямлил пленник.
— Представляем, но мы не просим, а приказываем, — металлическим тембром зазвенел баритон, — и если этого не будет сделано, то у вашей семьи начнутся неприятности, а затем и у вас. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Понимаю.
— Вот и прекрасно! И не вздумайте прибегать к помощи милиции или внутренних войск, где вы служите, — угрожающе сказал голос. — В этом случае ни от вашей семьи, ни от вас ничего не останется, даже если никто из нас не пострадает! Вы уловили мою мысль, Алексей Николаевич?
Полковник молча кивнул головой.
— Теперь вы свободны. Мы сами вас найдем в ближайшее время, а вы к тому моменту должны составить для нас подробный план освобождения Золотого! Придете домой — не хватайтесь в горячке за телефон, чтобы вызвать милицию, а еще раз хорошенько все обдумайте.
К тому же телефон мы на время вам отключили, — усмехнувшись, закончил баритон.
— И езди, как и прежде, без охраны, — добавил грубый голое, и тяжелая рука отвесила Шторму увесистый подзатыльник. — Теперь одно неловкое движение с твоей стороны — и у тебя ни семьи, ни будущего. Понял?
Начальник лагеря почувствовал, как ему снова налепили на рот пластырь и поволокли из машины. На улице ладони его тоже замотали пластырем и лишь затем сняли наручники. Через мгновение он по звуку двигателя определил, что машина быстро удаляется от него.
Кончиками пальцев Шторм попытался снять пластырь с глаз, но это оказалось непростым делом. После долгих мучений ему все-таки удалось разорвать липкую ленту на руках и сорвать ее со рта и глаз, но машины уже не было, и самое обидное, что никого из нападавших полковник не запомнил, так как дело происходило в сумерках и на приближавшихся к нему парней он не сразу обратил внимание. Оглядевшись по сторонам, уставший от переживаний полковник, к своему большому удивлению, увидел, что стоит возле собственного дома и рядом с ним на снегу лежат пакеты с продуктами.
— Учтивые, сволочи! — прошипел он, вспоминая подзатыльник и чувствуя, как гнев заливает краской его лицо.
Подняв со снега онемевшими руками пакеты с продуктами, Шторм поплелся к дому. Едва переступив порог собственной квартиры, он сунул пакеты с продуктами жене и, не разуваясь, бросился к телефону.
— Что-то случилось, телефон не работает, — раздался за его спиной голос жены.
— Что? — Все похолодело у полковника внутри.
— Телефон вечером отключился и больше не работает, — повторила жена. — А что случилось? На тебе лица нет.
— Что случилось? — выдохнул Шторм. — Что случилось, Лида?.. Не знаю, не знаю, не знаю, — развел он руками.
Дрожащей рукой дотянувшись до телефона и сняв трубку, он приставил ее к уху и, убедившись, что зуммера нет, вернул ее на место.
— Алеша, что случилось? — требовательно повторила жена.
— На работе неприятности, — немного взяв себя в руки, ответил полковник. Ему не хотелось посвящать жену в события, происшедшие несколько минут назад, чтобы не вызвать у нее паники. — Дети где?
— У себя в комнате, где им еще быть? — удивилась женщина, немного успокоившись. — Ты хоть бы разулся, а то потащил в комнату грязь.
— Времени нет, — оборвал ее муж и как бы для самого себя добавил:
— Ладно, ничего страшного, я и пешком дойду!
Первая его мысль была отправиться в милицию. Мягкого баритона он никогда не слышал, но грубый голос показался ему знакомым. Он решил в первую очередь допросить Золотого.
Он-то точно знает, кто эти люди.
Шторм бросился из комнаты и через секунду уже мчался по лестнице вниз. Вылетев из подъезда, он застыл на месте: в нескольких шагах от себя он увидел большую стаю волков. Завидев перед собой человека, они быстро сомкнулись полукольцом и стали приближаться к нему. Полковник отчетливо разглядел их оскал, освещенный светом окон: казалось, волки не только свирепо показывают свои клыки, но их оскаленные пасти выражают усмешку и презрение. Попятившись назад, он бросился в подъезд и, не помня себя от страха, буквально взлетел на свой этаж. Опомнился лишь тогда, когда за ним захлопнулась дверь квартиры.
— Что с тобой? — в испуге спросила жена, глядя на его искаженное лицо. Но муж, не обращая на нее внимания, бросился к окнам, выходящим во двор дома.
Он увидел, как стая, покружив с минуту возле подъезда, организованно выстроилась в колонну и направилась к углу дома, где, как показалось Шторму, замаячила знакомая ему фигура человека. «Этот грубый голос в машине! — пронеслось у него в голове. — Завтра надо проверить!»
