https://wodolei.ru/catalog/ekrany-dlya-vann/razdvizhnye/170cm/
»
По поводу причин смерти Гамарника многие западные газеты гадали явно, а некоторые авторы намеками старались навести «тень на плетень». Суварин, известный противник Сталина, изображал обстоятельства данного печального дела следующим невинным образом: «Вероятно, он (Гамарник) оказал поддержку старому товарищу или сохранил отношения с родственником, не порвавшим с „троцкистами“. Ничего другого в деле Гамарника быть не могло. Ни Гамарник, ни Тухачевский не были способны погрешить против политической дисциплины — а тем более, против дисциплины военной. О „противосоветских кознях“ с их стороны тоже говорить не приходится. Объяснение гораздо более простое: Сталин занялся армией, как недавно занимался полицией, а еще раньше — литературой. Не следует забывать, что он обладает абсолютной и безграничной властью везде и повсюду. Для него альфа и омега государственной мудрости заключаются в том, чтобы ссылать и расстреливать, предварительно обесчестив и оклеветав жертву. При таких условиях вполне понятно, что находятся люди, которые начинают испытывать отвращение и предпочитают добровольную смерть „веселой и счастливой жизни“. („Последние Новости“. 04.06.1937, с. 3.)
Однако часть буржуазных газет не была склонна к «объяснениям» подобного рода. И давала объяснения более реалистические, сообщая при этом массу пикантных подробностей, которые «воспоминания друзей и соратников» лицемерно замалчивают. Так, они сообщают, что Гамарник приходился Ворошилову интимным другом (как это он вошел к нему в доверие, интересно?!), что он пользовался личным доверием Сталина, который именно ему поручил чистку офицерского корпуса. В этой связи рижский корреспондент газеты «Пари Миди» сообщает: «Лишь несколько недель назад неожиданно выяснилось, что сам Гамарник поддерживал связи с троцкистской организацией. Чисткой он воспользовался для того, чтобы продвинуть своих людей на все более или менее крупные посты».
Можно сказать с полной уверенностью, что все существующие биографии Блюхера написаны с большими умолчаниями, что подрывает к ним доверие. Впору умилиться: «Не человек, а какой-то Иисусик!» На самом-то деле этот друг Ворошилова был вовсе не таким. Об этом говорят некоторые важные факты:
1. В казенной биографии Блюхера имелись какие-то подозрительные и темные пятна. Относительно них многие недовольные говорили между собой, но никто никогда не требовал у Блюхера официального объяснения. И вот, наконец, в 1937 г. он сам попал под подозрение. И тогда Ежов решил заняться рассмотрением его биографии. «Для проверки биографических данных маршала, Иванову (следователю НКВД. — B .Л.) нужна была его автобиография. Однако ни в кадрах Наркомата обороны СССР, ни в других учреждениях автобиографии, написанной лично Блюхером или подписанной им, он разыскать не смог». (Сафонов В. Последние дни маршала Блюхера. — «Советский воин». 1991, № 2, с. 80.)
Каково?! Официальная биография маршала, а не какого-то слесаря или водопроводчика, вдруг исчезает из кадров Наркомата обороны и всех других учреждений! Разве это не говорит уже кое о чем?! Что нужно было Блюхеру скрыть, что он поручил членам организации свои автобиографии отовсюду выкрасть?!
2. Как и другие, не только «грешные» сторонники скверного Сталина, Блюхер занимается интриганством. Было бы интересно собрать и опубликовать воспоминания не друзей, а тех, кто пострадал от него, вместе с документами. Уж, наверное, они бы изобразили его отнюдь не «святым»!
