(Александров. Ук. соч., с. 180.)
Не мешало бы прояснить и этот пункт, открыть подробно и по документам, а не на основе слухов и сплетен, что за ним стоит, показать портрет означенной дамы и рассказать подробно о ее жизни!
Этот же Нидермайер, о котором идет речь, поддерживал официальные отношения и с ведомством Ягоды — НКВД! В силу всего сказанно— го у немецкого представителя было, конечно, много нужных связей и контактов, в том числе с Фельдманом, Путной, Корком, Якиром и Уборевичем. Особенно много оснований для всяких разговоров имелось с Якиром и Уборевичем, самыми знаменитыми слушателями немецкой Академии Генерального штаба (1928-1929).
Поэтому вполне понятно неистовое озлобление Вышинского, в течение многих месяцев «путешествовавшего» по дебрям тайной политики оппозиции. Вспоминая Ягоду, он так представляет его суду:
«Ягода, как мухами, был облеплен германскими, японскими и польскими шпионами, которых он не только прикрывал, как он сам здесь это признал, но через которых вел шпионскую работу, передавая разведкам секретные государственные материалы, продавая и предавая нашу страну этим иностранным разведкам».
«Это — один из крупнейших заговорщиков, один из виднейших врагов Советской власти, один из самых наглых изменников, человек, который пытался в самом НКВД организовать группу и отчасти и организовал ее из изменников Паукера, Воловича, Гая, Виннецкого и, других, оказавшихся польскими и немецкими шпионами и разведчиками. Таким является и сам Ягода, который, вместо того чтобы нашу славную разведку направить на благо советского народа, на благо социалистического строительства, пытался повернуть ее против нашего народа, против нашей революции, против социализма». (Судебные речи. М., 1955, с. 496, 558.)
Что могло побудить Тухачевского в условиях 1931 г. передавать руководству рейхсвера какие-то «материалы», если доверять обвинению? Только распоряжение собственного военного руководства (согласованное со Сталиным), вытекавшее из общей политической ситуации. Иначе говоря, «материалы» представляли собой ловкую дезинформацию.
Что представляла Германия в 1931 г.? Она была страной, катившейся к катастрофе. Тяжелое экономическое положение (в 1931 г. — 8 миллионов безработных!), резкое падение влияния буржуазии, частые смены правительств, которые были не в силах долго держаться, сбои государственного механизма, дикая борьба партий (на парламентских выборах 1930 г. социал-демократы получили 8,6 млн. голосов, фашисты — 6,4 млн., коммунисты — 4,6 млн.). Компартия на глазах наращивала свое влияние в массах. В ее распоряжении находился Союз красных фронтовиков (100 тыс. человек, формально, правда, запрещен в 1929 г.). В буржуазных кругах нарастает желание передать власть одному постоянному попутчику с «сильной рукой». В этом же направлении идет агитация в массах со стороны буржуазных газет. Очередные парламентские выборы президента (1932) кое-что показывают в этом плане. Новый президент, 85-летний фельдмаршал Гинденбург, получает 19 млн. голосов, а кандидат компартии 45-летний рабочий-докер Э. Тельман — 3,2 миллиона. Ничего удивительного: в политике действует принцип долгой известности и авторитета, сложившегося в стране и за ее пределами. Гинденбург именно таков: он — монархист, крупнейшая фигура Первой мировой войны с немецкой стороны (начальник Генерального штаба, с 1916 г. фактический главнокомандующий), один из организаторов военной интервенции против Советской России, доверенное лицо немецкой военщины, юнкеров, промышленников и банков, то есть тех людей, которые реально держат власть.
Компартия занимала по численности депутатов 3-е место в рейхстаге. И это внушало реакции большие опасения. Все больше распространялось убеждение, что выход только в одном: уничтожить буржуазно-демократические свободы, установить открыто террористическую диктатуру, военную и фашистскую, развязать новую войну, способную отвлечь народное внимание и ликвидировать за чужой счет острейшие социальные противоречия. Правда, в буржуазном лагере, как и в среде военных, не все стояли за подобный исход. Войны с Россией не хотела могущественная «российская партия», объединявшая часть промышленников, банкиров, генералов, влиятельной интеллигенции, правительственных чиновников, простого народа. На этой же позиции стояла и часть функционеров различных партий. У них довольно долго были еще сильные позиции (социал-демократическое правительство Брауна в Пруссии реакция сумела разогнать только в середине 1932 г.).
