Она вздрогнула от его резкого движения и глянула на него снизу вверх.— Что, все? — спросила она.— Да, все.— А как же того…— Чего? — растерянно спросил Брунетти.— Ну того, по-быстренькому? Когда полицейские нас залавливают, без этого обычно не обходятся. — В голосе не слышалось никакого осуждения, только усталость.— Нет, ничего такого не надо, — сказал он и направился к двери.Она встала и сунула руки в рукава жакета, сначала одну, потом другую. Он придержал дверь, пропуская ее вперед, на лестничную площадку. Она заперла дверь на замок и стала спускаться вниз по ступенькам. Она распахнула настежь дверь подъезда, повернула направо и ринулась в направлении бара. Брунетти повернул в противоположную сторону, дошел до конца улицы, перешел через дорогу и остановился под фонарем. Через минуту около него притормозила черная машина делла Корте. Глава 17 — Ну и?.. — только и спросил делла Корте, не успел Брунетти усесться на переднее сиденье. Гвидо понравилось, что ни в самом вопросе, ни в интонации капитана не чувствовалось никаких пошлых намеков.— Она из Бразилии, работает на того парня, что был с ней в баре. Сказала, что он иногда отвечает на телефонные звонки в бар.— А дальше что? — спросил делла Корте, заводя машину и начиная медленно двигаться в сторону вокзала.— А дальше ничего. Это все, что она мне сообщила, но думаю, из ее рассказа можно сделать еще кое-какие выводы.— Какие же?— Такие, что, во-первых, она здесь нелегально, вида на жительство не имеет, а значит, лишена возможности выбирать, чем зарабатывать себе на жизнь.— А если ей это нравится? — предположил делла Корте.— И много вы встречали шлюх, которым это нравится?Не отвечая на этот вопрос, делла Корте повернул за угол и остановился у входа на вокзал. Он поставил машину на тормоз, но двигатель заглушать не стал.— Что теперь? — спросил он.— Думаю, нам следует арестовать того мужика. По крайней мере выясним, кто он такой. А пока он будет у нас, можно попробовать еще разок потрясти женщину.— Полагаете, она заговорит?Брунетти пожал плечами:— Возможно, если убедить, что после этих разговоров ее не отправят обратно в Бразилию.— А она поверит?— Смотря кто с ней будет разговаривать. — Может, лучше, чтобы женщина?— Наверное, да.— У вас такая найдется?— Есть одна женщина-психиатр, время от времени она дает нам консультации. Можно попробовать уговорить Мару с ней пообщаться.— Мару?— Она мне так представилась. Будем надеяться, что у нее не отняли хотя бы это — ее собственное имя.— Когда будете его брать?— Чем раньше, тем лучше.— Есть мысли, как это сделать?— Проще всего в тот момент, когда очередной клиент Мары положит деньги на стол.— Как долго вы сможете его продержать?— Зависит от того, что мы выясним: есть ли на него досье, не всплывало ли его имя в каких-нибудь протоколах. — Брунетти помолчал. — Если вы не ошибаетесь насчет героина, раскрутим его за пару часов.На лице капитана заиграла недобрая улыбка.— Я был прав, будьте уверены.Брунетти никак не отреагировал, и делла Корте спросил:— А что пока?— Я сейчас кое-что проверяю. Хочу узнать побольше о семье Тревизана, ну и о его практике — насколько это возможно.— Раскопали что-то особенное?— Да нет. Так, пара деталей, которые не дают мне покоя: как-то, понимаете, не стыкуются между собой. — Больше рассказать ему было нечего, поэтому Брунетти спросил: — А что у вас?— Проводим такую же проверку Фаверо. Столько всего надо уточнять, особенно в том, что касается работы, — ужас просто! — Он сделал минутную паузу и добавил: — Никогда не подозревал, что эти ребята так много зарабатывают.— Бухгалтеры-то?— Ну да! Похоже, по нескольку сотен миллионов в год. И это только задекларированный доход, а вы представьте, сколько он в конвертиках берет.Припомнив пару имен из списка клиентов Фаверо, Брунетти сразу представил себе его доход, официальный и неофициальный.Он открыл дверь, вылез из машины, обошел ее и, став у окна со стороны делла Корте, сказал:— Завтра вечером пошлю в бар своих людей. Если он и Мара будут там, думаю, возьмем без труда.— Обоих? — уточнил делла Корте.— Да. Она наверняка станет более разговорчивой, после того как проведет ночку в камере.— Вы же вроде собирались устроить ей беседу с психиатром.— Я и не отказываюсь. Только пусть сначала почувствует на себе, что такое тюрьма. Страх обычно развязывает язык, в особенности женщинам.— Вот вы какой! Хладнокровный злодей, да? — проговорил делла Корте не без уважения.Брунетти пожал плечами.— Она может знать что-то, имеющее отношение к убийству. Чем сильнее она будет напугана и растеряна, тем скорее расскажет нам то, что знает.Делла Корте улыбнулся, трогаясь с места.