Вот один интересный пример. На Дальнем Востоке всеми делами руководила тройка: секретари Верный и Лаврентьев (Картвелишвили, 1891-1938, чл. партии с 1910), командующий ОКДВА Блюхер. Со 2-м секретарем маршал в чем-то не сошелся, стал требовать его замены и добился своего (этого последнего, противника Сталина и Берии, перевели на пост секретаря Крымского обкома). Само по себе это бы еще ничего не значило: мало ли почему люди бывают друг другом недовольны! Дело становится интересным лишь потому, кого он вызвал ему на смену — Иосифа Варейкиса (1894-1939, чл. партии с 1913), весьма известную личность на Украине, в Поволжье и Царицыно (следовательно, и Сталину!), одного из главных руководителей при ликвидации мятежа «левого» эсера М. Муравьева, тогда командующего Восточным фронтом против чехословаков. Этот вот Варейкис быстро прибыл на Дальний Восток (16.01.1937 вступил в должность, то есть еще до открытия процесса Пятакова-Радека, происходившего 23-30.01.1937 года!) и тотчас энергично начал разоблачать «фашистские гнезда»! («Последние Новости». 13.06.1937, с. 2.) Блюхер, естественно, ему помогал. Было бы весьма интересно и полезно познакомиться с результатами этой деятельности, а также увидеть в особой статье и монографии, как именно шла эта «чистка», каковы были ее достижения и «искривления», получив поименные списки «разоблаченных», вместе с их фотографиями и биографиями! Интересно также, какова мера ответственности за них лично Блюхера!
6 июня 1937 года Дальневосточная партийная конференция в Хабаровске, признала неудовлетворительной работу политуправления округа, «на что маршал Блюхер также своевременно обращал внимание центральных органов» (там же). Вот это обстоятельство также весьма интересно! Ведь Политуправление с ноября 1936 г. возглавлял Хаханьян, который вовсе не считался плохим работником. Что он собой представлял? Хаханьян (1895-1937, чл. партии с 1917) — офицер царской армии, участник Гражданской войны, занимал должности военкома дивизии, командира бригады, помощника начальника дивизии, после Гражданской войны — на политработе, то есть являлся, несомненно, человеком с надлежащим опытом. Блюхер же грозил отправить его на эшафот. Хотел таким образом спасти себя или «обезопасить» свою армию?! Не мешало бы это прояснить!
Блюхера принято ныне всячески оправдывать и обелять, делая из него святого. Но есть ли для этого основания?
При вопросе о моральных качествах Блюхера представляется очень интересной одна история, о которой сторонники маршала умалчивают. Вот она: «Арестован красный генерал Рютин (брат Рютина-политика, автора антисталинского манифеста. — В.Л.). Интересен не сам факт ареста, а сопровождавшие его обстоятельства. Рютин, должно быть, «выдвиженец», т.е. официальный карьерист, прислужник, ревностный жандарм «генеральной линии». Он настаивал на репрессиях против Бухарина (!), добивался отстранения Томского (!), интриговал против Фрумкина. В то же время он лелеял дружбу с Блюхером, командовавшим армией. Сталину не нравилась дружба Рютина с Блюхером, — последний считается «идеологически» сомнительной и опасной фигурой. Однажды Рютин вздумал дружески и доверительно поговорить с Блюхером о необходимости «спасать положение и принять меры против пятилетнего сумасшествия». Блюхер выслушал друга, не сказав ни слова, но немедленно рапортовал по команде, доложил об этом народному комиссару по военным делам Ворошилову с просьбой сообщить Сталину. Рютина, конечно, арестовали. Теперь идут аресты среди его друзей». («Военный заговор». Пятницкий Н.В. Красная армия СССР. Париж. 1931, с. 58-59.)
Очень, конечно, интересная история! Не мешало бы сторонникам Блюхера ее прокомментировать с документами в руках! А следственное дело и стенограмму судебного процесса генерала и его соратников надо опубликовать! Вот тогда и видно будет, каковы на деле моральные качества Блюхера и мог ли он позднее совершить то, в чем его обвиняли!
Вот еще кое-что интересное, наводящее на размышления. Тот же В. Сафонов в своей статье «Последние дни маршала Блюхера» («Советский воин». 1991, № 2, с. 79) пишет: «Для начала Фриновский установил за маршалом круглосуточное наблюдение. Теперь фиксируется каждый его шаг, каждая встреча, каждый разговор. Все берется на заметку». Вот оказывается, каков был фактический ФУНДАМЕНТ (вместе с документами всякого рода!) при аресте каждого важного лица!
Но где же этот дневник наблюдений? Почему до сих пор не опубликован? Всякий должен понимать, что он имеет громадную важность — именно в силу своей фотографичности. Конечно, он заслуживает большого доверия (поскольку составлялся ежедневно, сразу после события, а не в виде «воспоминаний» через 20-40 лет, да еще с учетом карьеристских соображений!). Такой дневник предпочтительнее, чем лживые «жизнеописания», которые стряпают по вполне определенным заказам!
