Картлос объявил: я на Колыме деревьев не сажал, поливать мне здесь нечего". Когда пришло время, мы спустились в подпол. Верные люди забросали сверху наше укрытие, и через пару дней состоялся побег, точнее, зэки сделали подкоп, вышли, но охрана взяла всех одного за другим... Нам сообщили об этом, но почему-то сказали, что Саше Воробьеву и Ивану Кузнецову удалось уйти... Мы с Картлосом решили отсидеться в укрытии - время все лечит, за несколько дней ситуация прояснится... "Красногвардеец" - пароход, переоборудованный для перевозки заключенных, загрузили до краев, зона опустела, мы должны были высидеть еще несколько дней и... Но оказалось, что уходивших по подкопу взяли всех, и посколь-ку двоих при общей поверке не досчитались, сообразили, к какой уловке прибегли пропавшие - где-то спрятались!.. Привели собаку и приказали: "Выходите, господа!" Мы долго убеждали, что не бежать хотели, а только отстать от этапа, там, дескать, у нас враги, мы боялись, что нас порешат! Дураков нет - восемь лет! Итого - восемьдесят три!.. Что-то ты говорить стал через пятое на десятое, мы пытались бежать, когда нас вели из Норильска на Колыму! А как быть с норильскими историями? Как быть? Да никак. Рассказать, и вся недолга!
Это был тур во всех отношениях примечательный. Караганда-Норильск. Три тысячи семьсот заключенных в пульмановских товарных вагонах. Мы прогромы-хали через всю восточную часть Советского Союза до Красноярска. К составу прицепили и так называемый вагонзак, в котором везли особо опасный контингент. Меня, естественно, поместили в этот вагон. Думаю, из-за моих побегов, а может, Удодов приложил руку, в таком случае я приношу ему свою благодарность за то, что он избавил меня от ударов деревянным молотком по спине. В пульманах пересчитывали так. В вагон врывалась охрана, перекрывала его посередке и начинала пересчитывать заключенных, перегоняя их на свободную половину, при этом хоть раз да охаживала по спине молотком, прямое назначение которого простукивать снаружи стенки, - не вырезал ли кто доски изнутри. В вагонзаке пересчитывали прямо в купе, обходились без молотков... Везли нас, везли и привезли в енисейский распределитель. Сколько времени понадобилось на эту часть тура? Пара недель... Да, не больше. Здесь мы провели всего несколько дней, потом нас погрузили на огромную баржу "Путораку", ходившую на буксире до Таймыра. Через семнадцать суток прибыли на речной вокзал Дудинка, откуда нас отправили по узкоколейке в Норильск. Эх, сколькие проделали этот путь, сколькие полегли в эту мерзлую полярную землю... Займутся и этим когда-нибудь исследователи...
Наш контингент являл собой хорошо организованную, надежно законспирирова-нную силу, исполненную бойцовского духа. Ценою забастовок, бунтов, жизней многих из нас мы добились "свободы в заключении" и именно по этой причине оказались в Заполярье. Нас привезли, распределили по разным лагерям и принялись "изучать" каждого в отдельности.
Тогда полуостров Таймыр был самостоятельной административной единицей со столицей Норильск. Тут добывались и обрабатывались различные полезные ископаемые. Правил полуостровом некий Зверев, полковник, наделенный неогра-ниченной властью. Судите сами, он имел право освобождать заключенных! Вот только ни разу им почему-то не воспользовался. Период правления коммунистов в России отмечен дальновидностью и роковыми ошибками. Трудно сказать, почему вдруг бунтарский карагандинский контингент перебросили на полуостров Таймыр. Это было ошибкой, и большой, что в скором времени подтвердилось. Думаю, история ГУЛАГа еще не знала такого рабского послушания, какого добились от заключенных генералы и полковники Зверева. Для этих целей использовались суки и элементы, склонные к криминалу. Лагерная администрация назначала их комендантами, бригадирами, обслуживающим персоналом, поближе к кормушкам, - словом, наделяла их властью. К примеру, бригадир отбирал у членов своей бригады не только гроши, заработанные тяжелым трудом, но и посылки, получае-мые из дому. Если кто шел против правил, верные "молотобойцы" вершили самосуд, чтоб неповадно было обкрадывать его величество бригадира. К слову сказать, среди бригадиров и прочих заправил были люди и порядочные, но если кто-нибудь из них нарушал заведенный порядок - прощай, благополучие, а может, и жизнь! В общем, рядовые заключенные работали, медленно угасали, а бригадиры занимались спортом и играли в карты, одаривая награбленным добром супружниц мужеского пола.
