— Клянусь, — отвечал тот твердым голосом.— Хорошо, — сказал священник, — теперь вы можете войти в комнату… Я даже не стану спрашивать у вас ваше имя.— Мое имя ровно ничего не скажет вам, батюшка, — произнес незнакомец печальным голосом.— Идите за мной.Войдя в комнату, незнакомец обнажил голову и встал в углу.— Не обращайте на меня внимания, батюшка, — проговорил он тихо, — и верьте данной мною клятве.Миссионер отвечал только кивком головы.Раненый все еще не подавал никаких признаков жизни и, бледный, неподвижно лежал в том же положении, как его опустили на постель.Отец Серафим подошел к нему.С осторожностью и кротостью, свойственными только вполне отрекшимся от мира и посвятившим свою жизнь на пользу ближнего, принялся он ухаживать за раненым.Но все употребляемые им средства не давали никакого результата, и молодой человек все так же продолжал лежать пластом.Дон Пабло с безнадежным видом покачивал головой.Миссионер одно за другим употребил все известные ему средства для того, чтобы привести Шоу в чувство, но безуспешно.Тогда к постели раненого приблизился незнакомец.— Святой Отец, — проговорил он, слегка касаясь руки миссионера, — вы сделали все, что доступно человеку, но все ваши усилия не принесли никакой пользы.— Увы! Да, — отвечал печально миссионер.— Не позволите ли вы теперь мне попытаться привести его в сознание?— Неужели вы думаете, что будете удачливее меня? — спросил с удивлением священник.— Надеюсь, — спокойно сказал незнакомец.— Но вы же видите, что я употребил все средства, которые предписываются в таких случаях.— Совершенно верно, батюшка, но индейцы обладают некоторыми тайнами, известными только им одним, и эти таинственные средства производят изумительное действие.— Да, я слышал об этом. Значит, вы тоже знаете эти таинственные средства?— Да, мне известны некоторые из них и, если вы позволите, я испробую действие их на этом молодом человеке, который находится в безнадежном состоянии.— Увы! Я опасаюсь этого.— Мы ведь все равно ничем не рискуем, испробовав на нем крайнее средство, которое я предлагаю.— Да, это правда.— В таком случае, разрешите мне сделать пробу.— Делайте что хотите… Дай Бог, чтобы труды ваши увенчались успехом, — проговорил с печальным вздохом миссионер.— Только Он один и в состоянии помочь мне.Незнакомец наклонился над молодым человеком и с минуту пристально всматривался в лицо раненого. Затем он вынул из-за пазухи граненый хрустальный флакон с зеленой как изумруд жидкостью.Он просунул острие кинжала между стиснутыми зубами раненого и влил ему в рот четыре или пять капель жидкости, находившейся во флаконе.Вдруг произошло нечто удивительное.Шоу испустил глубокий вздох, открыл несколько раз глаза и, как бы под влиянием какой-то сверхъестественной силы, сел на постели и обвел вокруг себя удивленным взглядом.Затем раненый провел рукой по бледному лбу и пробормотал глухим голосом:— Эллен, слишком поздно… Я не могу спасти ее!.. Смотри, смотри, они уносят ее… она погибла!И он упал на постель.Все бросились к нему.— Он спит, — вскричал миссионер с удивлением.— Он спасен, — сказал незнакомец.— Но, — спросил с беспокойством дон Пабло, — что значат слова этого человека?— Вы не поняли их? — спросил незнакомец.— Нет, и напрасно ломаю себе над этим голову.— В таком случае, я могу объяснить вам это.— Вы!— Да, я. Слушайте. Этот юноша хотел освободить вашу сестру.— Откуда вы это узнали?— Правда ли это? — воскликнул дон Пабло.— Правда… Продолжайте, — сказал священник.— Его нашли перед домом, где ее приютили. Он лежал с кинжалом в груди.— Дальше!— Его ранили потому, что он мешал снова похитить ее у вас.— О! Не может быть.— А между тем это верно.— Почему вы все это знаете?— Не знаю, а угадываю.— А! — вскричал дон Пабло в отчаянии. — Батюшка, бежим туда… к моей сестре!..И они оба бросились вон из комнаты.Неизвестный, оставшись один, завернул раненого в плащ, взвалил его себе на плечи с такой легкостью, как будто это был ребенок, и вместе со своею ношей вышел из дому. ГЛАВА XXI. Генерал Вентура Было около шести часов утра.Генерал Вентура, губернатор провинции, удалившись в свои апартаменты, спал еще глубоким сном, как вдруг дверь в спальню с шумом распахнулась, и в комнату вошел офицер.— Что такое случилось, капитан Лопес? — спросил губернатор, тщетно стараясь придать твердость своему голосу, который невольно дрожал от какого-то страшного предчувствия.На заданный ему губернатором вопрос капитан лаконично отвечал таким тоном, который сам по себе уже предвещал беду:— Ничего хорошего.— Что значит «ничего хорошего»? Уж не взбунтовался ли народ?— Клянусь честью, нет. Я думаю, что никто даже и не помышляет об этом.