Вот такое же наблюдение, как и за Блюхером, в течение многих лет велось и за Тухачевским. Где же эти дневники?!
Партийная конференция, после серьезной критики, объявила работу старого руководства во главе с Верным и Картвелиишвили неудовлетворительной. Им было поставлено в вину «отсутствие бдительности», ибо они не реагировали на письма и телеграммы коммунистов разоблачительного характера, говоривших о шпионской деятельности разных лиц. Было сформировано новое руководство краевого комитета партии: Варейкис, Блюхер, Хаханьян, Птуха, Викторов, Балицкий и другие.
45— летний Всеволод Аполлонович Балицкий -очень известный чекист того времени (чл. партии с 1915 г.), друг Постышева, председатель киевской ГубЧК с 1919 г., председатель ГПУ УССР (1923-1931), заместитель председателя ОГПУ СССР (1931-1933), вновь председатель ГПУ УССР (1933) и нарком внутренних дел УССР (с 1934), член Политбюро ЦК КП(б) У с XI съезда компартии Украины. В ноябре 1935 г. «Правда» писала: «Он пользуется искренней любовью в широких партийных массах и в среде рабочих и колхозников». Этот панегирек не помешал уже 27 ноября 1937 г. расстрелять по приговору суда этого сына бухгалтера, получившего образование в Тифлисской школе прапорщиков (1915), бывшего меньшевика (1913), перебежавшего к большевикам (1915) и ставшего в их рядах крупнейшим палачом в НКВД («украинский Ежов»). Это он со своими сотрудниками обнаружил в киевском архиве «доку— менты» о сотрудничестве Сталина с царской охранкой — и тем поверг в кровавый хаос всю Украину. Вот о ком давно следовало написать целую монографию. Но ее, разумеется, и ныне нет.
ГЛАВА 21. ФИНАЛ
На лицах ясно доброе начало,
И злая сущность тоже нам ясна.
И все ж мы друг о друге знаем мало:
Не каждый разбирает письмена.
Восточная мудрость
Ульрих объявил: «Суд удаляется на совещание!»
И все члены суда с ним во главе ушили в соседнюю комнату, оставив слушателей, среди которых находился и Н. Хрущев, тогда первый секретарь городского и областного комитетов партии, в состоянии тягостного томления. Ежов, естественно, увязался за уходившими и вошел в комнату вслед за ними. Белов и Блюхер пробовали протестовать, говоря: «В совещательной комнате надлежит быть только членам суда!» Но Ежов сразу пресек попытку спора, сказав: «Я тут по распоряжению товарища Сталина!» Пришлось покориться. Ежов, сев в стороне, злобно рассматривал их, словно выбирая себе новую жертву.
В его присутствии разговора не получилось. Все сидели молча, в напряженных позах, уставившись в стол, кое-кто барабанил по столу пальцами. Через десять минут тягостного молчания Ульрих сказал: «Пора кончать! Изменники изобличены! Товарищ Сталин сказал: „Всем негодяям — смерть!“ О чем тут думать? Вот приговор — подписывайте!»
И выложил на стол приговор, заранее заготовленный. Первыми подписали Буденный и Шапошников, за ними, с величайшей неохотой, все остальные. Подписал и «честный солдат» Блюхер. Остальное было уже просто. Ульрих сказал: «Надо объявить приговор!» — и первый вышел из помещения в зал заседаний. За ним пошли остальные.
При их появлении подсудимые и все, кто сидел, встали. Подсудимые явно волновались: наступил решающий момент. Ставкой являлись их, а не чужие, жизни. У каждого теплилась еще надежда, что Сталин, в силу их высокой полезности для армии, не посмеет казнить и объявит им амнистию.
Увы, надежда не оправдалась! Ульрих внятно прочитал приговор, и все поняли: наказание одно — смерть! Якир впал в истерику и стал кричать: «Я не виновен! Дайте мне бумагу — я напишу Сталину и Ворошилову!» Члены суда стали говорить: «Надо дать!» Ульрих нехотя согласился. Якиру дали бумагу и ручку. Он быстро написал два письма и отдал их ему для передачи.
