Это был человек.Ягуар был убит.Мачете охотника в нескольких местах пронзило ему сердце.Во все время этой кровавой битвы вновь прибывшие не сделали ни одного движения и с невозмутимым спокойствием смотрели на разыгрывавшуюся перед ними драму.Мексиканец приподнялся, два или три раза погрузил свой мачете в землю, чтобы стереть кровь с лезвия, и, спокойно повернувшись к незнакомцам, сказал:— Ну, как вы это находите?— Отлично сыграно, — отвечал один из новоприбывших, — это один из самых красивых дуплетов, какие я когда-либо видел в своей жизни.Мужчины вскинули свои ружья на плечи и направились к мексиканцу, который все так же хладнокровно и спокойно заряжал свой карабин, как будто не он только что пережил страшные минуты борьбы с кровожадными хищниками и только чудом избавился от грозившей ему опасности.Солнце быстро склонялось к горизонту, тень от деревьев становилась все длиннее и длиннее, солнечный диск казался большим огненным шаром среди прозрачной синевы небес.Ночь приближалась быстрыми шагами, а вместе с тем просыпалась и пустыня; со всех сторон мрачных и таинственных глубин девственного леса доносилось глухое завывание койотов и хищных зверей, к которому примешивалось пение птиц, сидевших на ветвях.Молчаливая и угрюмая в течение дня, пустыня выходила из своего болезненного оцепенения с наступлением вечера и готовилась к ночному веселью.Трое мужчин, собравшихся на прогалине, набрали сухих ветвей, свалили их в одну кучу и зажгли.По всей вероятности, они намеревались провести на этом месте часть ночи.Как только пламя костра стало весело подниматься к небу длинными спиралями, оба незнакомца достали из своих ягдташей Ягдташ — охотничья сумка.

маисовые лепешки, несколько картофелин, сваренных в воде и тыквенную бутылку с пульке Пульке — национальный мексиканский слабоалкогольный напиток из перебродившего сока агавы.

; все это они разложили на траве, а затем трое мужчин принялись за охотничий ужин.Когда бутылка обошла кругом несколько раз, и лепешки исчезли, вновь прибывшие закурили свои индейские трубки, а мексиканец скрутил самокрутку.Хотя ужин этот, в общем, продолжался и недолго, но, тем не менее, ночь наступила все-таки раньше, чем они покончили с утолением голода.Полнейший мрак царил над прогалиной, красноватые отблески пламени освещали энергичные лица мужчин и придавали им фантастический вид.— Теперь, — начал мексиканец, закуривая свою сигаретку, — я объясню вам, если позволите, почему, именно, мне так хотелось поскорей с вами увидеться.— Одну минутку, — перебил его один из охотников. — Вы ведь знаете, что в пустыне очень часто листья имеют глаза, а деревья уши; если только я правильно понял ваши слова, вы назначили нам здесь свидание для того, чтобы разговор наш остался в тайне.— Да, для меня в высшей степени важно, чтобы о том, что я вам скажу сейчас, никто ничего не знал.— Отлично!.. Курумилла, идите.Тот, кого назвали Курумиллой, поднялся, взял свой карабин и ушел.Вскоре он уже исчез во мраке.Отсутствие его продолжалось довольно долго.За все это время двое сидевших у костра мужчин не обменялись ни одним словом.Наконец через полчаса охотник вернулся и сел рядом со своими товарищами.— Ну? — спросил тот из них, который посылал его на рекогносцировку.— Мои братья могут говорить, — коротко ответил Курумилла, — пустыня спокойна.Получив такой определенный ответ, охотники совершенно успокоились, но это, конечно, не освободило их от соблюдения обычной осторожности: с трубками в зубах уселись они спиной к огню, чтобы иметь возможность, разговаривая, в то же время наблюдать за окрестностями.— Мы готовы вас слушать, — сказал охотник.— Но только я прошу вас слушать меня внимательно, кабальеро, — отвечал мексиканец. — То, что вы сейчас от меня услышите, имеет очень важное значение.Собеседники его молча наклонили головы в знак согласия.Мексиканец заговорил снова.Но прежде чем продолжать рассказ, нам необходимо познакомить читателя с двумя субъектами, которых мы вывели только что на сцену, и вернуться назад для того, чтобы объяснить, почему дон Мигель Сарате, вместо того, чтобы принять их у себя, назначил им свидание среди девственного леса.Оба охотника казались с первого взгляда индейцами; но, рассматривая их повнимательней, по некоторым признакам можно было узнать, что один из них принадлежит к тем бледнолицым трапперам, смелость которых вошла в Мексике в пословицу.Как их внешность, так и костюм представляли странную смесь дикости с цивилизацией. Прежде всего они носили необыкновенно длинные волосы, потому что в тех странах, где люди очень часто сражаются ради одной только славы — отнять волосы у своего противника — доказательством мужества, между прочим, служат и длинные волосы, которых так добиваются враги.У обоих вновь прибывших охотников волосы были красиво связаны в пучок и переплетены полосками выдровой кожи и яркими шнурками.Костюм их тоже вполне соответствовал их своеобразному понятию о красоте и изяществе.Охотничья блуза из ярко-красного миткаля Миткаль — легкая хлопчатобумажная ткань.

