— Можно задать тебе вопрос? — проговорила она.Когда он слышал подобное от Кьяры, то, как правило, говорил, что спросить-то можно, только это не значит, что он ответит. На сей раз он сказал:— Конечно, спрашивай.— А это никак не связано с тем… — она запнулась, подыскивая слова, — то есть с теми из наших, кто помер за это время.— Кого ты подразумеваешь под «нашими»? — спросил Брунетти.— Шлюх, — пояснила Мара.— Нет, никак, — тут же ответил он, и она поверила. — Почему ты спрашиваешь?— Да так. До нас всякие слухи доходят. — Она потянулась к подносу, взяла бутерброд и откусила маленький кусочек, потом рассеянно стряхнула с груди крошки.— Какие слухи?— Всякие, — сказала она и откусила еще кусок.— Мара, — Брунетти пытался нащупать правильный тон, — если ты хочешь мне что-то рассказать или о чем-то спросить, это останется между нами.Он замолчал на мгновение и добавил, прежде чем она успела что-либо произнести:— Если, конечно, речь не идет о преступлении. А так можешь смело делиться со мной, чем хочешь, и задавать любые вопросы, — это не выйдет за пределы комнаты.— Не для протокола?— Не для протокола.— Как тебя зовут? — спросила она.— Гвидо.Она улыбнулась, сообразив, что он представился своим настоящим именем.— Стало быть, Гвидо-сантехник?Он кивнул.Мара откусила еще кусочек бутерброда.— Всякие слухи доходят, — проговорила она, проглотив его и снова стряхивая крошки. — Знаешь, когда что-то случается, молва распространяется быстро. Так что всякое, бывает, услышишь, но никогда не помнишь толком ни где слышал, ни от кого.— Что именно ты слышала, Мара?— Что кто-то убивает таких, как мы. — Едва выговорив это, она тряхнула головой. — Нет, не так. Не убивает. Но много наших умирает.— Не понимаю, в чем разница, — сказал Брунетти.— Помню, была одна девчонка. Имени не знаю, худенькая такая, из Югославии. Летом с собой покончила. Потом еще Аня, из Болгарии, тоже счеты с жизнью свела. Худышку я не знала, а вот с Аней была знакома. Она никому не отказывала.Брунетти сообразил, о каких преступлениях идет речь, и он точно помнил, что полиция не смогла установить даже имен жертв.— И еще эта история с грузовиком. — Мара замолчала и взглянула на комиссара. В голове Брунетти мелькнуло какое-то воспоминание, но очень смутное.Не дождавшись его реакции, она продолжила:— Одна моя знакомая слышала, она забыла где, что в том грузовике перевозили девушек сюда, в Италию. Откуда, не помню.— Они ехали сюда, чтобы заниматься проституцией? — спросил Гвидо и тут же пожалел об этом.Она подалась назад и замолчала. Взгляд стал совсем другим, будто подернулся пеленой.— Я не помню, — отрезала она.По голосу Мары Брунетти понял, что контакт с ней потерян, что его вопрос мгновенно оборвал ту тоненькую нить взаимопонимания, которая связывала их минуту назад.— Ты когда-нибудь об этом рассказывала? — спросил он.— Полиции, что ли? — уточнила она и фыркнула, как бы не веря своим ушам. Так и не ответив на вопрос, она швырнула недоеденный бутерброд на поднос.— Ты мне обвинение предъявлять собираешься? — поинтересовалась она.— Нет, — сказал Брунетти.— Так я могу сваливать? — Женщина, с которой он только что разговаривал, исчезла. Перед ним вновь была та проститутка, что привела его накануне к себе домой.— Да, ты можешь идти. Хоть сейчас, — сказал Гвидо и добавил, не дав ей даже подняться со стула: — Для тебя не опасно выходить отсюда раньше, чем он? — Он кивнул в сторону комнаты, в которой на самом деле не было Франко.— Этот? — Она презрительно хмыкнула.Брунетти подошел к двери, постучал и сказал появившемуся на пороге Гравини:— Синьорина свободна.Она подхватила жакет, прошла мимо Брунетти к выходу и, ни слова не говоря, удалилась. Брунетти взглянул на Гравини.— Спасибо за кофе, — сказал он и снова взял папку, которую молодой человек так и держал в руках.— Не за что, Dottore. — Вы не могли бы унести поднос? А я пока поговорю с мужчиной.— Еще сигарет принести, синьор? Или может быть, кофе? — спросил Гравини.— Нет, не стоит. Сначала стребую с этого Франко свои пятьдесят тысяч лир. — С этими словами Брунетти вошел в комнату.Ему было достаточно одного взгляда на Франко, чтобы раскусить его: Франко у нас крутой парень, Франко рвет и мечет, Франко наплевать на полицейских, он их не боится. Но из досье, которое Брунетти держал в руках, и из разговора с делла Корте он знал и то, что Франко сидит на героине, а под стражей в полиции содержится уже десять с лишним часов.— Доброе утро, синьор Сильвестри, — сказал Гвидо любезно, словно пришел поболтать о результатах воскресных футбольных матчей.Сильвестри узнал его сразу.— Сантехник, — процедил он сквозь зубы и сплюнул на пол.