Записки тут же послали к адресатам. Теперь оставалось завершение. Комендант Судебного присутствия отдал приказ: «Из зала — на улицу!» И все, покинув зал, пошли на улицу, где их ждали машины.
Осужденных вместе с конвоем посадили в крытый грузовик, высокое начальство село в персональные легковые автомашины. Подсудимые, выйдя на улицу, с тоской посмотрели на них, думая, что совсем недавно они сами ездили в таких, всем отдавая распоряжения и пользуясь величайшим почетом. А вот теперь…
Машины пошли в Лефортовскую тюрьму: впереди и позади ехали грузовики с бойцами охранения — на тот случай, если оппозиция попытается отбить силой своих высоких руководителей, — в середине машина с осужденными и кавалькада легковых машин. Кроме того, по всей трассе по распоряжению Ежова были выставлены бойцы НКВД при оружии — тоже по соображениям осторожности.
Прибыли в Лефортово быстро — и без всяких происшествий. Дорожные посты, как только кавалькада проезжала, согласно приказу, через 15 минут снимались с места и возвращались к себе в казармы.
Въехав во двор, машины останавливались. Осужденных вывели и провели в тот спецотдел, где совершали смертные экзекуции. Осужденных с охраной поставили в одном месте, всех судейских и прочих — в другой.
Прокурор СССР Вышинский еще раз зачитал приговор, затем по очереди стал вызывать осужденных, начиная с Якира и Тухачевского. Конвоиры подводили каждого осужденного к стене, а затем отступали в сторону.
Все было заранее обговорено и роли распределены. Расстрелять Якира должен был лично Ворошилов, бывшего маршала Тухачевского — маршал Буденный, упрямца Уборевича, доставившего столько хлопот следствию, лично Ежов, остальных — другие сотрудники наркома, которые рассматривали это как награду за тяжелую работу, которую они проделали. Эта честь досталась М. Фриновскому, Леплевскому, Карпейскому, Николаеву-Журиду, Ушакову.
Серов, комендант Судебного присутствия, свояк Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
По поводу причин смерти Гамарника многие западные газеты гадали явно, а некоторые авторы намеками старались навести «тень на плетень». Суварин, известный противник Сталина, изображал обстоятельства данного печального дела следующим невинным образом: «Вероятно, он (Гамарник) оказал поддержку старому товарищу или сохранил отношения с родственником, не порвавшим с „троцкистами“. Ничего другого в деле Гамарника быть не могло. Ни Гамарник, ни Тухачевский не были способны погрешить против политической дисциплины — а тем более, против дисциплины военной. О „противосоветских кознях“ с их стороны тоже говорить не приходится. Объяснение гораздо более простое: Сталин занялся армией, как недавно занимался полицией, а еще раньше — литературой. Не следует забывать, что он обладает абсолютной и безграничной властью везде и повсюду. Для него альфа и омега государственной мудрости заключаются в том, чтобы ссылать и расстреливать, предварительно обесчестив и оклеветав жертву. При таких условиях вполне понятно, что находятся люди, которые начинают испытывать отвращение и предпочитают добровольную смерть „веселой и счастливой жизни“. („Последние Новости“. 04.06.1937, с. 3.)
Однако часть буржуазных газет не была склонна к «объяснениям» подобного рода. И давала объяснения более реалистические, сообщая при этом массу пикантных подробностей, которые «воспоминания друзей и соратников» лицемерно замалчивают. Так, они сообщают, что Гамарник приходился Ворошилову интимным другом (как это он вошел к нему в доверие, интересно?!), что он пользовался личным доверием Сталина, который именно ему поручил чистку офицерского корпуса. В этой связи рижский корреспондент газеты «Пари Миди» сообщает: «Лишь несколько недель назад неожиданно выяснилось, что сам Гамарник поддерживал связи с троцкистской организацией. Чисткой он воспользовался для того, чтобы продвинуть своих людей на все более или менее крупные посты».