— А я уж было подумал, что вы вот-вот начнете мне рассказывать сказки про шлюх с золотым сердцем, — бросил он на ходу.Брунетти оттолкнулся от машины и зашагал в сторону вокзала. Он сделал пару шагов, обернулся, глянул вслед делла Корте, который уже поднимал стекло.— Людей с золотым сердцем не бывает! — выкрикнул Гвидо, но капитан, похоже, его не услышал.На следующее утро синьорина Элеттра первым делом сообщила ему, что нашла ту статью о Тревизане в «Газеттино», но что она представляет собой совершенно безобидный рассказ о совместном предприятии — туристической фирме, которую он организовал через торговые палаты Венеции и Праги. В жизни синьоры Тревизан, по крайней мере если верить журналисту светской хроники, тоже не было ничего скандального.Хотя Брунетти и ожидал чего-то подобного, он все же ощутил разочарование. Он попросил синьорину Элеттру обратиться к Джорджо — к собственному удивлению, комиссар уже говорил о нем, будто о старом друге, — и попросить его добыть список звонков, поступавших на телефонный номер бара «У Пинетты». Затем он неторопливо прочел накопившуюся почту и сделал пару звонков по поводу одного из писем.После этого он позвонил Вьянелло и распорядился отправить в бар «У Пинетты» троих сотрудников, чтобы арестовать Мару и ее сутенера. И больше у него уже не оставалось выбора, кроме как заняться наваленными на столе бумагами. Он так и поступил, но воспринимать всерьез то, что он читал, удавалось с трудом: МВД прислало статистику по кадровому обеспечению на ближайшие пять лет, расчет, во что может обойтись установка компьютерной связи с Интерполом, а также техническое описание и боевые характеристики новой модели пистолета. Брунетти с отвращением отпихнул все эти бумаги в сторону. Не так давно квесторе получил извещение от министра внутренних дел о том, что в следующем году бюджет полиции планируется урезать на пятнадцать, а может, и на все двадцать процентов и что роста финансирования в ближайшем будущем не предвидится. А эти дураки из Рима все шлют и шлют им какие-то проекты, планы, будто денег у полиции хоть отбавляй, будто их еще не все разворовали и перекачали на секретные счета в Швейцарии.Он взял листок с техническим описанием пистолета, который никто никогда не купит, перевернул его и стал составлять список людей, с которыми хотел поговорить: вдова Тревизана, ее брат, ее дочь Франческа и еще кто-нибудь, кто мог бы дать ему точную информацию и о профессиональной деятельности, и о частной жизни Тревизана.В другую колонку он начал вписывать то, что не давало ему покоя: рассказ (или выдумка) Франчески о том, что ее могут похитить; нежелание Лотто предоставлять ему список клиентов Тревизана; изумление Лотто при упоминании имени Рино Фаверо.Но больше всего, осознал он, его занимали эти телефонные номера, эти звонки в самые разные места, здесь по-прежнему не было ни мало-мальски четкой картины, ни сколько-нибудь внятных объяснений.Он полез в нижний ящик стола за телефонным справочником и вдруг подумал, как было бы удобно, по примеру Фаверо, вести отдельную записную книжку с телефонными номерами, по которым особенно часто звонишь. Но сейчас он искал номер, по которому не звонил вообще никогда, не желал требовать плату за когда-то оказанную услугу.Это случилось три года тому назад. Как-то вечером ему позвонил приятель, фармацевт Данило, и попросил Брунетти заехать к нему домой. Приехав, Гвидо обнаружил, что у его друга огромный фонарь под глазом, словно он только что серьезно подрался. Выяснилось, что драки как таковой не было, ибо сам Данило никого и пальцем не тронул.Он как раз закрывался на ночь, когда в аптеку вломился какой-то молодой человек. Данило совсем не сопротивлялся, не издал ни звука, даже когда тот кинулся к шкафу, где хранились наркотические лекарственные препараты, и схватил семь ампул морфия. Но он узнал налетчика и крикнул ему вслед: «Роберто, так нельзя!» — за что немедленно получил оплеуху, да такую сильную, что отлетел и ударился об угол прилавка.Роберто, как было известно не только Данило и Брунетти, но и почти всей полиции города, был единственным сыном Марио Беньямино, возглавляющего уголовный суд Венеции. Вплоть до того злополучного вечера наркотическая зависимость не толкала его на применение силы: он доставал все, что нужно, по поддельным рецептам и на деньги, которые выручал от продажи всяких мелочей, украденных из дома родителей или друзей. Но теперь, когда он совершил нападение, пусть непреднамеренное, на аптекаря, он мог считаться уголовным преступником. После разговора с Данило Брунетти отправился к судье домой и провел там больше часа; на следующее же утро судья Беньямино отвез своего сына в небольшую частную клинику неподалеку от Цюриха, где Роберто пробыл полгода; вернувшись, он поступил учеником в гончарную мастерскую близ Милана.