— В таком случае, — сказал повеселевший генерал, — скажите мне, какого черта вам нужно от меня, что вы явились в такую рань?— Мне ровно ничего не нужно, — отвечал капитан могильным голосом, — вас хочет видеть какой-то солдат, который явился неизвестно откуда… Я пришел спросить вас, что делать с ним.— Постойте, — перебил его генерал, лицо которого внезапно потемнело, — кто такой этот солдат?— Как будто драгун.— Драгун!.. Ведите его сюда, ведите его сюда!… Как вы меня напугали, прости вас Господи, своей странной манерой говорить обиняками!… Этот солдат, по всей вероятности, явился сообщить мне о скором прибытии отряда, который должен был бы давным-давно быть здесь.Капитан с видом сомнения пожал плечами.— Что такое еще? — спросил генерал, которого сильно испугала эта выразительная пантомима. — Что такое еще смущает вас?— Ничего кроме того, что солдат этот явился в таком печальном виде, что едва ли он может принести вам приятное известие.— Мы сейчас узнаем, в чем дело. Позовите его.— Да, это правда, — согласился капитан.И он вышел.Генерал вскочил с постели и быстро оделся.Вдруг с пласа-Майор донесся сильный шум, генерал подошел к окну, поднял занавеску и взглянул на улицу.Целая толпа с громкими криками и в страшном беспорядке двигалась со всех сторон к площади.— Что там такое происходит? — с тревогой спрашивал себя генерал. — Что означает весь этот шум?В это время крики еще больше усилились, и отряд коман-чских воинов показался с калле-де-ла-Мерсед, быстро и в строгом порядке направляясь к дворцу.При виде этого зрелища генерал остолбенел.— Опять индейцы! — пробормотал он. — Каким образом осмелились они явиться сюда? Значит, им ничего еще неизвестно о прибытии драгун? Меня более чем удивляет эта смелость с их стороны!..Он опустил занавеску и отошел от окна.Солдат, о котором докладывал ему капитан, стоял перед ним и ждал, пока губернатору угодно будет обратиться к нему с вопросом.Вид солдата заставил генерала содрогнуться с головы до ног. Солдат был страшно бледен, мундир его был разорван и весь в грязи, как будто он совершил длинный и утомительный переход.Генерал Вентура решил сразу рассеять все сомнения. Он уже открыл было рот, чтобы приступить к допросу, как вдруг дверь отворилась и в комнату вошло несколько человек офицеров, а с ними капитан Лопес.— Генерал, — сказал капитан, — идите скорей… вас ждут в зале совета… Индейцы явились за ответом, который вы обещали дать сегодня утром.— Э! Чего это вы так испугались, господа? — строгим тоном сказал генерал. — Насколько мне известно, в городе все спокойно… Индейцы не подожгли его… Я не успел еще обсудить, что отвечать этим дикарям… пусть они подождут, пока я дам им аудиенцию.— Хорошо, хорошо, генерал, — грубым голосом отвечал капитан Лопес, — город еще не загорелся с четырех концов, но это легко может случиться, если вы будете продолжать поступать таким образом.— Как! Что это значит? — вскричал генерал, бледнея от страха. — Неужели дела наши так плохи?— Да хуже этого ничего и быть не может, и нам нельзя терять ни минуты, если мы хотим избавить город от больших бед.— Кабальеро, — сказал генерал прерывающимся от страха голосом, — мы прежде всего должны заботиться о спасении города… я иду вместе с вами.И, не обращая больше внимания на солдата, генерал направился в зал совета.Беспорядок, царивший на улице, отразился и на дворце.Собравшиеся в зале офицеры спорили, перебивая друг друга. Выйдя в зал, генерал бросил тревожный взгляд на присутствующих. Все сели на свои места. Заседание, по крайней мере внешне, носило строгий и спокойный характер. Со стороны можно было подумать, что здесь собрались люди, сознающие лежащие на них обязанности и твердо решившиеся исполнять свой долг до конца.Индейцы в данную минуту были полными хозяевами города. Против них мексиканцы не могли выставить ни одного солдата и поэтому им оставалось только постараться покончить дело с команчами на возможно более выгодных для себя условиях. Но так как офицеры хотели сохранить наружное приличие, то началось совещание, причем все снова поочередно высказывали свое мнение; затем, по окончании прений, генерал поднялся со своего места и попросил собрание выслушать его.— Кабальеро, — начал он голосом, дрожавшим от волнения или, лучше сказать, от страха, — все мы, собравшиеся здесь, — люди мужественные и не раз имели случай доказать это в затруднительных обстоятельствах. Одним словом, если бы дело шло о том, чтобы пожертвовать нашей жизнью для спасения несчастного населения, мы не задумываясь сделали бы это, потому что все мы отлично понимаем святость долга и знаем, что бывают моменты, когда нельзя отступать, но увы! Жертва наша не принесла бы пользы и не устранила бы опасности для тех, кого мы должны защищать. Поэтому мы должны вступить в переговоры с дикарями. К сожалению, мы не можем выставить против них войска. Может быть, нам и удастся отвратить опасность и спасти женщин и детей. Но если мы даже и не достигнем желаемых результатов, у нас, по крайней мере, останется сознание свято исполненного долга.