доходила до колен; гетры, украшенные разноцветными шерстяными лентами и погремушками, защищали их ноги, а обувь их состояла из мокасин, расшитых поддельным жемчугом, которые так мастерски умеют изготовлять индейские скво Скво — женщина (индейск.).

.Пестрое одеяло, стянутое поясом из дубленой ланьей кожи, исполняло обязанности плаща, закрывавшего их торс, но не настолько, однако, чтобы при каждом их движении нельзя было видеть блеск топоров, дула пистолетов и рукоятку мачете, которыми они были вооружены.Что касается их карабинов, в настоящую минуту лежавших возле них на земле, то если бы с них сняли покрывавшие их чехлы из лосиной кожи, украшенные перьями, можно было бы видеть, с какой тщательностью обладатели украсили их ложа медными гвоздями и раскрасили их в разные цвета; словом, все у этих двоих людей носило на себе отпечаток индейских обычаев.Первый из двоих охотников, то есть бледнолицый, был человеком лет тридцати восьми, высокого роста и стройным; хорошо развитые мускулы доказывали, что он обладает большой силой и, хотя он и усвоил себе все манеры краснокожих, тем не менее, внимательно приглядываясь к нему, можно было с уверенностью сказать, что он не только принадлежит к индоевропейскому племени, но даже к нормандской или галльской расе.Он был белокур; его большие голубые и вдумчивые глаза смотрели бесконечно грустно; нос его был с легкой горбинкой, рот большой и украшенный зубами ослепительной белизны; густая пепельно-белокурая борода покрывала весь низ его лица; вся физиономия его дышала кротостью, добротой и храбростью и вместе с тем говорила, что этот человек обладает железной волей.Зато его спутник, вне всякого сомнения, принадлежал к индейской расе, все характерные признаки которой были у него ясно видны; но, странная вещь, его лицо не имело такого оттенка красной меди, какой бывает у уроженцев Техаса и Северной Америки — цвет его лица был скорее коричневый и даже оливковый.У него был высокий лоб, горбатый нос, маленькие проницательные глаза, большой рот и квадратный подбородок; словом, он являлся типичным представителем арауканской расы Арауканы — группа индейских племен, живущих на юге Чили.

, занимающей на юге Чили небольшую территорию.У этого охотника на голове была надета пурпурная повязка Ульмен — так в Чили называют вождей индейцев-араукан.

, в которую, повыше правого уха, было воткнуто перо горного орла — знак, по которому можно различать ульменов аукасов Аукасы — племена, входящие в арауканскую группу.

.Эти два человека были: Валентин Гилуа, бывший драгунский унтер-офицер, и Курумилла, его друг, ульмен племени Великого Зайца. ГЛАВА III. Дон Мигель Сарате Будь в Мексике другое правительство, это была бы одна из богатейших стран на земном шаре.С тех пор как Североамериканские Соединенные Штаты показали всему свету, овладев половиной Мексики Во время американо-мексиканской войны 1846-1848г.г. Мексика потеряла почти половину своей территории: Новую Мексику, Аризону и Верхнюю Калифорнию.

