Неодобрительно покачав головой, он скользнул взглядом по списку имен на панели стоявшего поблизости музыкального автомата.
– Стен Кентон, Чарли Барнетт, Стен Гетц. Кто когда-нибудь слышал об этих парнях?
– Разве что люди, понимающие толк в хорошей музыке, – в тон ему ответил Гаскилл, усаживаясь рядом.
– Может быть, – равнодушно пожал плечами Рэгсдейл.
Для него, тридцатипятилетнего человека, все эти музыканты были не более чем смутными воспоминаниями об именах, которые он слышал в детстве из уст родителей.
– Часто заходишь сюда? Гаскилл утвердительно кивнул:
– Обстановка здесь, конечно, на любителя, но готовить умеют.
– Что ж, придется поверить на слово, – вздохнул Рэгсдейл.
Рэгсдейл был живой и приятный человек, одетый в строгий черный костюм, придававший ему сходство с преуспевающим брокером. Но он был настоящим профессионалом, иначе бы не занимал такой пост в сравнительно молодом возрасте.
Он еще раз бросил быстрый взгляд вокруг и презрительно скривил губы. Он предпочел бы более уютный маленький ресторан где-нибудь подальше от делового центра Чикаго.
– Странное место.
– Обстановка еще не все, – произнес Гаскилл примирительно.
– Почему, черт возьми, когда плачу я, мы обедаем в приличном месте, а ты всегда стараешься затащить меня в какую-нибудь ультрасовременную забегаловку?
– Не волнуйся, нас не отравят. Жареные цыплята здесь выше всяких похвал.
Рэгсдейл демонстративно проигнорировал эти слова:
– Пожалуй, я ограничусь чашкой кофе.
– Как угодно. Кстати, прими мои поздравления с успешным расследованием кражи в музее Скарсдейла. Как я слышал, вам удалось вернуть двадцать исчезнувших гравюр времен династии Сун.
– Двадцать две, но гордиться особо нечем. Правда, кто бы мог подумать, что виновным окажется семидесятидвухлетний начальник службы безопасности, проработавший в музее почти тридцать два года?! Куратор не мог поверить, пока старик сам не сознался. Надо отдать ему должное: работал он профессионально. Сотрудники музея были поражены, ознакомившись с его способом подмены экспонатов.
Рядом с ними возникла официантка, чей облик вполне соответствовал стилю заведения.
– Пожалуй, я все-таки съем суп, – произнес Рэгсдейл с сомнением в голосе. – В крайнем случае, за мной всегда остается право привлечь вас к суду за преднамеренное отравление ответственного правительственного чиновника.
– Тридцать два года безупречной службы! – повторил Гаскилл, возвращаясь к прерванному разговору. – Бог мой, что могло подвигнуть руководителя службы безопасности на преступление?
– Как ни странно, именно любовь к искусству, – ответил Рэгсдейл. – Когда я явился к нему с обыском, гравюры стояли на каминной доске, словно призовые кубки на соревнованиях по плаванию.
– Сейчас работаешь над новым делом?
– Да, спихнули тут одно на мою шею.
– Еще одна кража в музее?
Рэгсдейл покачал головой:
– На этот раз частная коллекция. Владелец отправился в Европу, а когда вернулся, квартира была пуста. Исчезли восемь акварелей Диего Риверы.
– Я видел его фрески для Института искусств в Детройте, – сказал Гаскилл.
– Весь фокус в том, что акварели были застрахованы на сорок миллионов долларов и вполне понятно, что страховая компания взяла нас за горло.
– Мы могли бы обменяться соображениями по этому делу.
Рэгсдейл с сомнением посмотрел на него:
– Думаешь, таможня могла бы заинтересоваться этим делом?
– Не исключено, что расследование, которое мы сейчас проводим, с ним связано.
– Всегда готов принять руку помощи.
– Я видел в старом бюллетене фото пропавших произведений искусства Там могут быть и акварели Риверы. Скажу точнее, когда сравню их с вашим списком. Они были украдены из Университета Мехико в 1923 году. Если их незаконно ввезли в США, дело имеет прямое отношение к таможне.
– Старая история.
– Когда речь идет о пропаже произведении искусства, срок давности не имеет значения, – мягко поправил собеседника Гаскилл. – Восемь месяцев спустя с выставки в Лувре были украдены шесть полотен Ренуара и четыре – Гогена.
– Полагаю, вы пытаетесь связать эти кражи с весьма одиозной личностью. Забыл его имя.
– Спектер.
– Нашим коллегам из юридического отдела так и не удалось поймать его, не так ли?
– Так же как и сотрудникам службы разведки.
– Думаете, он имел какое-то отношение к краже в Мексике в 1923 году?
– А почему бы и нет? Его репутация хорошо известна. На нем с десяток краж, получивших международный резонанс. Тщеславный парень. Всегда оставлял свои фирменный знак на месте преступления.
– Белую перчатку?