Можно сказать с полной уверенностью, что все существующие биографии Блюхера написаны с большими умолчаниями, что подрывает к ним доверие. Впору умилиться: «Не человек, а какой-то Иисусик!» На самом-то деле этот друг Ворошилова был вовсе не таким. Об этом говорят некоторые важные факты:
1. В казенной биографии Блюхера имелись какие-то подозрительные и темные пятна. Относительно них многие недовольные говорили между собой, но никто никогда не требовал у Блюхера официального объяснения. И вот, наконец, в 1937 г. он сам попал под подозрение. И тогда Ежов решил заняться рассмотрением его биографии. «Для проверки биографических данных маршала, Иванову (следователю НКВД. — B .Л.) нужна была его автобиография. Однако ни в кадрах Наркомата обороны СССР, ни в других учреждениях автобиографии, написанной лично Блюхером или подписанной им, он разыскать не смог». (Сафонов В. Последние дни маршала Блюхера. — «Советский воин». 1991, № 2, с. 80.)
Каково?! Официальная биография маршала, а не какого-то слесаря или водопроводчика, вдруг исчезает из кадров Наркомата обороны и всех других учреждений! Разве это не говорит уже кое о чем?! Что нужно было Блюхеру скрыть, что он поручил членам организации свои автобиографии отовсюду выкрасть?!
2. Как и другие, не только «грешные» сторонники скверного Сталина, Блюхер занимается интриганством. Было бы интересно собрать и опубликовать воспоминания не друзей, а тех, кто пострадал от него, вместе с документами. Уж, наверное, они бы изобразили его отнюдь не «святым»!
Вот один интересный пример. На Дальнем Востоке всеми делами руководила тройка: секретари Верный и Лаврентьев (Картвелишвили, 1891-1938, чл. партии с 1910), командующий ОКДВА Блюхер. Со 2-м секретарем маршал в чем-то не сошелся, стал требовать его замены и добился своего (этого последнего, противника Сталина и Берии, перевели на пост секретаря Крымского обкома). Само по себе это бы еще ничего не значило: мало ли почему люди бывают друг другом недовольны! Дело становится интересным лишь потому, кого он вызвал ему на смену — Иосифа Варейкиса (1894-1939, чл. партии с 1913), весьма известную личность на Украине, в Поволжье и Царицыно (следовательно, и Сталину!), одного из главных руководителей при ликвидации мятежа «левого» эсера М. Муравьева, тогда командующего Восточным фронтом против чехословаков. Этот вот Варейкис быстро прибыл на Дальний Восток (16.01.1937 вступил в должность, то есть еще до открытия процесса Пятакова-Радека, происходившего 23-30.01.1937 года!) и тотчас энергично начал разоблачать «фашистские гнезда»! («Последние Новости». 13.06.1937, с. 2.) Блюхер, естественно, ему помогал. Было бы весьма интересно и полезно познакомиться с результатами этой деятельности, а также увидеть в особой статье и монографии, как именно шла эта «чистка», каковы были ее достижения и «искривления», получив поименные списки «разоблаченных», вместе с их фотографиями и биографиями! Интересно также, какова мера ответственности за них лично Блюхера!
6 июня 1937 года Дальневосточная партийная конференция в Хабаровске, признала неудовлетворительной работу политуправления округа, «на что маршал Блюхер также своевременно обращал внимание центральных органов» (там же). Вот это обстоятельство также весьма интересно! Ведь Политуправление с ноября 1936 г. возглавлял Хаханьян, который вовсе не считался плохим работником. Что он собой представлял? Хаханьян (1895-1937, чл. партии с 1917) — офицер царской армии, участник Гражданской войны, занимал должности военкома дивизии, командира бригады, помощника начальника дивизии, после Гражданской войны — на политработе, то есть являлся, несомненно, человеком с надлежащим опытом. Блюхер же грозил отправить его на эшафот. Хотел таким образом спасти себя или «обезопасить» свою армию?! Не мешало бы это прояснить!
Блюхера принято ныне всячески оправдывать и обелять, делая из него святого. Но есть ли для этого основания?