— Что это, Алеша? — испуганно спросила жена, глядя на удалявшихся волков.
Полковник не заметил, как она подошла к окну.
— Не знаю, Лида, — едва слышно выдавил он, — не знаю.
Глава 4
Тоцкого разбудил громкий басовитый лай любимого пса Кинга. Посмотрев на часы, он увидел, что стрелки показывают половину второго ночи. С улицы доносились какие-то крики, и, прислушавшись, хозяин понял, что кто-то зовет его.
— И кому это не спится? — недовольно проворчал он.
Напялив на ноги тапочки, он зашаркал в сени, где накинул на плечи тулуп, и пошел открывать дверь. Жил он в собственном доме, который охраняли выведенные им по его специальной методике гибридные волко-собаки, признававшие только хозяина. Даже жена не могла близко подойти, к мужу, когда рядом с ним находились три его пса, любимцем среди которых был Кинг. Она вместе с детьми жила в другой половине дома, куда выдрессированным собакам вход был категорически запрещен, даже если сам хозяин уходил туда, а двери смежных комнат оставались открытыми. Протяжный лай, больше похожий на волчье подвывание, перешел в хриплый душераздирающий вой, и хозяин заторопился. Вдоль забора и у калитки носились три его любимца, они неистово кидались на высокое ограждение.
— Кто там? — отрывисто бросил он недовольным голосом.
— Свои!
— Кто — свои?
— Да убери ты зверюг! — наконец донесся до него знакомый голос. — Ни хрена ведь из-за них не слышно!
— Это ты, Ловчий? — подстраховался на всякий случай Тоцкий.
— Я! Кто же еще?
Ветврач отогнал от забора псов и, загнав их в специальную клеть, вернулся к калитке. Впустив ночного гостя во двор, он заторопился в дом.
— На улице холод собачий, а тебя черти носят по ночам, — проворчал он на ходу. — Что за надобность являться ночью?
— Значит, есть надобность, — спокойно ответил Ловчий своим мягким баритоном. — А холод совсем не собачий. Посмотри, какой ласковый снежок пошел!
Снег и в самом деле шел по-зимнему пушистый, огромными хлопьями, и в такую безветренную погоду снегопад казался особенно чудесным из-за мириадов снежинок, сверкавших в тусклом свете фонарей.
— В доме твоих зверюг нету? — на всякий случай спросил Ловчий, подходя к двери дома.
— Нету, я их в клеть загнал, — показал Тоцкий рукой в сторону пристройки, откуда доносился задыхающийся волчий вой. — Можешь быть спокойным.
Очутившись в натопленной комнате, гость сразу припал руками к стенкам горячей печки.
Он, вор в законе из Иркутска, познакомился с ветврачом совсем недавно, но отношения между ними за короткий срок сложились довольно тесные. Этому способствовало то, что через Тоцкого Ловчий осуществлял связь с Золотым.
Огромного роста и крепкого телосложения, он своим добродушным лицом и мягким баритональным голосом больше напоминал гигантского плюшевого мишку из отдела мягких игрушек, чем закоренелого бандита и вора в законе, но это была всего лишь маска. Отогрев руки, он обернулся и увидел, что хозяин намеревается поставить на стол самовар.
— Не надо, Станислав, я ненадолго, — поспешил остановить его Ловчий. — У меня всего два слова к тебе.
— Два слова ты мог бы мне и на улице сказать. И говори потише: детей с женой разбудишь. — Хозяин указал на табурет:
— Садись и за чаем все расскажешь.
— Да я здесь не один, — сказал Ловчий, — ребята меня на улице в машине ждут.
— Ничего, подождут, — махнул рукой ветеринар. — Не было бы нужды, ты ночью меня с постели не поднял бы.
Ловчий сел за стол. Взяв в руки чашку с чаем, он неторопливо заговорил:
— Я вот зачем к тебе так поздно пожаловал, Станислав. Мы тут с братвой посовещались и решили Золотого по-другому из кичи вызволять.
У Тоцкого от неожиданности вытянулось лицо.
— А как же ваш первый план — через комнату свиданий? — удивленно спросил он.
— Да мы пришли к выводу, что это полный абсурд, — сконфуженно ответил Ловчий. — Более идиотского замысла, наверное, еще не было. Ты, Станислав, передай Золотому отбой, а о дальнейших действиях мы чуть позже сообщим, хорошо?
— Как же я ему, интересно, передам?
Интонация Тоцкого заставила Ловчего насторожиться. Отодвинув от себя чашку, он внимательно посмотрел на ветеринара и, не меняя вежливого тона, улыбнулся.