, чего именно они добиваются, жители этой прекрасной страны несколько вышли из того оцепенения, в котором они находились до тех пор, и стали заботиться о том, чтобы колонизировать свои провинции и заселить принадлежащую им богатую и плодородную землю людьми умными, трудолюбивыми, которые помогли бы им воцарить обилие и богатство там, где до них были только развалины, разорение, нерадение и нищета.К несчастью, все эти стремления по непонятной роковой случайности не дали никакого результата, может быть, вследствие природной апатии обитателей, а может, и по вине самого мексиканского правительства.Впрочем, некоторые крупные собственники, понимавшие, как благородна предложенная правительством мера и насколько, в их же собственных интересах, важно побороть вредное для них влияние американских нашествий, великодушно посвятили себя осуществлению этого великого вопроса социальной экономии, который, к несчастью, становится все невыполнимее.Все это происходит потому, что в Северной Америке сталкиваются лицом к лицу две враждебные расы: англосаксонская и испанская.Англосаксы обуреваемы жаждой завоеваний и нашествий, и на этом пути никакая сила не в состоянии не только остановить их, но даже задержать.Нельзя не удивляться завоевательным стремлениям этого подвижного и странного народа, разнородной смеси всех рас, изгнанных нищетой или дурными инстинктами из Европы; им кажется тесно на обширных территориях Северной Америки, которыми, однако же, численная слабость их мешает им завладеть сполна.Чувствуя себя как в клетке в необъятных границах своей страны и считая силу за право, североамериканец то и дело переходит границы владений своих соседей и беспрестанно захватывает чужие земли, с которыми ему нечего делать.Ежедневно толпы эмигрантов покидают свои жилища и с карабином на плече и топором в руках направляются к югу, точно движимые какой-то волей, более сильной, чем они сами, причем ни горы, ни пустыни, ни девственные леса или широкие реки не в состоянии заставить их остановиться хотя бы на несколько минут.Североамериканцы, кроме того, воображают, что они в этом случае служат орудиями Провидения, которым возложена на них миссия населить и цивилизовать Новый Свет.Они с лихорадочным нетерпением считают часы, долженствующие протечь до того дня, недалекого по их мнению, когда они займут все пространство, заключающееся между мысом Норд и Панамским перешейком, за исключением испанских республик, с одной стороны, и английских колоний, с другой.Эти проекты, из которых североамериканцы не делают никакой тайны, но которыми, наоборот, они громко хвастают, вполне известны мексиканцам, которые ненавидят своих соседей и пускают в ход все зависящие от них средства, чтобы создавать им затруднения и ставить препоны их постоянным набегам.К числу таких собственников Новой Мексики, решившихся на великие жертвы, чтобы остановить или, по крайней мере, оттянуть грозное нашествие североамериканцев, принадлежал также один самый богатый и пожалуй, самый умный и самый влиятельный землевладелец в стране.Этим землевладельцем был дон Мигель Акамариктцин Сарате.Что бы там ни говорили, но индейское население в Мексике в два раза превышает по численности белое население и имеет огромное влияние.Дон Мигель Сарате происходил по прямой линии от Акамариктцина, первого мексиканского тлатоани Тлатоани — верховный правитель ацтекской империи.

, имя которого как драгоценное наследство сохранялось в его семье. Владея колоссальным состоянием, дон Мигель жил в своих огромных владениях, точно король в своем государстве, любимый и уважаемый индейцами, которых он действительно защищал каждый раз, как к тому представлялся случай, и которые питали к нему уважение, доходившее почти до обожания, потому что они видели в нем потомка одного из своих знаменитейших тлатоани и своего защитника.В Новой Мексике индейское население сильно увеличилось в последние полстолетия. Некоторые писатели находят, что в настоящее время оно даже многочисленнее, чем было, до завоевания, что, впрочем, вполне допустимо, если принять во внимание апатию испанцев и то нерадение, которое они проявили в борьбе с индейцами.Но индейцев как будто и не коснулось постоянное движение прогресса и цивилизации; они и до сих пор еще сохраняют в неприкосновенности главные черты своих старинных нравов. Они живут отдельными племенами, управляемыми своими касиками, в рассеянных по всей стране деревушках или ранчо; они и до сих пор, как и во времена ацтеков, говорят на своих наречиях, в которые вошло всего несколько испанских слов.Единственная видимая перемена, происшедшая в них, это их переход в католичество; но переход этот более чем сомнительный, потому что они сохраняют с величайшей тщательностью все предания своей прежней религии и втайне исполняют все ее обряды и все ее суеверные обычаи.Эти индейцы, в особенности же, живущие в Новой Мексике, хотя их и зовут Indios fideles Верные индейцы.

, постоянно готовы при первом же удобном случае вступить в союз со своими родичами из пустыни; а во время набегов команчей или апачей весьма редко бывает, чтобы верные индейцы не служили им разведчиками или шпионами.Предки дона Мигеля Сарате, несколько лет спустя после завоевания Мексики гениальным авантюристом Кортесом, удалились в Новую Мексику, которую они с тех пор уже и не покидали.Дон Мигель следовал политике своей семьи и старался крепить узы дружбы и добрососедства, которые с незапамятных времен связывали его с индейцами, как верными, так и неверными.Эта политика принесла свои плоды. Ежегодно в сентябре месяце, который команчи называют Мексиканской луной, — до такой степени они привыкли к своим периодическим набегам на бледнолицых, — когда отряды краснокожих переходили границы и начинали жечь фермы и избивать жителей, не разбирая ни пола, ни возраста, одни только владения дона Мигеля Сарате оставались неприкосновенными, и краснокожие не только не причиняли ему никакого вреда, но если иногда, без намерения, какое-нибудь из его полей вытаптывалось лошадьми или грабители сжигали и вырывали некоторые из его деревьев, то убыток сейчас же возмещался, и хозяин не имел никакого повода жаловаться на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38