– Это не он. Спектер оставлял маленький календарь с указанием даты следующего дела.
Появилась официантка с заказанными блюдами.
– У вас есть хорошее французское вино? – осведомился Рэгсдейл, осторожно пробуя поданный ему суп.
– Узнаю у хозяина, – буркнула девица и удалилась в направлении кухни.
Рэгсдейл зачерпнул вторую ложку, и на его лице появилось блаженное выражение.
– Беру свои слова назад, – сообщил он. – Кухня у них и впрямь замечательная! Кстати, объясни, почему ты привел меня сюда?
– Владелец, он же и шеф-повар этого заведения, – мой старый знакомый. Прежде он работал в лондонском Ритце.
– Но почему при такой кухне здесь так мало посетителей?
– Он не работает по понедельникам.
– Но сегодня ресторан открыт.
– Он сделал это исключение для меня. В свое время я нашел его коллекцию средневековых кулинарных рецептов. Они были украдены из его дома в Лондоне и контрабандой переправлены в Майами.
Появилась официантка с запыленной бутылкой вина.
– У тебя изысканный вкус, папаша, – объявила она. – Бургундское, 1878 года. Весь вопрос в том, есть ли у тебя в кармане восемь тысяч баксов, чтобы заплатить за эту бутылку?
Несколько секунд потрясенный Рэгсдейл молча разглядывал бутылку, после чего с сожалением покачал головой.
– Обойдусь добрым калифорнийским вином, – пробормотал он.
– Есть еще бордо 1988 года. Всего тридцать баксов за бутылку.
Смущенный Рэгсдейл кивком подтвердил свое согласие.
– Глазам своим не верю, – признался он, когда официантка удалилась.
– Полностью с тобой согласен, – усмехнулся Гаскилл. – Трудно поверить, что такую кухню и такое вино можно найти в обыкновенной забегаловке. Как видишь, не всегда можно судить по внешнему виду заведения о его достоинствах.
– Что ж, впредь буду умнее, – вынужден был признать Рэгсдейл. – Что же дальше?
– Возвращаюсь к нашему разговору, – продолжал Гаскилл как ни в чем не бывало. – Недавно я едва не наложил лапу на предмет его особой гордости, но в последний момент операция сорвалась.
– Я кое-что слышал об этом, – произнес Рэгсдейл. – Перуанская мумия в золотых доспехах?
– Совершенно верно. Золотые доспехи воина из Тиапольо.
– И где же произошла осечка?
– Пока мы вели наблюдение за пентхаузом их нынешнего владельца, шайка воров под видом грузчиков мебели выкрала доспехи из частного музея, оборудованного этажом ниже.
– Суп замечательный, – снова прервал его Рэгсдейл, одновременно пытаясь привлечь внимание официантки. – Пожалуй, я все-таки загляну в меню и закажу себе еще что-нибудь. Вы закончили работу над каталогом конфискованных ценностей?
– Будет готов к концу недели. Подозреваю, что от тридцати до сорока предметов из коллекции моего подопечного окажутся в этом списке.
Появилась официантка с бутылкой бордо, и Рэгсдейл заказал копченую осетрину, маринованные грибы и шпинат. Отведав принесенные деликатесы, он вновь повернулся к Гаскиллу:
– Как имя твоего подопечного?
– Адольфус Руммель, стальной магнат, наживший состояние на торговле скрапом. Слышал это имя?
– Нет, но я еще не встречал коллекционера краденных ценностей, который бы афишировал свое имя. Есть надежда, что он заговорит?
– Ни малейшей, – с сожалением произнес Гаскилл. – Он уже нанял старого лиса Якоба Морганталера и с его помощью собирается вернуть себе конфискованные предметы.
– Известная личность, – произнес Рэгсдейл с отвращением.
– Слава богу, он не берется защищать убийц и торговцев наркотиками. Иначе нам пришлось бы совсем плохо.
– Напали на какие-нибудь следы похитителей доспехов?
– Нет. Чистая работа. Если бы я не знал, что Спектер тут точно ни при чем, я бы решил, что это его рук дело.
– Для этого ему пришлось бы воскреснуть. Ему сейчас было бы далеко за девяносто.
– А что, если у него есть сын, решивший продолжить семейные традиции? – предположил Рэгсдейл, разливая вино.
– Это мысль! Разве что календари не появляются на местах краж, если мне не изменяет память, без малого пятьдесят лет.
– Сегодня профессионалы стали более осторожными. Им прекрасно известно, что при современных методах расследования подобная практика стала недопустимой роскошью. – Рэгсдейл сделал небольшую паузу, смакуя осетрину, затем подумал и налил себе второй бокал вина. – Каковы твои соображения? – спросил он.
– Пока я уверен только в одном, – ответил Гаскилл, – доспехи были украдены не для перепродажи по более высокой цене другому коллекционеру. Я навел справки у экспертов и выяснил, что они покрыты иероглифическими надписями с описанием вояжа флотилии инков с сокровищами империи, включая легендарную золотую цепь. Полагаю, целью ограбления было заполучить ключ к тайне золота инков.