Оглушительные аплодисменты приветствовали такое заключение речи губернатора, и он, обернувшись к часовому, неподвижно стоявшему у двери, приказал ввести главных индейских вождей. ГЛАВА XXII Команчи Валентин и его друзья проснулись на рассвете.Команчи, уже с оружием в руках, были совсем готовы к выступлению.Единорог, одетый в великолепный воинский наряд, подошел к охотнику.— Мой брат уже выступает? — спросил его Валентин.— Да, — ответил вождь. — Я отправлюсь в крепость за ответом вождя бледнолицых.— А что намерен предпринять мой брат, если ему ответят отказом?Единорог улыбнулся.— У команчей длинные копья, — сказал он, — бледнолицые не откажут ему.— Я буду сильно беспокоиться во время вашего отсутствия, вождь. Испанцы — изменники; берегитесь, как бы вам не попасть в засаду.— Они не осмелятся сделать этого, — гордо отвечал Единорог. — Если они не отдадут мне вождя, которого любит мой брат, испанские вожди будут замучены на площади Санта-Фе, город сожжен и разграблен. Я сказал, пусть мой брат не беспокоится.— Хорошо! Единорог — мудрый вождь, он сделает все, что следует.Вдруг в лагере произошло какое-то смятение, и двое запыхавшихся людей подбежали к Валентину и Курумилле, разговаривавшим с Единорогом.Вновь прибывшими были дон Пабло, сын дона Мигеля, и отец Серафим.Подбежав к своим друзьям, они в полном изнеможении опустились на травуСпустя некоторое время миссионер первым оправился от почти бесчувственного состояния.Дон Пабло точно обезумел: слезы ручьем лились из его глаз, грудь надрывалась от рыданий, он не мог произнести ни слова.Валентин страшно взволновался при виде такого горя своего друга.— Господи, Боже мой! — в испуге повторял он. — Да скажите же мне, что такое случилось? Может быть, дон Мигель…Миссионер отрицательно покачал головой.— Нет, — отвечал он наконец, — с доном Мигелем, насколько мне известно, не случилось ничего дурного.— Слава Богу! Так что же это значит? Какое несчастье случилось еще, батюшка?— Да, сын мой, случилось большое несчастье, — отвечал миссионер, закрывая лицо руками.— Говорите же, что такое? Ваше молчание убивает меня!— Донна Клара…— Ну! — перебил его охотник.— Сегодня ночью Красный Кедр похитил ее из того убежища, где я укрыл ее.— О! — вскричал с глухой яростью Валентин, гневно топнув ногой. — Опять этот демон! Проклятый Красный Кедр! Попадись только он мне!..— Увы!.. — проговорил в отчаяньи священник.— Соберитесь с мужеством, батюшка, — сказал Валентин, — спасем сначала дона Мигеля, а затем, клянусь вам, я верну ему и его дочь!— Отец молитвы, — сказал Единорог кротким и твердым голосом, обращаясь к отцу Серафиму, — у вас доброе сердце, команчи любят вас, и Единорог поможет вам. Молитесь вашему Богу, и Он поможет вам… вы ведь сами говорите, что Он может все сделать.Затем вождь повернулся к дону Пабло и, тяжело опустив ему руку на плечо, сказал:— Плачут только женщины, а мужчины мстят. Разве у моего брата нет винтовки?— Да, вы правы, вождь, — отвечал дон Пабло, преодолевая волнение, — пусть плачут женщины, которые не имеют другого оружия для защиты… Я — мужчина, я буду мстить.— Хорошо. Мой брат говорит хорошо, он — воин… Единорог уважает его… он прославится на тропе войны.На минуту упавший духом, дон Пабло снова вернул себе всю свою энергию, и теперь это был уже другой человек.— Куда вы отправляетесь? — спросил он.— В Санта-Фе, освободить вашего отца.— Я пойду с вами.— Пойдемте, — согласился Единорог.— Нет, — решительно вмешался Валентин, — ваше место не там, дон Пабло… Пусть команчи одни делают то, что им нужно… Вы гораздо лучше сделаете, если останетесь здесь.— Приказывайте, друг мой, — покорно отвечал молодой человек, — я вполне доверяю вашему опыту.— Прекрасно, вы благоразумны, мой друг… Брат, — прибавил он, повернувшись к вождю, — вы можете ехать. Солнце уже поднялось над горизонтом, и да поможет вам милосердный Господь!Единорог подал знак к выступлению. Команчи, размахивая оружием, испустили военный клич и, окружив привезенных ночью испанских пленников, тронулись в поход.Курумилла встал и старательно завернулся в бизонью шкуру.— Мой брат покидает нас? — спросил его Валентин.— Да, — лаконично отвечал араукан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38