— Ну что вы, синьор Сильвестри, — сказал Брунетти снисходительным тоном. Он уселся на один из свободных стульев, затем открыл папку и принялся изучать документы, сначала первую страничку, потом вторую.— Так, что тут у нас: драки, сутенерская деятельность, арест за торговлю наркотиками, ну-ка, — он снова открыл первую страницу, — вот, в январе прошлого года. На сей раз, вас могут обвинить в том, что вы присвоили себе заработок проститутки. Дважды. Это, конечно, малоприятно, но я полагаю, что…Тут Сильвестри грубо его прервал:— Слышь, ты, сантехник, давай-ка поживее. Предъявляй обвинение, и я звоню адвокату; он приедет и вытащит меня из этой дыры.Брунетти лениво взглянул на Франко и заметил, что тот сидит, вытянув руки по швам и сжав кулаки, а на лбу его поблескивают капельки пота.— Я бы с удовольствием, синьор Сильвестри, но боюсь, что в этот раз вы совершили нечто куда более серьезное, чем все ваши предыдущие «подвиги», вместе взятые. — Комиссар закрыл папку и хлопнул ею себя по коленке. — Скажу вам больше: ваше деяние находится далеко за пределами компетенции городской полиции.— Что это все значит? — воскликнул Франко. От Брунетти не ускользнуло, что его собеседник заставил себя чуть-чуть расслабиться, разжать кулаки и положить ладони на колени.— Это значит, что в течение какого-то времени то заведение, которое вы так часто посещаете с вашими, э-э, коллегами, находилось под наблюдением. Они прослушивали все телефонные разговоры.— Они? — переспросил Сильвестри.— СИСММ Итальянская внешняя разведка

, — пояснил Брунетти. — А конкретно — антитеррористическое подразделение.— Антитеррористическое? — повторил Франко ошарашенно.— Вот именно. Похоже, этот бар использовался людьми, причастными к взрывам в музеях Флоренции, — вдохновенно импровизировал Брунетти. — Я, наверное, не должен вас в это посвящать, хотя, с другой стороны, раз уж вы влипли в такую неприятную историю, то почему бы нам об этом не поговорить?— Во Флоренции? — Франко был в таком состоянии, что мог только тупо повторять услышанное.— Да. Мне самому известно немного, Насколько я понял, телефон в баре использовался для передачи неких сообщений. Ребята из спецслужб поставили этот телефон на прослушку примерно месяц назад, действовали по закону, судебное распоряжение, все дела. — Тут Брунетти красноречиво потряс перед носом у задержанного папкой. — Когда мои вас вчера арестовали, я попытался втолковать тем, другим, что вы всего лишь мелкая рыбешка, а значит, по нашей части. Но они и слушать меня не стали.— Что это все значит? — снова спросил Сильвестри. Вся злость, звучавшая в его голосе, куда-то испарилась.— А это значит, что они будут действовать в соответствии с законом о борьбе с терроризмом, — проговорил Брунетти, вставая. — Понимаете, синьор Сильвестри, просто между спецслужбами возникли разногласия, такое бывает. Теперь вас продержат сорок восемь часов.— А как же мой адвокат?— Вот двое суток пройдут, и звоните ему на здоровье. Всего каких-то сорок восемь часов, из которых вы просидели уже… — Брунетти отогнул манжету рубашки и взглянул на часы, — уже десять часов. Так что подождать вам осталось полтора дня, а потом вызовете адвоката, и он в два счета вас отсюда вытащит.Сказав все это, Гвидо приветливо улыбнулся.— А вы здесь зачем? — спросил Сильвестри, взглянув на него с подозрением.— Вас ведь мои люди арестовали, вот мне и показалось, что я, ну, вроде как впутал вас в это дело. Ну и решил хотя бы зайти, объяснить, что к чему: больше-то я ничего не могу для вас сделать. Я с этими орлами из СИСМИ не первый раз сталкиваюсь, — проговорил Брунетти устало, — объяснять им что-то — дохлый номер. В законе сказано, что они имеют право задержать любого человека на сорок восемь часов, никого об этом не извещая. С этим просто надо смириться.Он снова взглянул на часы.— Не беспокойтесь, синьор Сильвестри. Уверяю вас, время пролетит незаметно. Если вам журнальчики какие-нибудь понадобятся, скажите офицеру, договорились? — С этими словами Брунетти направился к двери.— Пожалуйста, — взмолился Сильвестри, очевидно впервые обращаясь к полицейскому в таком тоне, — прошу вас, не уходите.Брунетти развернулся на сто восемьдесят градусов и, склонив голову набок, уставился на Франко с выражением откровенного любопытства.— Вы уже решили, какие журналы хотите почитать? «Панорама»? «Архитектурный вестник»? Или может, «Христианская семья»?— Чего вам от меня нужно? — спросил тот резко, но не зло. Капли пота у него на лбу стали еще заметнее.Было очевидно, что играть с ним и дальше нет никакой необходимости. Вот вам и крутой парень Франко, вот вам и смельчак!Комиссар задал свой вопрос строгим спокойным, голосом:— Кто звонит вам по телефону в баре и кому вы звоните с этого телефона?