При вопросе о моральных качествах Блюхера представляется очень интересной одна история, о которой сторонники маршала умалчивают. Вот она: «Арестован красный генерал Рютин (брат Рютина-политика, автора антисталинского манифеста. — В.Л.). Интересен не сам факт ареста, а сопровождавшие его обстоятельства. Рютин, должно быть, «выдвиженец», т.е. официальный карьерист, прислужник, ревностный жандарм «генеральной линии». Он настаивал на репрессиях против Бухарина (!), добивался отстранения Томского (!), интриговал против Фрумкина. В то же время он лелеял дружбу с Блюхером, командовавшим армией. Сталину не нравилась дружба Рютина с Блюхером, — последний считается «идеологически» сомнительной и опасной фигурой. Однажды Рютин вздумал дружески и доверительно поговорить с Блюхером о необходимости «спасать положение и принять меры против пятилетнего сумасшествия». Блюхер выслушал друга, не сказав ни слова, но немедленно рапортовал по команде, доложил об этом народному комиссару по военным делам Ворошилову с просьбой сообщить Сталину. Рютина, конечно, арестовали. Теперь идут аресты среди его друзей». («Военный заговор». Пятницкий Н.В. Красная армия СССР. Париж. 1931, с. 58-59.)
Очень, конечно, интересная история! Не мешало бы сторонникам Блюхера ее прокомментировать с документами в руках! А следственное дело и стенограмму судебного процесса генерала и его соратников надо опубликовать! Вот тогда и видно будет, каковы на деле моральные качества Блюхера и мог ли он позднее совершить то, в чем его обвиняли!
Вот еще кое-что интересное, наводящее на размышления. Тот же В. Сафонов в своей статье «Последние дни маршала Блюхера» («Советский воин». 1991, № 2, с. 79) пишет: «Для начала Фриновский установил за маршалом круглосуточное наблюдение. Теперь фиксируется каждый его шаг, каждая встреча, каждый разговор. Все берется на заметку». Вот оказывается, каков был фактический ФУНДАМЕНТ (вместе с документами всякого рода!) при аресте каждого важного лица!
Но где же этот дневник наблюдений? Почему до сих пор не опубликован? Всякий должен понимать, что он имеет громадную важность — именно в силу своей фотографичности. Конечно, он заслуживает большого доверия (поскольку составлялся ежедневно, сразу после события, а не в виде «воспоминаний» через 20-40 лет, да еще с учетом карьеристских соображений!). Такой дневник предпочтительнее, чем лживые «жизнеописания», которые стряпают по вполне определенным заказам!
Вот такое же наблюдение, как и за Блюхером, в течение многих лет велось и за Тухачевским. Где же эти дневники?!
Партийная конференция, после серьезной критики, объявила работу старого руководства во главе с Верным и Картвелиишвили неудовлетворительной. Им было поставлено в вину «отсутствие бдительности», ибо они не реагировали на письма и телеграммы коммунистов разоблачительного характера, говоривших о шпионской деятельности разных лиц. Было сформировано новое руководство краевого комитета партии: Варейкис, Блюхер, Хаханьян, Птуха, Викторов, Балицкий и другие.
45— летний Всеволод Аполлонович Балицкий -очень известный чекист того времени (чл. партии с 1915 г.), друг Постышева, председатель киевской ГубЧК с 1919 г., председатель ГПУ УССР (1923-1931), заместитель председателя ОГПУ СССР (1931-1933), вновь председатель ГПУ УССР (1933) и нарком внутренних дел УССР (с 1934), член Политбюро ЦК КП(б) У с XI съезда компартии Украины. В ноябре 1935 г. «Правда» писала: «Он пользуется искренней любовью в широких партийных массах и в среде рабочих и колхозников». Этот панегирек не помешал уже 27 ноября 1937 г. расстрелять по приговору суда этого сына бухгалтера, получившего образование в Тифлисской школе прапорщиков (1915), бывшего меньшевика (1913), перебежавшего к большевикам (1915) и ставшего в их рядах крупнейшим палачом в НКВД («украинский Ежов»). Это он со своими сотрудниками обнаружил в киевском архиве «доку— менты» о сотрудничестве Сталина с царской охранкой — и тем поверг в кровавый хаос всю Украину. Вот о ком давно следовало написать целую монографию. Но ее, разумеется, и ныне нет.
ГЛАВА 21. ФИНАЛ
На лицах ясно доброе начало,
И злая сущность тоже нам ясна.