В это царство беспредела и насилия привезли нас, многонациональное, но прочное единство людей, поставивших перед собой цель поднять общее восста-ние рабов. Первый этап нашей борьбы предполагал достижение "свободы в заключении". Поскольку мы, по мнению лагерного начальства, были сплошь "отрицаловкой", то лучших педагогов, чем норильские бригадиры, для нашего исправления трудно было сыскать... Однако начальство просчиталось. Мы уже в карантине стали призывать лагерников к неповиновению, пропагандировать полученные в Караганде результаты. Наша деятельность превзошла ожидания. Пока нас распределяли по бригадам, основная масса уже была на нашей стороне. Поколебавшись, к нам примкнули и те из бригадиров, которых силой подчинили заведенному порядку. Были эксцессы, стычки, на кое-кого надели "деревянный бушлат". Лагеря очистились, вздохнули и мы, пришлые и местные.
Вот как неумно распорядились чекисты: болезнь переросла в эпидемию. Что говорить, время и без нас внесло бы изменения в Горлаг, или Горный лагерь.
Мы прибыли в Норильск в сентябре. Через шесть месяцев великий вождь отправился на тот свет. Его соратники, как видно, понимали, что перемены необходимы, но какие? Вероятно, по этому поводу начались раздоры, и чекисты пребывали в растерянности. Неразбериха в верхах отразилась и на лагерной жизни. Похоже, никто не мог решить: усилить или ослабить режим. Сверху, надо думать, указаний тоже не спустили, иначе не посмели бы ослушаться! Словом, все пошло на самотек, можно подумать, нам специально предоставили свободу.
Странная вышла история. Председателем второго отделения нелегального комитета был украинский нациздапист Владимир Нос, один из тех людей, кому цельность натуры, разум и доброта были дарованы Богом. Во время войны он был связным в одной из украинских подпольных организаций. В пятнадцать лет, когда его схватили немцы. Мальчик бежал из концентрационного лагеря. Прошел через всю Германию, вернулся домой, снова взялся за подпольную работу. Его взяли, он опять бежал... Потом его арестовали уже коммунисты. Приговорили к расстрелу. Расстрел заменили лагерем - мальчик был несовершеннолетним. Бежал и оттуда. Владимир Нос посвятил свою жизнь родине и людям. Его любили и уважали все. В политическом мире ГУЛАГа его знали все. Он был отважным борцом и правильным человеком, даже чекисты питали к нему почтение. Прозви-ще он получил за большой нос. Точно заметил Коробов: честные в политике не выживают. Нос действительно не выжил. Погиб. Погиб, когда нужен был движению как воздух. Он был организатором карагандинского сопротивления. Нос не только превосходно знал законы и правила конспирации, но и умело пользовался ими. Чекисты много раз сажали его в следственную тюрьму, но доказать вину так и не смогли. Никаких улик. Одни подозрения. Нос умудрялся руководить движением даже из штрафного изолятора. Он погиб при крайне подозрительных обстоятель-ствах. Впоследствии подозрения подтвердились. Вот как это было. В лагере началось брожение. Бригады ходили на работу, но делать ничего не делали. Система зачетов действовала: при перевыполнении нормы день засчитывался за три. Вкалывали те, кому нужны были дни, и те, кому оставалось совсем немного до окончания срока. Бригада Носа работала на строительстве города. Нос сидел долго, и его показное рвение получить зачет ни у кого не вызывало подозрений. В один из дней панель, сорвавшись с подъемника, придавила Носа. Он скончался на месте... Мы были близкими друзьями, я очень любил его и тяжело переживал утрату... В какие только передряги он не попадал! Такая личность - и такой тривиальный конец!.. Это важно для изложения норильских историй, потому и рассказал...