— Как обычно, Станислав.
— Как обычно не получится, Виктор, — угрюмо вздохнул хозяин. — Его сегодня из открытой зоны перевели в ПКТ, и сейчас он находится под строжайшим надзором контролеров и трех блатных в камере, среди которых не исключена наседка.
Ловчий чуть не поперхнулся от услышанной новости.
— Как в ПКТ? — еле справился он с удивлением. — Ведь у него за последнее время не было ни одного нарушения режима.
— Это ты хозяина спроси.
— И спрошу! — процедил сквозь зубы Ловчий. — Первый разговор сегодня у нас уже состоялся. А ты, Станислав, проследи за ним, когда он будет из лагеря на служебной машине выезжать — в сопровождении охраны или без нее!
— Не понял, — опешил Тоцкий.
— Проследи, как Шторм будет на служебной машине выезжать, — повторил вор в законе, — с охраной или без нее! Нам палиться у него на глазах ни к чему!
— А какой первый разговор сегодня с ним состоялся? — спросил ветврач, не понимая, о чем говорит Ловчий.
— Да мы с ребятками решили сделать так, чтобы он сам помог освободить Золотого, — злорадно усмехнулся вор, — и сегодня состоялся с ним разговор!
Врач понял, что крупная сумма за помощь в освобождении Золотого тает как мираж. Но еще больше его взволновало другое: бандиты могли узнать от Шторма, кто истинный виновник того, что Золотой оказался в ПКТ. Взявшись за дело, бандиты не остановятся ни перед чем, и полковнику придется либо отказаться и умереть, либо принять их условия, а это могло означать, что тайна ветеринара будет раскрыта.
По его телу прошла судорога, которая не осталась незамеченной.
— Что с тобой, Станислав?
— Да опасное вы дело затеваете, Виктор, скажу я тебе, — нашел ответ хозяин. — Не жалко свои головы подставлять?.. Да и меня на это дело толкаете. Подождали бы немного, может, я что-нибудь придумал бы, — неуверенно добавил он.
— Кто? Ты? — удивленно усмехнулся Ловчий. — У нас свои головы на плечах имеются, Станислав. Впереди большие дела, и Золотой мне нужен как воздух, а твое дело — нам помогать и своих уникальных животных выращивать. Кстати, продал бы ты мне одного своего ценного гибрида, а то я сегодня как увидел… — Он осекся, вспомнив уговор с Камилом не посвящать Тоцкого в то, что он без его ведома забирал из вольеры собак для травли Шторма.
— Что? — не расслышал последнего слова хозяин.
— Я говорю: продал бы ты мне одну собачку, Станислав.
— Ас какой стати ты ими заинтересовался? — удивился ветеринар. — Еще несколько дней назад ты их терпеть не мог, а сейчас хочешь купить. Странно!
— Да ничего странного, — пожал плечами вор, — с тобой поведешься — и в самом деле начнешь любить этих зверюг.
— Хорошо, я подумаю, — устало вздохнул Тоцкий. — У тебя больше ничего ко мне нет?
Ловчий отрицательно покачал головой.
— Тогда возвращайся к своим ребятам, Виктор, а я пойду прилягу: что-то знобит меня с вечера.
Встав из-за стола, оба направились к выходу. Проводив Ловчего до калитки, хозяин вернулся домой и, дрожа всем телом, забрался под одеяло. На его совести насчитывалось уже достаточно жертв, но все они были, как теперь принято говорить, людьми из маргинальной среды, которых никто не станет искать, если они пропадут, а сейчас предстояло сделать серьезный выбор: либо убрать Шторма, либо приступить к ликвидации бандитов. Но самое обидное было то, что, добровольно войдя в этот уголовный, продажный мир, он не получал никаких материальных благ, на которые так рассчитывал. Все вышло совсем не так, как он мечтал, а сейчас на карту ставилась его жизнь…
* * *
Утром на работу Тоцкий приехал с большим опозданием. Почти всю ночь он не спал, заснул лишь под утро, и, когда зазвонил будильник, он просто махнул на него рукой.
Перед тем как войти в питомник, ветврач столкнулся со Смольниковым, поджидавшим его с восьми утра. При виде старшего следователя прокуратуры ему сделалось совсем нехорошо. «Ну, вот еще один сюрприз, — подумал он, предчувствуя неминуемое возмездие. — Что им на этот раз от меня надо?»
— Долго спите, Станислав Григорьевич, — приветствовал его Смольников, обмениваясь с ним рукопожатием, — совсем заждался вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35