– А что там с этими сокровищами?
– Легенда рассказывает, что они были зарыты на маленьком острове во внутреннем море. Как осетрина?
– Лучшая из всего, что я когда-либо пробовал. Что вы намерены делать дальше?
– Надписи должны быть расшифрованы. В принципе это даже пиктограммы, чем иероглифы. Ворам потребуются услуги специалистов, а их во всем мире не так уж и много.
– Следовательно, ты намереваешься выяснить, кто из них взялся за работу.
– Это нетрудно. Известных специалистов всего пять. Среди них супруги Мур. С нашей точки зрения, именно они и согласились взяться за эту сомнительную работенку.
– В таком случае первый шаг уже сделан.
– Если бы я еще знал, каким будет второй.
– Потребуется помощь нашего бюро – мы к вашим услугам.
– Очень любезно, Фрэнсис, благодарю.
– Услуга за услугу.
– Да?
– Познакомь меня с владельцем этого заведения. Я собираюсь заказать у него столик на ближайшую субботу.
22
После короткой остановки в аэропорту Лимы для загрузки магнитометра, доставленного с «Дип фэзом» вертолетом посольства США, Питт, Джиордино и Ганн поднялись на борт чартерного самолета, следующего рейсом в Кито, столицу Эквадора.
Они приземлились в два часа ночи в самый разгар тропического ливня и были встречены, на выходе с таможенного контроля представителем нефтяной компании. Поджидавший их лимузин перевез американцев на противоположный конец летного поля к мощному вертолету, специально предназначенному для производства геофизической воздушной разведки. Рабочие аэропорта уже грузили на борт доставленное снаряжение.
– Похоже, они должны нам даже больше, чем я думал, – довольно прокомментировал Питт.
– Думаешь, этой птичке можно доверить наши жизни?
– Лучших пока не построили. Для наших целей они не могли бы подобрать лучшей машины.
– На каком расстоянии мы от залива Каракес?
– Двести десять километров. На этой машине мы доберемся туда за час.
– Надеюсь, вы не собираетесь начать магнитную разведку в разгар шторма? – спросил Ганн, ежась под проливным дождем.
– Подождем, пока немного просветлеет, – обнадежил его Питт, неопределенно пожимая плечами. Джиордино мрачно кивнул в сторону вертолета.
– Если я что-то смыслю в авиации, – заметил он, – нам следует погрузить оборудование, пока оно совсем не отсырело, и поспать несколько часов.
– Лучшая идея из тех, что я слышал за последние сутки, – согласился Питт.
Едва снаряжение было перегружено, Джиордино и Ганн откинули спинки двух пассажирских кресел и мгновенно заснули. Питт, устроившись на месте пилота, еще некоторое время изучал материалы Йегера и Перлмуттера. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Тайна, история которой насчитывала без малого пять столетий, манила и зачаровывала его.
Питт перечитал строки, посвященные судьбе «Консепсьон». Перлмуттер снабдил свои заметки планом галеона, но Питта интересовало только количество железа, которое было на борту. У галеона было четыре якоря. Остальное можно было не принимать в расчет. Сохранялся минимальный шанс, что два запасных якоря уцелели при катаклизме и могли обеспечить фон, необходимый при проведении изыскательских работ.
Это была игра в кошки-мышки. Питт не имел ни малейшего представление о том, какое оборудование могло быть на корабле шестнадцатого столетия. Приходилось полагаться на описание Перлмуттера, в точности которого у него не было ни малейших сомнений.
По прикидкам Питта, имеющиеся у них приборы позволяли засечь обломки судна с высоты от пятидесяти до семидесяти пяти метров. Столько же шансов на успех, сколько выловить бутылку, плывущую посреди Тихого океана.
Питт поднял вертолет в воздух около пяти часов утра по местному времени. Рыбацкие лодки только выходили в залив Каракес ради своего ежедневного утомительного труда. Их команды приветствовали его с обычным для латиноамериканцев радушием, и Питт помахал им в ответ. Темно-голубой цвет воды открытого океана сменился бирюзовым с ослепительно белой полоской песчаного пляжа.
Джиордино, сидевший в кресле второго пилота, указал рукой на маленький городок внизу с узкими опрятными улицами и живописными лавками. Вокруг городка роились бесчисленные фермы, каждая размером не более четырех акров. Белые домики соседствовали с небольшими загонами, где паслись коровы и козы. Питт провел вертолет на два километра вверх по течению реки Чоне. Дальше, вплоть до отрогов Анд простиралась зеленая стена джунглей.
– Приближаемся к цели, – объявил Питт.
– Сделай еще пару кругов, пока я не налажу магнитометр, – попросил Ганн. – Ал, спускай детектор.
– Тридцати метров тебе хватит?
– Спусти еще на двадцать, а то на экране сплошные помехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65