И все ж мы друг о друге знаем мало:
Не каждый разбирает письмена.
Восточная мудрость
Ульрих объявил: «Суд удаляется на совещание!»
И все члены суда с ним во главе ушили в соседнюю комнату, оставив слушателей, среди которых находился и Н. Хрущев, тогда первый секретарь городского и областного комитетов партии, в состоянии тягостного томления. Ежов, естественно, увязался за уходившими и вошел в комнату вслед за ними. Белов и Блюхер пробовали протестовать, говоря: «В совещательной комнате надлежит быть только членам суда!» Но Ежов сразу пресек попытку спора, сказав: «Я тут по распоряжению товарища Сталина!» Пришлось покориться. Ежов, сев в стороне, злобно рассматривал их, словно выбирая себе новую жертву.
В его присутствии разговора не получилось. Все сидели молча, в напряженных позах, уставившись в стол, кое-кто барабанил по столу пальцами. Через десять минут тягостного молчания Ульрих сказал: «Пора кончать! Изменники изобличены! Товарищ Сталин сказал: „Всем негодяям — смерть!“ О чем тут думать? Вот приговор — подписывайте!»
И выложил на стол приговор, заранее заготовленный. Первыми подписали Буденный и Шапошников, за ними, с величайшей неохотой, все остальные. Подписал и «честный солдат» Блюхер. Остальное было уже просто. Ульрих сказал: «Надо объявить приговор!» — и первый вышел из помещения в зал заседаний. За ним пошли остальные.
При их появлении подсудимые и все, кто сидел, встали. Подсудимые явно волновались: наступил решающий момент. Ставкой являлись их, а не чужие, жизни. У каждого теплилась еще надежда, что Сталин, в силу их высокой полезности для армии, не посмеет казнить и объявит им амнистию.
Увы, надежда не оправдалась! Ульрих внятно прочитал приговор, и все поняли: наказание одно — смерть! Якир впал в истерику и стал кричать: «Я не виновен! Дайте мне бумагу — я напишу Сталину и Ворошилову!» Члены суда стали говорить: «Надо дать!» Ульрих нехотя согласился. Якиру дали бумагу и ручку. Он быстро написал два письма и отдал их ему для передачи.
Записки тут же послали к адресатам. Теперь оставалось завершение. Комендант Судебного присутствия отдал приказ: «Из зала — на улицу!» И все, покинув зал, пошли на улицу, где их ждали машины.
Осужденных вместе с конвоем посадили в крытый грузовик, высокое начальство село в персональные легковые автомашины. Подсудимые, выйдя на улицу, с тоской посмотрели на них, думая, что совсем недавно они сами ездили в таких, всем отдавая распоряжения и пользуясь величайшим почетом. А вот теперь…
Машины пошли в Лефортовскую тюрьму: впереди и позади ехали грузовики с бойцами охранения — на тот случай, если оппозиция попытается отбить силой своих высоких руководителей, — в середине машина с осужденными и кавалькада легковых машин. Кроме того, по всей трассе по распоряжению Ежова были выставлены бойцы НКВД при оружии — тоже по соображениям осторожности.
Прибыли в Лефортово быстро — и без всяких происшествий. Дорожные посты, как только кавалькада проезжала, согласно приказу, через 15 минут снимались с места и возвращались к себе в казармы.
Въехав во двор, машины останавливались. Осужденных вывели и провели в тот спецотдел, где совершали смертные экзекуции. Осужденных с охраной поставили в одном месте, всех судейских и прочих — в другой.
Прокурор СССР Вышинский еще раз зачитал приговор, затем по очереди стал вызывать осужденных, начиная с Якира и Тухачевского. Конвоиры подводили каждого осужденного к стене, а затем отступали в сторону.
Все было заранее обговорено и роли распределены. Расстрелять Якира должен был лично Ворошилов, бывшего маршала Тухачевского — маршал Буденный, упрямца Уборевича, доставившего столько хлопот следствию, лично Ежов, остальных — другие сотрудники наркома, которые рассматривали это как награду за тяжелую работу, которую они проделали. Эта честь досталась М. Фриновскому, Леплевскому, Карпейскому, Николаеву-Журиду, Ушакову.
Серов, комендант Судебного присутствия, свояк Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91