Импульсивное великодушие Брунетти осталось тайной между ним и судьей; до поры до времени эта история была подобно паре страшно дорогих туфель, пылящихся в шкафу: их купили когда-то давно, а носить не стали, и каждый раз, натыкаясь на коробку с ними в поисках чего-то еще или наступая на них в суматохе, хозяин морщится, вспоминая о бездарно потраченных деньгах.Женский голос в кабинете судьи ответил после третьего звонка. Брунетти представился и попросил соединить с судьей Беньямино.Через минуту он услышал знакомый голос:— Здравствуйте, комиссар. Я ждал, что вы позвоните.— Да, — просто сказал Брунетти. — Мне надо поговорить с вами, ваша честь.— Сегодня?— Если это вам удобно.— У меня будет полчаса, сегодня днем, в пять. Этого хватит?— Думаю, да, ваша честь.— Тогда жду вас. У себя, — проговорил судья и повесил трубку.Главное здание городского уголовного суда располагалось у самого моста Риальто, но не со стороны Сан-Марко, а на той стороне, где находится фруктово-овощной рынок. Те, кто приходят сюда по утрам за покупками, время от времени видят мужчин и женщин в наручниках и кандалах, которых заводят или выводят из многочисленных дверей суда; а частенько между ящиками с капустой и прилавками с виноградом выстраиваются в ряд вооруженные автоматами карабинеры — это означает, что сейчас в зал суда будут конвоировать преступника. Брунетти предъявил вооруженным охранникам свое удостоверение и стал подниматься по широким мраморным ступеням на второй этаж, в кабинет судьи. На каждой площадке было большое окно с видом на Фондако-Деи-Тедески Немецкое подворье

— во времена Республики это здание служило торговым центром для всех торговцев немецкого происхождения, проживавших в городе, а сейчас здесь располагалось Центральное почтовое отделение. Наверху его остановили два карабинера в бронежилетах и со штурмовыми винтовками и попросили предъявить документы.— Вы имеете при себе оружие? — спросил один из них, после того как внимательно изучил его удостоверение.Брунетти очень пожалел, что забыл оставить оружие на работе: «сезон охоты» на судей был открыт в Италии уже очень давно, так что все нервничали и проявляли запоздалую осторожность. Он медленно расстегнул свою куртку и широко распахнул ее, чтобы охранник мог достать его пистолет.Третья дверь направо вела в кабинет Беньямино. Брунетти дважды постучал, и его пригласили войти.За время, прошедшее со дня, когда Брунетти побывал у судьи дома, они не раз случайно сталкивались на улице и здоровались друг с другом кивком головы, но последний раз Гвидо видел судью не меньше года назад и сейчас был просто поражен тем, как сильно тот изменился.Хотя судья был старше Брунетти на какие-нибудь десять лет, но сейчас он выглядел как его отец. Глубокие морщины от ноздрей, вокруг рта и на шее.Его некогда яркие, темно-карие глаза как будто подернулись дымкой. А ниспадавшая свободными складками черная мантия, казалось, была для него не знаком его статуса, а скорее обузой, так сильно он похудел.— Присаживайтесь, комиссар, — проговорил Бенъямино. Голос его остался прежним, глубоким и звучным, как у певца.— Спасибо, ваша честь, — сказал Брунетти и занял один из четырех стульев, стоявших у стола судьи.— Мне жаль, но у меня осталось еще меньше времени, чем я рассчитывал. — Произнеся эту фразу, судья сделал паузу, будто до него только что дошел смысл сказанного им самим. На его лице мелькнула слабая печальная улыбка, и он добавил: — Я имею в виду сегодня днем. Так что, если вы могли бы изложить суть вашего дела покороче, я был бы вам очень признателен. Если же это невозможно, мы можем поговорить дня через два, коли вам все еще будет нужна моя помощь.— Разумеется, ваша честь. Я очень признателен вам, что смогли уделить мне немного времени.Брунетти смолк на мгновенье и встретился с судьей глазами. Оба они понимали, насколько шаблонно звучат эти слова.— Да, — только и сказал судья.— Карло Тревизан, — проговорил Брунетти.— Что конкретно?— Кому могла быть выгодна его смерть? В каких отношениях он был со своим шурином? С женой? Почему лет пять тому назад его дочка всем рассказывала, будто ее родители боятся, что ее могут похитить? И были ли у него какие-то дела с мафией, а если да, то какие?Судья Беньямино ничего не записывал, просто выслушал. Потом поставил локти на стол и показал Брунетти руку с растопыренными пальцами.— Два года тому назад на работу к нему в контору поступил адвокат, Сальваторе Мартуччи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33