Однако другой лагерь оказывался явно сильнее, действовал более энергично и сплоченно. Фашисты выступали в нем как партия крайней реакции, прикрывавшейся беспардонным шовинизмом, национализмом и демагогией. Гитлер всячески рекламировал себя во всех общественных прослойках, устраивал многочисленные митинги и собрания «для избранных». Своих планов он не скрывал и говорил так:
«Я хочу войны, и все средства для меня хороши. Война будет вестись по-моему, война — это я». (Бланк А. Из истории раннего фашизма. С. 132.)
«Советская Россия, как революционное социалистическое государство, является врагом национал-социалистических сил порядка, но есть и кое-что большее. Как великое территориальное образование, Россия является постоянной угрозой Европе. Принцип самоопределения также относится к России. Русская проблема может быть разрешена только в согласии с европейскими, что означает с германскими, идеями. Не только русские пограничные территории, но и вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты являются естественной имперской территорией Германии».
Вот она, программа войны и тотального грабежа! И ее-то повторяют российские негодяи! Обворовав Гитлера, они визжали со всех трибун: «Ликвидируем последнюю империю! Позволим выделиться республикам! Зачем они нам?! Пусть Россия действует в одиночку! Тогда она станет богаче и сильнее! Да и ее надо разделить на 50 республик! Пусть будет конфедерация! Тогда нас примет в объятия цивилизованная Евро— па!» Вот программа банды врагов, взращенных за последние 50 лет! И говорят еще, что Сталин напрасно казнил руководящих предателей!
При таких обстоятельствах в Германии задача для генералитета СССР была вполне ясна: крепить связи с «русской партией» среди немецкого генералитета, заключать негласный союз с целью не допустить Гитлера к власти, а если он все же прорвется, то организовать его свержение общими усилиями.
Скорее всего, в то время Тухачевский занимался именно этим. Ничем другим он и не мог бы заниматься! Во-первых, зачем было подвергать риску свою очень успешную карьеру? Во-вторых, он имел еще недостаточную власть (начальник вооружений РККА, заместитель председателя РВС СССР), которая не давала шансов на успех самостоятельного военного заговора (и этого он не мог не понимать).
Итак, этот пункт обвинения следует снять, как недостоверный. А по деятельности Нидермайера в России тоже, конечно, необходима обстоятельная статья и специальная книга — для прояснения вопроса и освещения его реальной деятельности. Пока сказать ничего определенного нельзя, фактов мало.
Лишь третий эпизод, связанный с обвинениями в передаче немецкой разведке и рейхсверу оперативного плана в 1937 г., выглядит вполне реально. Что могло побудить к таким опасным и преступным действиям? Несомненно, крайняя опасность положения. По собственным словам, Тухачевский вошел в «правую» оппозицию в 1928 г., будучи командующим Ленинградского военного округа; вовлек его в «правую» организацию А. Енукидзе, секретарь ЦИК СССР, один из друзей Бухарина. Уже в конце 1936 г. тайный «право»-троцкистский блок, за кулисами боровшийся со Сталиным, находился на грани полного разоблачения. 14 августа 1936 г. в Ленинграде арестован В. Примаков, 27 сентября 1936 г. покровитель блока Ягода был уволен с поста наркома НКВД, 20 августа 1936 г. люди Ежова арестовали лучшего друга Тухачевского В. Путну, — руководящего участника заговора, бывшего военного атташе в Берлине, Токио и Лондоне. На январском процессе 1937 г. Радек в очень двусмысленной форме вспомнил вдруг о Тухачевском, после чего его имя упоминалось еще по крайней мере 10 раз. 14 и 23 мая 1937 г. Корк и Эйдеман, соратники Тухачевского, тоже оказались арестованы (по обвинению в тайных сношениях с нацистской Германией и шпионаже). Итак, вопрос стоял совершенно однозначно: или надо оказать сопротивление, или следует положить голову на плаху
Да, вопрос стоял буквально о голове. Высокопоставленные троцкистские руководители в СССР (Розенгольц, Крестинский и др.) в своих секретных письмах Троцкому за границу, уже в конце 1936 г., высказывались за немедленное выступление.