Вот и пришло время вспомнить господина Чан Дзолина. На этот раз он не привиделся мне, как бывало в детстве. Я встретился с ним в пятом лагере "ГОРЛАГа". Самое удивительное, что он оказался в той же секции, что и я, на соседних со мной нарах, живое существо во плоти. Но в отличие от моего торговца жемчугом, этот Чан Дзолин держал в руках котелок и хлебал баланду. Мы встретились как старые кореши, разве что не поцеловались. Мне и поныне наша встреча кажется удивительной - в моем сознании реальность причудливо переплелась с воображением. Человек этот был китайцем, странно совпавшим своим обликом с Чан Дзолином из моих видений. Между нами, зэками, ходила история, случившаяся с китайцем, отбывавшим срок в пятом лагере. Он им и оказался. История связана с кухней, в частности с баландой... Поскольку я назвал китайца Чан Дзолином, пусть это имя за ним и останется, тем более что его настоящего имени я никогда не знал; китаец отлично заваривал чай еще довод, почему лично я величал его Чан Дзолином... Да, теперь об истории. У китайца была в жизни счастливая пора, когда, возвращаясь с работы, он до поздней ночи подвизался на кухне и всегда был сыт. Раз как-то он хватил лишку, случился заворот кишок, его сочли мертвым, отнесли в морг. Там он то ли от холода, то ли еще от чего воскрес. Когда вернулся из лазарета, его место на кухне заняли - селедку от белых червей, так называемых попрыгунчиков, чистил кто-то другой. Вот после этого и прогремело имя Чан Дзолина по всему ГУЛАГу, он изобрел новый способ кражи баланды - прямо с крыши! Как? Над котлами с варевом были установлены огромные вентиляционные зонты, от них на крышу вела вытяжная труба с приваренной к ней лесенкой. Чан Дзолин, человек наблюдательный, в подробностях изучив распорядок дня на кухне, взбирался на крышу, когда баланда, уже готовая, мирно клокотала на плите, а повара тешили свой аппетит краденым морзверем. Следуя заведенному ритуалу, они запирались в кабинете заведующего. Кухня оставалась без присмотра. Вот тогда-то в самый центр восьмисотлитрового котла и опускалась по трубе вентиляционного зонта трехлит-ровая посудина особой конструкции. Все суета сует, и все в подлунном мире преходяще, не так ли? Кашевары в лагерях, как правило, были людьми жестокими и грозными. Для начала они избили Чан Дзолина до полусмерти, потом сунули его в котел, из которого он подкармливался, и развели под ним огонь, но Бог милостив, и подоспевший дежурный спас от гибели в кипящем вареве хитрого прожорливого китайца. Чан Дзолин от природы был щуплым, а в лагере настолько съежился, что скорее походил на тень - в толпе не вдруг заметишь: вечно голодный, забитый, тихий, молчаливый. Трудно было судить о его умственных способностях по тусклым глазам; могли я себе представить, что у Чан Дзолина, теоретика и практика, был за плечами богатый опыт заговоров, переворотов, революций, национально-освободительной борьбы и других деяний!
Как-то раз, вернувшись с работы, я заметил на двери барака объявление: "Даю уроки технологии победы. Четвертая секция. Китаец".
Кратко и ясно! Я подумал, Чан Дзолин дошел до ручки, вот и закинул аркан. В тот вечер на объявление никто не откликнулся. Назавтра вечером пришли двое, но Чан Дзолин марки не уронил: "Группа должна состоять хотя бы из пяти человек!"
Понабежали лидеры-козявки, и Чан Дзолину как-то удалось увлечь их своими беседами. Однажды я вернулся с заседания комитета. Чан Дзолин сидел во главе стола, читал ученикам очередную лекцию. Их собралось столько, что сидели на полу. Я прилег, прислушался. Мелькнула мысль: "Вот не думал, что он так хорошо будет смотреться в роли тамады". Это был совсем другой Чан Дзолин, полный достоинства, сдержанный и, представьте, внешне ничего себе! Мне почему-то кажется, что тибетские лекции по медицине тамошние ученые читают именно таким тоном и в таком стиле - вежливо, спокойно, со скупой жестикуляцией и твердой верой в истинность своих слов.
Он проповедовал.
- Мы уже прошли ту часть полного курса, краеугольным камнем которого является положение: конечное прибежище неудачников - политиканство. Теперь нужно заострить внимание на том, в каком случае человек не достигает поставленной цели, с какими качествами он приходит в политику. Основная причина поражения - бездарность. Нет таланта - с делом не справишься, цели не достигнешь. Однако одной бездарности маловато. Необходима убежденность, что причина поражения лежит не в тебе, а в окружающих. Но и это не все. Победы должны исполнить вас манией величия. Это легко, поскольку всех вас родители баловали, пестуя комплекс гениального ребенка. Мания величия необходима для того, чтобы ни на мгновение не усомнились в безграничности своих возможностей. Если масса заметит в вас нерешительность, она не пойдет за вами. Необходимо еще одно качество - трусость, но на этом не нужно особенно заострять внимание, потому как трусость и без того всегда сопутствует мании величия и идет от убеждения, что в случае моей гибели никому не дано продолжить начатое мною дело. У кого нет перечисленных данных, прошу покинуть семинар!
Чан Дзолин окинул взглядом собравшуюся аудиторию и недовольно покачал головой:
- Недоростков, где обещанный сахар?..
- Принесу, все время забываю. Сегодня же принесу!
- Ладно, ладно!.. Значит, так. Вы твердо должны усвоить, что для активизации борьбы и достижения победы нужна благоприятная обстановка. Масса, к которой обращены ваши слова, суть почва, предназначенная для ваших манипуляций, и она должна быть готова принять в себя зерно, напоить его, чтобы оно набухло и выбросило росток. Обратите внимание, политизированная часть молодежи стала отпускать бороду и усы! Знак того, что революционная ситуация зреет!.. Улыбае-тесь? Симптом, подтвержденный историей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76