Сильвестри потер лицо, провел руками по голове, словно пытаясь прижать волосы к самому черепу; потом потер рот, будто вытирался после еды, и, наконец, выдавил из себя:— Есть один человек. Он звонит мне и сообщает, когда привезут новых девочек.Брунетти молчал.— Я не знаю, кто он и откуда звонит. Просто связывается со мной где-то раз в месяц и говорит, где их забрать. К тому времени их обрабатывают как надо, чтобы смирные были. Мне остается только встретить их и расставить по рабочим местам.— А деньги?Сильвестри не ответил. Брунетти развернулся и направился к выходу.— Я отдаю их женщине. Каждый месяц. Когда тот человек со мной созванивается, он говорит, когда и куда подъехать. Я подъезжаю и отдаю этой женщине деньги.— Сколько?— Все, что остается.— После чего остается?— После того, как я отдаю девицам их часть заработка и оплачиваю их жилье.— И сколько выходит?— По-разному, — ответил Сильвестри уклончиво.— Сильвестри, не морочьте мне голову, — сказал Брунетти, давая волю раздражению.— Бывает, миллионов сорок — пятьдесят за месяц. Бывает, меньше.Из этого Брунетти сделал вывод, что бывает и больше.— Кто такая эта женщина?— Не знаю. Я ее никогда не видел.— Как это?— Мне говорят, где будет припаркована ее машина. Белый «мерс». Я должен подойти к машине сзади, открыть дверь и положить деньги на заднее сиденье. После этого она уезжает.— Хотите сказать, что никогда не видели ее лица?— На ней всегда шарф и темные очки.— И все-таки, какая она? Высокая? Худая? Белая? Темнокожая? Блондинка? Старая или молодая? Ну же, Сильвестри, необязательно видеть лицо женщины, чтобы определить хотя бы это.— Она довольно высокая, а вот цвет волос не знаю. Лица ее я не видел, но мне не показалось, что она старая.— Номер машины?— Не знаю.— Неужели не видели?— Нет. Мы всегда встречались ночью. Фары она не включала.Брунетти не сомневался, что Сильвестри лжет, но он также понимал, что больше из этого типа все равно не выжмешь.— Где вы обычно встречаетесь?— На улице. В Местре. Однажды в Тревизо. По-разному. Он звонит и говорит, куда мне подъехать.— А девочки? Как ты с ними встречаешься?— Так же. Он говорит, на каком углу они будут ждать и сколько их будет, и я встречаю их на своей машине.— Кто их сопровождает?— Никто. Приезжаю — а они уже там. Стоят, ждут.— Вот прямо так? Как скот, что ли?— Они ж знают: если рыпнутся, хуже будет. — Голос Сильвестри вдруг сделался прямо-таки свирепым. — Откуда они приезжают?— Да отовсюду.— В смысле?— Из разных городов. Из разных стран.— Как они сюда попадают?— То есть?— Как они оказываются в очередной… э-э, партии?— Да это же просто шлюхи! Откуда мне знать, что да как у них получается? Я же с ними, блин, не беседую. — Франко засунул трясущиеся руки в карманы и проговорил: — Когда вы меня отсюда выпустите?— Сколько всего девочек ты привез в бар?— Все! Хватит! — заорал Сильвестри. Он вскочил и ринулся к Брунетти. — Выпустите меня отсюда, немедленно.Брунетти не шелохнулся. Сильвестри замер и отступил на пару шагов. Брунетти постучал в дверь, и Гравини мгновенно открыл. Комиссар вышел в коридор, подождал, пока дверь закроется, и распорядился:— Значит, так: пусть посидит еще полтора часа. Потом отпустите.— Да, синьор, — выпалил Гравини, отдавая честь начальнику, который уже повернулся к нему спиной и направился к выходу. Глава 22 Встреча с Марой и ее сутенером совершенно вывела Брунетти из равновесия, что было очень некстати — в свете предстоящей ему беседы с синьорой Тревизан и деловым партнером ее усопшего мужа. Наведываться в офис Мартуччи ему больше не хотелось, так что Брунетти позвонил вдове и сказал ей, что в интересах следствия ему совершенно необходимо поговорить с ней и, по возможности, с синьором Мартуччи. Их алиби на время убийства Тревизана уже успели проверить: служанка синьоры Тревизан подтвердила, что госпожа была дома весь вечер, а приятель Мартуччи звонил ему в девять тридцать и застал дома.На основании собственного многолетнего опыта Брунетти старался предоставлять интересующим его людям право самим выбирать место встречи: каждый человек, конечно же, предложит встретиться там, где ему комфортнее, и будет уверен, что контролирует ситуацию — а на самом-то деле место никак не влияет на содержание беседы. Синьора Тревизан, как и следовало ожидать, предпочла принять комиссара у себя; в назначенный час, ровно в пять тридцать, Брунетти был у дверей ее квартиры. Поскольку к этому времени Гвидо еще не успел отойти от разговора с Франко Сильвестри, он решил для себя, что будет пресекать любые проявления гостеприимства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33