Закулисные дипломатические переговоры с западными державами и торг из-за условий, на которых оппозиции окажут помощь в ее борьбе за власть (вел переговоры главным образом Троцкий, хотя свою линию имели и другие лидеры), длились долго и все никак не приводили к успеху. Западные державы (Англия, Франция, Германия, Польша) много запрашивали, а оппозиция не хотела слишком много обещать — из боязни скомпрометировать себя. Так длилось до конца 1935 г., когда ход событий припер оппозицию к стене: в Европе распространялся фашизм, его позиции в Германии усиливались, угроза мировой войны росла со страшной быстротой. И тогда Троцкий решил пойти напролом, поставив собственных нерешительных компаньонов в СССР перед фактом сговора с западными «союзниками». Известие о его действиях повергло ведущих оппозиционеров в шок. Радек так передавал свои чувства от знания того, что происходило «за кулисами»:
«Я, пересылая ему (Троцкому в 1934 г. — В.Л.) ответ Центра, добавил от себя, что согласен на зондирование почвы, — сами не связывайтесь, обстановка может измениться. Я предлагал: пусть переговоры ведет Путна, имеющий связи в руководящих военных японских и германских кругах. И Троцкий мне ответил: «Мы не свяжемся без вас, никаких решений не примем». Год молчал. Через год поставил нас перед фактом своего сговора. Вы поймите, что это не есть моя добродетель, что я против этого восставал. Но это — просто факт, чтобы вы поняли».
«Я мало— мальски военно-грамотный человек и могу оценить международную обстановку. И для меня было ясно: 1934 год -период, в который я, при моей склонности к пессимизму, считал неизбежным поражение, гибель; уже в 35 году есть все шансы на победу этой страны, и кто раньше маскировал перед собой, что он пораженец по необходимости, чтобы спасти то, что можно спасти, — тот должен себе сказать: я — предатель, который помогает покорить страну, сильную, растущую, идущую вперед. Для каких целей? Для того, чтобы Гитлер восстановил капитализм в России». (Последнее слово Радека.)
Теперь по-новому приходилось смотреть на аргументы Троцкого, которыми он пытался убедить своих сторонников в СССР еще в 1933 г., публикуя программную статью в «Бюллетене оппозиции». В статье этой, имевшей подзаголовок «Проблемы IV Интернационала», имелись такие строки: «Было бы ребячеством думать, что сталинскую бюрократию можно снять при помощи партийного или советского съезда. Для устранения правящей клики не осталось никаких нормальных конституционных путей. Заставить их передать власть в руки пролетарского авангарда можно только силой». (См.: Вышинский. Судебные речи. С. 475.)
Итак, Троцкий призывал действовать решительно. Теперь по необходимости приходилось играть ва-банк! Тем более что другая сторона, пользуясь обстоятельствами, буквально хватала за горло и ставила вопрос ребром: «Хотите получить помощь от нас? Предоставим! Но взамен дайте сведения — по армии, промышленности, транспорту, сельскому хозяйству, финансам. Пристраивайте наших людей на различные должности, помогайте их передвижениям по стране». Иначе говоря, толкали к шпионажу. Возникает вопрос (его задают сторонники маршала):
— Но мог ли Тухачевский, самый горячий патриот, выдающийся военачальник на фронтах Гражданской войны, награжденный советским правительством за заслуги, склониться со своими товарищами, тоже настоящими героями, на такие мерзости?! Он и в оппозиции-то не бывал никогда.
Действительно, в формальной оппозиции Тухачевский никогда не числился. Однако с Бухариным и Троцким он всегда ладил. А к Троцкому чувствовал явное расположение. Современные зарубежные троцкисты, люди весьма информированные о делах своего почившего лидера, пишут в этой связи так:
«Тухачевский противостоял невыносимому давлению и отказывался не только обвинять, но даже критиковать своего бывшего командира в печати. Даже в 1928 г. он продолжал цитировать Троцкого в книге „Вооруженное восстание“.
Все известные троцкистыс редким единодушием утверждают, что Тухачевский и его соратники были ликвидированы Сталиным, как представители «демократической оппозиции», как группа «антифашистских генералов». Их-де ликвидация составляла необходимое условие для заключения пакта Гитлера-Сталина в 1939 г. Эти утверждения выглядят очень сомнительно. Во-первых, велик разрыв между пактом и ликвидацией Тухачевского и его друзей. Что же Сталин, этот «тиран», так тянул?! Во-вторых, эта «демократическая оппозиция» никогда Сталину и нигде открыто не возражала. А в-третьих, раз это «демократическая оппозиция», то какова же была ее программа? Чем она отличалась от сталинской? На эти вопросы вразумительных ответов нет! Случайно ли?!
Но главное все-таки не в этих соображениях. Главное то, что признает сам Троцкий: «Тухачевский, как и остальные казненные генералы, несмотря на тесную боевую связь со мною (самая тесная форма связи, как известно! — В.Л.), политически никогда не были троцкистами. Они были солдатами. Если в последний период Тухачевский встал в оппозицию к Сталину, то руководили им исключительно чувства патриотизма». (Там же, с. 43.) (Сам Тухачевский, в своих объяснениях в НКВД, признавал, что он установил личную связь с Троцким в 1936 г. через Льва Седова, сына изгнанника, с которым во время поездки в Лондон сумел устроить свидание Путна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91